Клерикализация образования и реакция современного российского общества. Клерикализация государства и клерикализация общества: это одно ли и тоже? Политика – это расстановка сил

Клерикализация современного российского государства и общества: конституционно-правовые аспекты

Дата публикации: 18.01.2018 2018-01-18

Статья просмотрена: 327 раз

Библиографическое описание:

Картушина Р. Ф. Клерикализация современного российского государства и общества: конституционно-правовые аспекты // Молодой ученый. — 2018. — №3. — С. 123-126. — URL https://moluch.ru/archive/189/47927/ (дата обращения: 16.01.2020).

В статье рассматриваются конституционно-правовые аспекты взаимодействия государства и церкви в Российской Федерации. Особое внимание автор уделяет анализу влияния церкви на развитие отечественной государственно-правовой мысли. Обращаясь к правовым источникам и различным точкам зрения ученых-правоведов по данному вопросу, автор также пытается проанализировать проблемы нарастающей клерикализации современного российского государства и общества.

Ключевые слова: наука, религия, Конституция, клерикализация, государство, церковь, общество.

The article deals with the constitutional and legal aspects of the interaction between the state and the church in the Russian Federation. The author pays special attention to the analysis of the influence of the church on the development of national state-shock-legal thought. Turning to the legal sources and various points of view of legal scholars on this issue, the author also tries to analyze the problems of the growing clericalization of the modern Russian state and society.

Keywords: science, religion, the Constitution, the clericalization of the state, Church, society.

Согласно статье 14 Конституции Российская Федерация является светским государством, в котором никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, а религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. В соответствии с данным конституционным принципом статья 4 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ (ред. от 6 июля 2016 г.) «О свободе совести и о религиозных объединениях» определяет, что государство:

‒ не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, в воспитание детей родителями или лицами, их заменяющими, в соответствии со своими убеждениями и с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания;

‒ не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления;

‒ не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит настоящему Федеральному закону;

‒ обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях [1].

Вместе с тем в той же самой статье обозначено, что и религиозное объединение не может выполнять функции органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления.

Однако размышляя о ситуации, которая сложилась в современной России, нельзя не заметить обозначившуюся тенденцию нарастающей клерикализации российского общества. И это отмечается не только неравнодушными к данной проблеме гражданами, но и маститыми учеными. В качестве примера можно привести опубликованное в июле 2007 г. в печати открытое письмо десяти академиков РАН к президенту В. Путину, в котором выражена обеспокоенность «всё возрастающей клерикализацией российского общества, активным проникновением церкви во все сферы общественной жизни», в частности в систему государственного образования [10]. Письмо вызвало неоднозначную реакцию в обществе — от безоговорочного одобрения до безоговорочного отрицания.

Академики также выступили против предложения РПЦ включить теологию в перечень научных специальностей и введения в школах обязательного предмета “Основы православной культуры”. Ученые были удивлены, как теологию — совокупность религиозных догм — можно считать научной дисциплиной. “Любая наука оперирует фактами, логикой, доказательствами, но отнюдь не верой”, — говорилось в послании к президенту России. Также академики требовали учитывать многоконфессиональность страны, обвиняя РПЦ в “православном шовинизме” [10].

Существование непреодолимого разногласия между догматами религиозной веры и фундаментальными положениями науки подтверждается еще одним соображением. Первые имеют значение исключительно субъективное, так как здесь достаточно личного убеждения человека, принимающего постулаты определенного вероучения. Вторые, напротив, вполне независимы от личного отношения к ним со стороны отдельных индивидов и всецело сохраняют свою достоверность, позволяя дать адекватные описания и объяснения природных и социальных процессов. Очевидна и несостоятельность попыток ввести компоненты религиозного мифа непосредственно в структуру научных объяснений изучаемых феноменов. В этом случае такие построения автоматически утрачивают характер научного знания, трансформируясь в квазинаучные и переходя в этой своей части в разряд религиозно-мифологических представлений [5].

В настоящее время роль церкви в жизни российского общества возрастает, тем самым возрастает и актуальность научного исследования любых аспектов взаимодействия церкви с государством. Значительно возросло количество публикаций, в которых ученые-правоведы анализируют различные проблемы, связанные с ролью церкви в современном светском российском государстве. Однако, остается нераскрытым ряд вопросов в русле данной проблематики — вопрос о той роли, которую сыграла религия в формировании отечественной государственно-правовой мысли.

Государствоведческая мысль в России развивалась под влиянием определенных исторических особенностей, которые были присущи нашей стране. Основу общности отечественных учений о государстве, в последующем определившую и пути их развития, составлял однотипный преимущественно марксистский философский базис, однотипная философская подготовка самих российских государствоведов. Тем не менее из учебника в учебник встречаешь точное совпадение взглядов ученых на развитие конституционно-правовых-институтов.

Русская протоконституционная мысль развивалась одновременно с образованием феодального государства и его эволюцией — от Киевской Руси к единому централизованному Российскому государству. В учебниках авторы выделяют несколько факторов, повлиявших на формирование протоконституционной мысли IX —начала XVII вв.: 1) правосознание самих восточных славян, на территории проживания которых складывалось и развивалось новое государство; 2) географический фактор; 3) православное христианское мировоззрение; 4) византийский фактор; 5) монголо-татарский фактор, усиливавший или изменявший ряд тенденций в понимании права и сущности государственной власти [4].

Принятие христианства в форме православия, ставшего государственной, официальной религиозной идеологией, закрепившей процесс правообразования и государствообразования в Киевской Руси также оказало влияние на развитие политических и правовых учений.

Православие стало каналом передачи мирового политического и правового опыта, и, прежде всего, византийской политико-правовой идеологии, которая удачно ложилась на восточно-славянские традиции и видоизменялась применительно к российским условиям.

Поэтому в русской правовой мысли и во взаимоотношениях государственной власти и церкви уверенно закрепилась идея «симфонии властей» (светской и духовной), которая выстраивала эти отношения на строго паритетной основе, когда обе власти не вмешивались в дела друг друга. С X в. верховная власть стала принадлежать не какому-то конкретному князю, а всему княжескому роду, который объединялся вокруг великого (то есть старшего) князя, правящего Русью, периодически собирая князей на общий совет. Но скрепление всей Русской земли великими князьями было механическим, ввиду того, что это было объединение разнородных этнографических элементов в одно политическое целое.

При этом, теряя с XI–XII вв., как писал В. О. Ключевский, эту политическую целостность, впервые славяне приобретают чувствование себя целостным народным или земским составом, хотя еще рано было вести речь о народе из-за «не стершегося племенного деления» [4].

Основу симфонии властей составляет принцип, сформулированный в 6-й новелле Юстиниана: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода» [2].

Идеалом симфонических отношений государственной и церковной властей можно назвать правление Константина в Византии. Византийский император осознавал себя Служителем Бога, ответственным орудием Бога, исполнявшим Божественную справедливость; цель своего правления он видел в распространении христианства, приведении своих подданных к спасению; свою власть расценивал как средство для исполнения цели правления. Как пишет Л. Тихомиров, «вновь народившийся византийский самодержец (автократор) выступил властью верховной в отношении подданных, но не безусловной, не абсолютной, ибо имеет определенное, обусловливающее эту власть содержание, а именно: волю и закон Бога, Которому он служит. Около этой Верховной власти стояла постоянная живая Церковь, носительница Божественной нравственной воли, и сам самодержец был лишь членом, но не господином Церкви» [7].

Для поддержания симфонии со стороны государственной власти требуется сохранение догматов Церкви, почитание церковной власти, ее канонов, забота об имущественном благоденствии Церкви. Для поддержания симфонии со стороны церковной власти необходимо распространение среди верующих отношения к царю как к помазаннику Божию, формирования у подданных обязанностей неукоснительного соблюдения законов и полной преданности [9].

Именно симфонические отношения государственной и церковной властей наблюдаются в России на протяжении XV — середины XVII века. Как русские правители, так и митрополиты (патриархи) считали своею важнейшею обязанностью заботиться о сохранении во всей чистоте православной веры. Московские великие князья, цари чтили законы и каноны Церкви, берегли ее суверенитет, способствовали имущественной независимости Русской Церкви, наделяя Церковь обширными земельными владениями, учитывали мнение Церкви при проведении внутренней и внешней политики, способствовали укреплению православия в стране, активно строили храмы на территории государства.

Изучение исторического пути развития взаимоотношений Русского государства и Церкви позволяет выделить три этапа, последовательно сменяющих друг друга: 1) отдельное существование Государства от Церкви, 2) симфония государственной и церковной власти, 3) цезарепапизм. В условиях слабости и зависимости государственной и церковной властей в России в X–XIV вв. наблюдается их отдельное существование; с приобретением государственного и церковного суверенитета в XV–XVI вв. — симфония властей; с абсолютизацией государственного управления в XVII в. — подчинение Церкви государству, или цезарепапизм [8].

Таким образом, главным постулатом, лежащим в основе симфонии, можно назвать само различие природы властей: церковной — в служении Божественному, небесному, а государственной — в служении человеческому, земному.

Как было отмечено выше, многие исследователи отмечают усиление особенно в последнее время, влияния «традиционных» религиозных объединений на политику Российского государства — проявление клерикального характера отдельных институтов федеральной и региональной публичной власти [6].

А. А. Агафонова вполне обоснованно такого рода процессы связывает с:

‒ введением в общеобразовательных школах с четвертого класса курса «Основы религиозных культур и светской этики»;

‒ принятием Федерального закона от 30 ноября 2010 г. № 327‑ФЗ «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности», в соответствии с которым осуществляется процесс реституции государством церковного имущества, в частности, передача Московскому патриархату недвижимости, в том числе зданий государственных учреждений, музейных фондов и пр.;

‒ проведением взаимных консультаций комитетов Государственной Думы РФ и Русской православной церкви Московского патриархата в процессе подготовки и принятия законов;

‒ внедрением в армию института штатных военных священников;

‒ отражением религиозной символики в государственных символах отдельных субъектов Российской Федерации и установлении государственных религиозных праздников. Например, согласно ст. 112 Трудового кодекса РФ к ним относится празднуемое 7 января Рождество Христово — православный праздник. Кроме этого, такие праздники предусмотрены в законодательстве отдельных субъектов Российской Федерации. Например, в Башкирии установлены выходные дни во время празднования Курбан-байрам и Ураза-байрам [3].

Таким образом, отмеченные процессы клерикализации российского государства и общества не в полной мере соответствуют положениям ст. 14 Конституции, в которых Российская Федерация провозглашена светским государством, лишенным религиозного влияния, а независимость органов публичной власти рассматривается как составная часть государственного суверенитета, производного от народного суверенитета. Такого рода явления заслуживают отдельных государственно-правовых исследований, научного обоснования и адекватного отражения в федеральном и региональном законодательстве [6].

Клерикализация в России

Агрессия РПЦ против народа

После свержения советской власти, при которой церковь и религия стояли на задворках общественной жизни и не имели заметного влияния в обществе, РПЦ начала делать первые шаги по упрочению своего положения. Буржуазное государство быстро поняло необходимость церкви как одного из главных институтов системы, как эдакого болеутоляющего, «опиума для народа».

Клерикализация общества шла постепенно, сначала проводилась исподволь, аккуратно. Речи о законе божьем в школах или кафедрах теологии в вузах не шло. Сначала говорилось о восстановлении разрушенных «проклятыми большевиками» церквей, монастырей и т.п. Но, сделав первые шаги, расширив свое влияние в обществе, финансово окрепнув за счет беспошлинного импорта водки и табака и торговлей ими, РПЦ стала действовать агрессивно и бесцеремонно, стала претендовать на особую роль в обществе. В деле клерикализации РПЦ получает активное содействие со стороны буржуазной власти.

Погромы и пропаганда

Претендуя на особую роль в обществе, РПЦ объявляет о своем праве решать, кому что дозволено говорить, петь, писать и делать. Православная публика и черносотенные группировки устраивают налеты на неугодные организации и учреждения, проводят травлю неугодных лиц, устраивают провокации, драки и погромы.

Энтео и подельники жгут книги

Широко известными стали выходки Дмитрия Энтео, который периодически проводит различные акции, уничтожая то, что противоречит учению «отцов церкви», нормам православной морали. Так, например, в марте 2013 года члены движение «Божья воля» ворвались в офис партии «Яблоко», захватили партийную литературу и устроили ее сожжение возле станции метро «Новокузнецкая».

Кроме того, православные активисты устроили погром на праздновании 20-летия радиостанции «Серебряный дождь», под предлогом того, что громкая музыка мешала им молиться.

Еще один пример действий банды Энтео — погром в Манеже, совершенный 14 августа 2015 года. Ворвавшись туда, члены «Божьей воли» во главе с Энтео заявили, что экспонаты оскорбляют чувства верующих, и устроили погром, похитив при этом несколько экспонатов.

Верующие мирно отстаивают свои права

Другим примером действий православной общественности на ниве борьбы за нравственность могут служить запреты концертов некоторых иностранных рок-групп в различных городах России, инициированные этой самой общественностью. Тем или иным способом в 2014 году православные активисты срывали концерты музыкантов: польской группы Behemoth, американцам Marylin Manson, Slayer и Cannibal Corpse. Православная общественность мотивировала свои действия неприятием творчества перечисленных музыкантов.

Естественно, что в своей пропаганде церковники не забывают и о коммунистах. Вот что например заявил митрополит карельский и петрозаводский Константин (О.А. Горянов) в своей проповеди, произнесенной 24 января с.г. в храме поселка Шуя: «…А мы знаем уже, что и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс, и Ленин не были атеистами в подлинном, научном смысле этого слова. Они ненавидели Церковь Христа, были явными или тайными сатанистами» .

Церковные захваты

Естественно, для расширения влияния среди широких масс и для увеличения доходов, РПЦ нуждается в расширении сети церквей увеличения ее географии и плотности. Решается эта задача двумя путями: отъемом существующих строений и строительством новых сооружений.

В первом случае, используя различные способы давления, зачастую заручившись поддержкой чиновников, РПЦ захватывает приглянувшийся объект себе. Показательный пример таких действий – остров Валаам, где монастырь всяческими способами пытается выжить с острова местных жителей. В ход идут различные способы давления, например, отключение электричества несогласным. Цель же церкви в данном случае – расширение туристического бизнеса, полный контроль за Валаамским туризмом.

Здание музея Арктики и Антарктики

Другим примером отъема зданий церковью является попытка захвата здания Музея Арктики и Антарктики, расположенного в Ленинграде. Сам музей находится в единоверческой церкви, здание которой РПЦ требует освободить для отправления религиозного культа.

Второй путь так же хорошо известен. Всеми правдами и неправдами церковники добиваются под храмы лучших земельных участков, расположенных зачастую в парках, скверах, дворах и т.п. Ярким примером тому служит одиозная программа «200 церквей», проводимая РПЦ при активном содействии властей в Москве.

Одним из ярких примеров нахрапистых действий РПЦ в Москве стала борьба вокруг парка «Торфянка», находящегося в Лосиноостровском районе Москвы. Здесь РПЦ пыталась построить церковь в природоохранной зоне, испортив при этом часть парка. Местные жители активно поднялись против этого и своими слаженными действиями уже в течение полугода срывают попытки строительства и различные провокации. В противостоянии с местными жителями РПЦ активно использует черносотенные банды «Сорок сороков» и «Божья воля», осуществляют регулярные провокации в отношении защитников «Торфянки», организуют различные агрессивные акции о отношении обороняющихся. Одной из последних акций стала попытка строительства церкви, осуществленная 13 февраля 2016 года, несмотря на решение префектуры о переносе места строительства. Жителям удалось помешать попыткам построить временный храм, а утром прибывшая полиция заставила церковных экстремистов свернуть строительство и увезти стройматериалы. Так провалилась очередная попытка захвата парка.

Но не только в Москве РПЦ ведет агрессивную политику. Так в Бийске РПЦ положила глаз на местный лесопарк и попыталась было его захватить, но первая попытка наткнулась на отпор горожан и сорвалась. В ответ церковники захватили Дом Офицеров и начали обходным путем захватывать Бийский лес.

В деле строительства церквей РПЦ добралась уже и до наукоградов, ярким примером чему является закрытый город Снежинск, где уже ведется постройка церкви, осуществляемая, между прочим, при поддержке «Росатома»!

Проникновение в науку и образование

Кроме постоянных погромов и захватов земель, РПЦ так же активно проникает в науку и образование. Основными действиями РПЦ здесь стало продавливание изучения «Основ православной культуры» в школах и продавливание внесения теологии в список научных дисциплин. Оба этих похода закончились победой РПЦ. Сначала предмет ОПК был введен в школах, правда, как факультативный, а затем в 2015 году теология была признана научной дисциплиной и внесена в перечень дисциплин ВАК.

Таким образом, мы видим, как РПЦ за последние десятилетия при активной поддержке государства сумела окрепнуть, встать на ноги и начать активное проникновение во все сферы жизни. Погромные банды, сформированные РПЦ с согласия государства, используются против несогласных с проводимой политикой при захватах земель и строений, для агрессивной рекламы, различных погромов и акций сомнительного содержания.

При этом церкви сходят с рук не только захваты и погромы, скандальные акции и заявления, но уголовные преступления, совершаемые священнослужителями. Например, пьяный священник 1 декабря 2015 года в Петрозаводске сбил насмерть женщину и скрылся.

Понятно, что преференции, получаемые церковью от государства, есть результат активной проправительственной пропаганды, проводимой церковью среди прихожан. Кроме того, для многих церковь и религия являются отдушиной, «сердцем бессердечного мира», опиумом, с помощью которого они облегчают страдания, причиняемые им капитализмом. Также церковь, расширяя сферу своей деятельности, расширяет и сферу антикоммунистической пропаганды. Все это играет на руку буржуазной власти, с одной стороны, частично снимая напряжение накапливающееся в людях, и оглупляя их — с другой стороны. Также нельзя забывать и то, что черносотенные банды, старательно взращиваемые РПЦ при попустительстве власти, в будущем могут быть и будут направлены против рабочего, коммунистического движения. Именно поэтому всякие выходки, творимые клерикалами, черносотенными бандами и экзальтированной православной публикой сходят им с рук.

Николай Шиханов

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Клерикализация образования и реакция современного российского общества. Клерикализация государства и клерикализация общества: это одно ли и тоже? Политика – это расстановка сил

Войти

Клерикализация современного российского общества ©

Понимаю, понедельник, дождь, лето в разгаре. Но тему предлагаю серьезную. Крайне важную. И жутко, на мой взгляд, интересную. Копья ломать не призываю, шшштовы, мне и без этого мусора разгребать немало. Но на занятные раздумья наводит. Опять же, не призываю соглашаться и поддакивать, всё это – лишь повод покопать самому. Глубоко покопать. И перестать уже говорить шаблонами, вбитыми в нас такими же вбитыми. Давайте расти над собой. Или где там.

В общем, статья-общение двух уважаемых людей. Статья не полностью, лишь выдержка, в целом виде можно найти здесь. Читаем.

“. Александр Генис: Но человек никогда без Бога не жил, в сущности, только в ХХ веке впервые поставили такой опыт.

Михаил Эпштейн: Первый раз. Но, конечно, это было не безбожие, а установление других богов, потому что человек, по природе своей, верующее существо, и такого обскурантизма и идолопоклонства, каковые были установлены в обществе массового безбожия, цивилизованный мир не знал. Поклонялись политическим и идейным идолам. Провозвестникам, вождям и соратникам. Отсюда кампании, скажем, против кибернетики, против квантовой механики, “лысенковщина”, “марризм” и прочие суеверные мифологические конструкты псевдонауки. Условно говоря, человечество спустилось с вершины утонченных, усложненных монотеистических систем на уровень то ли анимизма, то ли фетишизма, то есть самых примитивных религий.

Генис: Как мне говорил один мой верующий друг: “Если ты не веришь в Бога, ты веришь в черного козла”.

Эпштейн: Ну вот, выбор такой. Что-то стало происходить в 1970-е годы. Это стало называться религиозным возрождением. Оно шло не только по ранее проложенным руслам, как возвращение в православие, в ислам, в иудаизм. Это была, конечно, самая наглядная форма пост-атеистического возрождения религии, но далеко не единственная. Новые умонастроения, не сводимые к доатеистическим вероисповеданиям, я обозначаю термином “бедная религия”. В том же смысле, в каком был “бедным” театр великого польского режиссера Ежи Гротовского: театр без сцены, без масок, без костюмов, даже без ролей. “Бедный” – это не осудительное, не оценочное слово. Оно указывает, что эта религия рождается из того вакуума, той духовной пустоты, которая возникла в результате равного преследования, подавления, отрицания всех религиозных традиций в советское время… Вера вне вероисповедания – это и есть “бедная вера”, Она лишена обрядов, уставов, традиций.

Генис: Сартр говорил, что “у каждого в душе есть дыра размером с бога”.

Эпштейн: Эта дыра может быть черной, т.е. уничтожать веру, как у самого Сартра, у атеистов. Но есть еще понятие белой дыры, менее известное в астрономии. Черная дыра поглощает любое вещество безвозвратно, а белая выталкивает, через нее проглоченное вещество выходит обратно из-за горизонта событий. В физике это объект пока гипотетический, а в культуре, в религии очень реальный. Белые дыры – те пустоты, зияния, из которых выталкивается новая энергия.

Генис: И вот сейчас мы присутствуем при таком выталкивании? Этим и объясняется взрыв религиозных переживаний во всем мире?

Эпштейн: Да. Причем, когда изучают статистику по верующим и вероисповеданиям, часто не обращают внимание на то, как много верующих вне вероисповеданий, скажем, в современной России. Такая статистика публиковалась в начале 1990-х годов и, по разным подсчетам, там среди верующих было от 18 до 52 процентов тех, кто верил “бедно”, то есть прямо устанавливал свои отношения с Богом, вне традиций, вне храмов.

Генис: Нечто подобное как раз описывает теория пост-атеизма, которая сегодня очень популярна в Америке. Речь идет о людях, которые, с одной стороны, верят в Бога, а с другой стороны, не имеют отношения ни к какой религии. И слово еще не придумали для такого понятия. Вот термин «пост-атеизм» это как раз попытка определить это понятие негативным путем.

Эпштейн: Когда я читаю курс по русской философии, от Чаадаева до конца 20 века, то одно из последних понятий, которые я ввожу – именно “бедная религия” или “minimal religion” по-английски. И оказывается, что из всего курса это ближе всего умонастроениям студентов. Они это по-разному называют – “spirituality“, в отличие от “religion”, или просто верой. Протестантский теолог Карл Барт различал веру и религию и говорил, что религия должна постоянно сокрушать себя, чтобы сохранить в чистоте веру, чтобы не поклоняться самой себе. И атеизм это – способ сокрушения религии. Это такое отрицательное или самоотрицающее начало в религии, которое очищает ее от идолов – от идолов вероисповедания, от идолов обряда, от веропоклонства, то есть поклонения самой вере, для того, чтобы вернуть ее к чистому источнику веры и прямому обращению верующего к Богу. Вот это и есть “бедная вера”…

Эпштейн: На днях я прочитал свежую статистику о том, что Россия (наряду со Словенией, почему-то) является страной, в которой быстрее всего тает атеистическое население. Еще 10 лет назад там было 20 процентов, а сейчас осталось только 6 процентов атеистов. И еще одну хотелось бы цифру привести, тоже новейшее исследование – весна 2011 года. Среди молодежи около трети (а среди студенческой молодежи почти половина) верующих – “бедные” верующие. То есть верующие, которые не ходят в церковь, которые не имеют определенного вероисповедания, но которые знают, что Бог есть, и находят какие-то пути общения с ним.

Генис: Либо Бог есть, либо что-то сверху. “Чую”,- как говорил Ельцин, когда его спросили, есть ли Бог. Но не входят ли в эту бедную веру и суеверия? Я помню, как недавно приехал в Москву, сел в такси, хотел ремнем пристегнуться, а таксист говорит, что если икона в машине висит, то и пристегиваться не надо. Не значит ли, что “бедная вера” покрывает всяческое суеверие?

Эпштейн: Нет, я как раз думаю, что суеверие – это и есть атеизм. Эпоха атеизма была полна самых страшных суеверий. Скажем, за описку или опечатку в слове “Сталин” карали концлагерями, как будто это было покушение на самое святое. “Бедная религия”, напротив, это как бы крайний протестантизм. Помните, у Тютчева есть стихотворение “Я лютеран люблю богослуженье. ” – о голых стенах храма. “Собравшися в дорогу, последний раз вам Вера предстоит. Ещё она не перешла порогу, Но дом ее уж пуст и гол стоит”. Вот переступи порог – и она исчезнет. Но можно идти еще дальше, можно идти за стены храма, даже голого протестантского храма, можно идти в гущу мира, и эта гуща мира и есть “бедная вера”.

Я хотел бы обратить взимание на еще один пост-атеистический феномен. Это внезапный, резкий переход из одной крайности в другую, от атеизма к теократии. Я имею в виду клерикализацию современного российского общества. Интересно, что это было предсказано у Достоевского в “Великом инквизиторе”. Там Великий инквизитор обращается к Христу с упреком, что он мог бы сократить страдания человечества, если бы построил свое царство на земле. Его священники и его церкви не смогут накормить людей, поскольку он царствие Небесное поставил выше земного. И тогда они обратятся против него, его храмы будут разрушены и воцарится принцип сытости. И священники будут гонимы. Это – эпоха атеизма.

Генис: Только сытости никакой не было. Меня всегда удивляет, что Достоевский считал, что сытость это просто. Нет, это не просто, квартирный вопрос решить гораздо сложнее, чем вопрос с Богом.

Эпштейн: В том-то и дело. Дальше Великий инквизитор предсказывает, что и атеисты не накормят, и тогда люди придут за священниками, которые будут прятаться в катакомбах, и скажут: дайте нам телесную пищу, и мы примем духовную пищу от вас. И тогда воцарятся прежде гонимые и достроят ту Вавилонскую башню, которую не смогли построить люди без них. Вот эта Вавилонская башня, поставленная на храмах как своем основании, и есть теократия. То есть, буквально – царство Бога на земле, осуществляемое силами духовенства.

Генис: Меня, конечно, эта перспектива пугает еще с того времени, когда Солженицын вернулся в Россию и сказал, что единственный способ спасти Россию это сделать ее по-настоящему христианской страной. Поскольку до сих пор настоящей христианской страны в мире не было, не хотелось бы, чтобы начинали с России – она и так много вынесла. Поэтому мне, конечно, сегодня не Достоевский вспоминается, а Войнович, который предсказывал в своем антиутопическом романе «Москва 2042» появление государственной религии в союзе с КГБ. Помните, у него были священники, которые не крестили, а “звездили”. Вот нечто похожее, думаю, происходит сегодня довольно часто, когда я вижу церковь на Лубянке. Это примерно из Войновича, а не из Достоевского.

Эпштейн: Опять-таки из логики Великого инквизитора следует, что от атеизма к теократии путь, на самом деле, очень короткий. Теократия сохраняет атеизм в своей бессознательной или полусознательной основе. Мы не можем доверить Богу править этим миром самому, мы, как церковь, должны взять бразды правления, мирскую власть в свои руки. Это – атеизм и теократия одновременно, атеократия.

В романе Достоевского это очень хорошо показывает эволюция Ивана Карамазова. Сначала он пишет статью о церковном суде, который должен вобрать в себя государственный, мирской суд, это как бы жест в сторону теократии; потом поэму о Великом инквизиторе; и наконец поэму “Геологический переворот”, где он провозглашает: “Где стану я, там будет место Бога”. Атеизм лежит в подкладке любой теократии, поскольку мы не доверяем скрытому вмешательству Бога в дела земли, а берем эту власть в свои, человеческие руки. Я думаю – и боюсь! – что Россия, пережившая так тяжело атеизм в ХХ веке, может очень легко перепрыгнуть в обратную крайность, следуя этой логике – от атеизма к теократии. Здесь мы должны быть очень внимательны.

Генис: Многие говорят о том, что каждой религии необходима реформация, и та религия, которая через нее не прошла, неизбежно стремится поглотить государство. В этом обвиняют католицизм, в этом обвиняют православие. Вы согласны с этой точкой зрения? Вы тоже считаете, что религии нужна реформация?

Эпштейн: Мне кажется, что в обществе должен быть представлен весь спектр религиозных взглядов и позиций. От фундаментализма, но мирного, не агрессивного, – и до самых реформаторских, либеральных, светски ориентированных верований. На мой взгляд, страшная беда России в том, что она не пережила в полной мере секуляризацию, то есть отделение государства от церкви. В советское время государство стало церковью. Сейчас церковь претендует на роль в государстве, пытается стать самой сильной, идеологически влиятельной составляющей государства.

Генис: Вы считаете реальным вариант Ирана?

Эпштейн: Не дай Бог! Дело в том, что секуляризация – это не атеизм. Их иногда путают. Борьба с Богом, отрицание Бога, безбожие – это совсем другое. Секуляризация не воинствует с Богом, она вообще устанавливает зону нейтральную по отношению к таким понятиям, как сакральное и профанное. Это третья зона, зона естественного в человеке, не греховного и не святого. Дуальность русской культуры, о чем писали Юрий Лотман и Борис Успенский в своих замечательных статьях, к сожалению, не была преодолена. Русская культура остается до сих пор двоичной.

Александр Генис: А не троичной?

Михаил Эпштейн: Да. Дело в том, что секуляризация возникла исторически на почве христианства, потому что Христос был Бого-человек, и полнота человеческого входит в христианское представление о Бого-человеке. Соответственно, человеческое, естественное в человеке через Христа получило оправдание. Секуляризация Запада совершилась на христианской основе, о чем Георгий Федотов много писал.

Генис: Вы знаете, если говорить о секуляризации, скажем, Америки, то я не знаю, двоичная или троичная тут система. Потому что, несмотря на полное отделение государства от религии, политика от религии отнюдь не отделена. И единственный человек, который не может стать американским президентом, единственный изъян, который безусловно вынимает любого из политической борьбы – это атеизм. Атеист, во всяком случае, при нашей жизни, никогда не станет американским президентом. И в этом смысле европейцы смотрят на Америку со страшным удивлением, потому что Европе это давно не та проблема, которая обсуждается в политической сфере. А в Америке без этого политика не может быть вообще. Так что можно ли считать, что секуляризация прошла в Америке?

Эпштейн: Секуляризация и атеизм – разные вещи. Мы уже привыкли не удивляться тому, что женщина может стать президентом в Америке, или небелый может стать президентом, это уже состоялось. В целиком секуляризованном обществе человек, не исповедующий никаких религиозных взглядов, тоже может стать президентом.

Генис: Работая над такой темой, неизбежно вы должны спрашивать и себя, потому что вопрос религии начинается с вопроса о своей душе, а не о чужой, к каким выводам вы приходите для себя, когда вы изучаете религию, что это тема значит для ваших религиозных убеждений?

Эпштейн: Это, конечно, интимный вопрос. Речь о том, что человек отвечает за свою душу. Есть люди, которые могут перемещаться из одной церкви в другую, или находиться в средостении между разными церквями – как “бедные верующие”. Но бывают такие ситуации в человеческой жизни, которые напоминают пожар. Дом горит, и, хотя в доме есть много дверей и окон, ты выбираешь ближайшую дверь, чтобы выбежать из горящего дома и спастись. Тогда, если ты в Израиле, то становишься иудеем, если в России, то православным. Все зависит от конкретной ситуации – от того, какая дверь ближе”.

Источники:

http://moluch.ru/archive/189/47927/
http://www.rotfront.su/%D0%BA%D0%BB%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F-%D0%B2-%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8/
http://natpopova.livejournal.com/232168.html