Положение о монастырях и монашествующих. Духовное образование насельников монастырей

Мнение Духовного собора женского монастыря Архангела Михаила о проекте «Положения о монастырях и монашествующих»

Мнение Духовного собора женского монастыря Архангела Михаила

о проекте «Положения о монастырях и монашествующих»

Проект «Положения о монастырях и монашествующих», являя собой подготовительную стадию выработки документа, содержащего основные понятия монашества и отвечающего на практические вопросы современных монастырей, по-видимому, требует серьезной доработки.

Прежде всего, как целостный правовой документ, он должен соразмерно отражать все важнейшие правовые аспекты, касающиеся монастырей и монашества: во-первых, отношения монастыря и епископа, во-вторых, отношения настоятеля и насельников и, наконец, правила и положения, регулирующие поведение самих насельников. Что касается первых двух важнейших аспектов, то именно на них следует обратить пристальное внимание составителям нового Положения.

В предлагаемом Проекте наблюдается некоторый дисбаланс: тщательно проработан вопрос правовой ответственности одних субъектов церковного права, а именно простых монахов, при недостаточном внимании к правовым механизмам относительно других, в частности, епископов и настоятелей. Этот досадный «перекос» канонического и юридического регулирования монастырской жизни в какой-то мере отражает современные церковные реалии, но в новом документе, оставляя возможность злоупотребления властью со стороны начальствующих и совершенной незащищённости простых монахов перед их произволом, вступает в явное противоречие с основной задачей предпринятой работы по «содействию монастырям […] в устроении внутренней монашеской жизни»[1].

Что касается правил и положений канонического корпуса Православной Церкви, регулирующих поведение архиерея в отношении монастырей, то в рамках общецерковной дискуссии этот вопрос подробно рассматривался в историко-канонических исследованиях прот. Валентина Асмуса[2] и мон. Диодора (Ларионова)[3], выявивших степень канонической зависимости монастыря от епископа. Остается перечислить основные пункты, почему-то так и не расмотренные в новом проекте Положения:

а) епископ преподает благословение на созидание монастыря, но не создает его искусственно, административным путем без наличия крепкой монашеской семьи. Кроме того, монастырь невозможно представить без богослужебной жизни, которая теснейшим образом связана с епископом. Именно он благословляет закладку храма, освящает его, преподает антиминс для совершения на нем Божественной литургии, рукополагает клириков обители;

б) монашествующие каждой обители покоряются епископу, как своему отцу и архипастырю, как образу Христову, в духе евангельской любви, епископ же, памятуя, что он отец для своих чад-монашествующих, с рассудительностью заботится о них, не вмешиваясь без нужды во внутреннюю жизнь обители;

в) епископ наблюдает за тем, не уклоняются ли монахи от своих духовных подвигов к житейским попечениям, и по возможности оберегает их от подобных уклонений;

г) епископу усваивается право знать финансовое состояние монастыря, но он не может распоряжаться монастырским имуществом на правах собственности;

д) епископ имеет право общего наблюдения за благочинием в монастыре;

е) епископ может наблюдать за процессом избрания братией игумена, утверждает результат выборов и возводит избранного кандидата в должность или также в священный сан;

ж) монашествующие испрашивают у епископа благословение на совершение пострига.

Как в любом подобном документе, здесь должны предусматриваться действенные правовые рычаги на случай правонарушений. В рамках церковной дискуссии предлагаются различные механизмы: это и предоставление возможности монастырям защищать свои права в Церковном Суде при Синоде, и заимствование соответствующих правовых механизмов из современой практики других Поместных Церквей, и даже переподчинение монастырей отдельным «монастырским» епископам, или Синодальному отделу по делам монастырей и монашеству. Заметим лишь, что в предлагаемом проекте Положения интересы самих монастырей недостаточно защищены от возможного произвола со стороны административной церковной власти.

Возможно, это упущение лишь следствие того, что настоящий Проект Положения рассматривает отношения «епископ – монастырь» с точки зрения административной дисциплины, тогда как церковное предание преподносит этот вопрос как по преимуществу духовный и богословский, где монастырь – не структурная единица епархии, не определенное церковное учреждение, подведомственное вышестоящему начальству, а «духовная семья, собравшаяся вокруг своего духовного отца-игумена или духовной матери-игумении»[4].

Только исходя из такого святоотеческого понимания вопроса становится очевидной необходимость важнейшего принципа монашеского права – выборность игумена[5]. С канонической точки зрения этот принцип, естественно, имеет множество нюансов и оговорок, регулирующих возможные проблемы в тех или иных случаях, однако в целом он никогда не ставился под сомнение в Церкви и соблюдался на протяжении всей истории монашества, в том числе и в России вплоть до ХХ века[6]. Только исходя из этого принципа выстраиваются правовые рычаги в отношениях игумена и братии, гарантирующие посредством взаимных обетов сохранение монашеского предания, законоположенного основателями монашеской традиции[7]. Принцип выборности настоятеля сохраняет исходный посыл монашеского послушания – свободу. С другой стороны, только он и может гарантировать подлинное единоначалие в монастыре – единство административной и духовной власти настоятеля.

Важнейшим условием монашеского послушания — а значит и благополучия и целостности обители — является «верность игумена монашескому преданию, выраженному в уставе, который воспринят от святых отцов и представляет собой краткое изложение «монашеской науки»[8]. Таковы обязательства, пожизненно принимаемые настоятелем перед лицом избравших его. В противном случае монах не связан никаким обетом, поскольку нарушено главное условие монашеского послушания — верность святоотеческой традиции[9]. Все это так или иначе должно быть разъяснено и отражено в настоящем Положении.

Нельзя не заметить, что закрепление в Положении принципа назначения настоятеля административной властью – архиереем, Синодом – указывает на недостаточное понимание духа и смысла монашеского послушания. Монашеское послушание всегда конкретно, это послушание одному лицу – настоятелю[10]. На протяжении всей традиции монашества нигде и никогда монашеское послушание не понималось абстрактно – как послушание административной власти самой по себе. Но только на таком, не свойственном для церковной традиции понимании, и можно обосновать принцип назначения настоятеля епископом. Однако насколько оправдано закрепление в Положении принципа, вступающего в противоречие с традиционым пониманием существеннейшей стороны монашеской жизни?

Поскольку только в случае избрания игумена братией вступают в силу условия для реализации взаимных обязательств, то только в этом правовом контексте и возможны все те механизмы регулирования поведения простых монахов, которые довольно подробно представлены в настоящем проекте Положения.

Прямое следствие вышеизложенного взгляда на независимость организации внутренней жизни монастыря должно быть отражено в п.5.2.: состав духовного собора монастыря, а также изменения в нем должны утверждаться настоятелем.

Довольно спорен в Положении п.6.3.2. о статусе иноческого пострига, где основанием к каноническому приравниванию рясофора к монашеству почему-то служит ссылка на авторов, учивших совершенно по-другому[11].

Требуют более серьезного обоснования и некоторые положения п.8.3. о духовном окормлении в женских монастырях. Напр., в противовес сказанному, что «в соответствии с церковными канонами, священнослужитель должен хранить тайну исповеди, и потому игумения не вправе требовать от священника раскрытия содержания исповеди сестер» можно привести такой отрывок из Устава свт. Василия Великого (глава XXI О женских обителях): «небывание один на один с сестрами простиралось так далеко, что даже исповедь не была свободна от сего закона. Вопрос: «когда сестра исповедуется пресвитеру, надобно ли быть при сем и старице?» Решается так: «Гораздо благоприличнее и безопаснее такая исповедь, которая бывает при старице пред пресвитером, способным предложить благоразумный способ покаяния и исправления»[12]. Такой вгляд на духовные полномочия игумении имет место и сейчас: «игумения должна знать всё, знать исповедания сестер и в соответствии с тем, какой кто подвержен страсти, давать разрешение на приобщение к Чаше Жизни»[13].

Указание того же пункта Положения на то, что «исповедь принимается приписанным к монастырю священником» тоже не вполне отражает традиционый взгляд на проблему духовного окормления в женских монастырях. «По обычаю, духовным водителем и окормителем сестричеств был представитель мужского общежития, как правило, сам настоятель»[14]. А вот современное авторитетное высказывание: «Монашество […] во многом отличается от простого мирского благочестия. Монашеству не научиться по книгам. Если человек сам опытно не живет монашеством, он не может ни сам понять его, ни научить ему других. Как понять, а тем более вдохновить монахинь-девственниц, самому не подвизаясь в девстве? Как научить других отсекать свою волю, никогда не быв послушником? Как научить умной молитве, самому не занимаясь ею?»[15]. И еще конкретнее: «единственное служение, несомое женатыми клириками в монастырях, в основном женских, это совершение таинства Божественной Евхаристии и, реже, других таинств»[16].

Полагаем, явного противоречия с монашеским преданием Церкви в Положении быть не должно.

Считаем небезосновательным мнение тех участников церковной дискуссии, которые предлагают поручить подготовку материала для проекта «Положения о монастырях и монашестве» Учебному комитету при Священном Синоде, а затем на основе исследований специалистов по церковному праву, литургике и истории Церкви составить общий нормативный документ.

Начало индикта 2014 года

[1] Проект Положения о монастырях и монашествующих, п.3.4.1.

[2] Прот. Валентин Асмус. О взаимоотношениях епископа и монастыря, или о какой независимости просят монашествующие. Опубликовано 7.09.2012 г. на сайте Богослов.ру.

[3] Монах Диодор (Ларионов). О некоторых проблемах монашеского права: в связи с дискуссией вокруг проекта «Положения о монастырях и монашествующих». Опубликовано там же 21.10.2012.

[5] См. исследование этого вопроса в указ.соч. мон.Диодора (Ларионова).

[6] Об этом пишет, напр., известный современный канонист прот. Владислав Цыпин в своем курсе «Церковного права».

[7] О двустороннем обете, свзывающем игумена и братию см.: Монах Диодор (Ларионов). Указ.соч.

[8] Монах Диодор (Ларионов). Указ.соч.

[9] См. 17 правило Никифора, патриарха Константинопольского, «Пидалион», с. 728. (В примечании к 21 правилу Второго Никейского собора более подробно перечисляются случаи, в которых монах может оставить обитель («Пидалион», с. 341)).

[10] Такое понимание и отражено в п. 2.2. настоящего Проекта «Положения…».

[11] См. об этом подробнее: Комментарий к Проекту «Положения о монастырях и монашествующих» монаха Диодора (Ларионова) от 1.08.2014.

[12] «Древние иноческие уставы пр. Пахомия великаго, св. Василия великаго, пр. Иоанна Кассиана и пр. Венедикта, собранныя Епископом Феофаном» — М., 1892. Репинт: Рига, 1995. С.489.

[13] Игумен Антипа настоятель кельи св. прав. Анны (Святая Гора Афон). Особенности духовного окормления в женских монастырях. Доклад на конференции «Монастыри и монашество: традиции и современность» (Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 24 сентября 2013 года).

[14] Игумен Антипа, там же. Ср.: п.399 Устава свт. Василия Великого: «Попечение о женских монастырях, правила, как у пр. Пахомия, возлагают на мужские монастыри» («Древние иноческие уставы». С.486).

[15] Ответ архим. Ефрема порталу «Богослов.Ru» в связи с обсуждением проекта документа «Положение о монастырях и монашествующих» от 28 сентября 2012 г.

Страсти по уставу: почему положение о монастырях и монашестве вызвало споры?

За чередой «жареных тем» светские СМИ пропустили, может быть, самую острую церковную дискуссию за последние годы. Споры вокруг Положения о монастырях и монашестве, вынесенного на открытую дискуссию Межсоборным Присутствием показали много неожиданного в сегодняшнем состоянии русского монашества. О чем спорили в Церкви и закончились ли эти споры? «Нескучный сад» попытался разобраться в этом вопросе. Вечерний звон.Чёрный монах около монастыря. Худ. М.В. Нестеров

Проект «Положения о монастырях и монашествующих», предложенный на суд широкой общественности в мае это года стал предметом неожиданно бурной церковной дискуссии. Традиционно закрытая и «молчаливая» монашеская среда острейшей полемикой, вокруг опубликованного текста. Дискуссия вскрыла весьма неожиданные стороны современной монашеской жизни, и в первую очередь ее больные места, обычно скрытые от глаз мирян. Комментарии на крупнейшем богословском портале Русской Церкви Bogoslov.ru открыли миру неожиданные подробности современного монашеского быта.

Еще в 2009 году, по решению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, в русской Церкви был создан специальный совещательный орган – Межсоборное присутствие. Этот орган готовит проекты общецерковных документов для Архиерейских и Поместных соборов Русской Церкви. В состав тематических комиссий Присутствия входят ведущие иерархи и церковные ученые. По правилам, готовый проект, перед тем как попасть на собор, проходит ряд фильтров: редакционную комиссию, публичное обсуждение, президиум Присутствия, Синод, и только после этого может быть предложен на рассмотрение Поместного или Архиерейского собора, которые остаются единственными церковными органами, чья власть превышает власть Предстоятеля. По уставу Русской Православной Церкви, именно они остаются верховными управленческими инстанциями в Церкви.

Гласность с правом совещательного голоса

Несмотря на закрытый характер работы «межсоборных» комиссий (авторы конкретных проектов, как и внутренние дискуссии между экспертами скрыты от посторонних глаз), любой документ, еще до рассмотрения Синодом, обязан быть опубликованным в интернете и пройти через общественное обсуждение. Кроме того, отзывы на него должны прислать епархиальные архиереи, а также преподавательские корпорации ведущих духовных школ. По итогам обсуждения, Священноначалие принимает решение о судьбе документа.

Центральной площадкой для публичных обсуждений межсоборных проектов является портал «Богослов.Ру», созданный под патронатом Московской Духовной Академии и Семинарии. До недавнего времени среди документов, вышедших из-под пера экспертов, отклоненными по результатам обсуждения оказались только два: «О принятии в лоно Церкви обращающихся из расколов», чей текст отражал только один из двух возможных взглядов на эту богословскую проблему, и документ, посвященный традиционно болезненному вопросу – о переводе богослужения на современный русский язык. В первом случае дискуссия на сайте собрала около 90 комментариев, во втором более 100.

Оба эти текста в течение долгого времени оставались рекордсменами, пока в мае на портале не появился проект «Положения о монастырях». Он собрал более 1000 комментариев, и это, не считая экспертных откликов, вывешенных на сайте отдельными публикациями! Почему? На этом стоит остановиться подробнее.

Яблоко раздора

Наибольшие возражения в проекте вызвали два пункта. Первый из них гласит, что духовное руководство в монастыре осуществляет игумен, который имеет право назначить духовника из числа опытных монахов. Кандидатура духовника утверждается епархиальным архиереем, равно как и назначение игумена, персона которого определяется архиереем единолично, хотя «по возможности» и из числа братии монастыря.

В большинстве случаев на должность наместников архиереями избираются управленцы и хозяйственники, которые не редко бывают далеки от духового наставничества – утверждают анонимные читатели сайта «Богослов.ру».

Самовольное назначение духовного руководителя для братии противоречит монашеским правилам и святоотеческой традиции избрания игумена самими монахами. Именно поэтому, по их словам, монастыри, призванные быть братством и духовной семьей для насельников, превращаются в «колхозы» и даже «тюрьмы строго содержания» для безропотных и беззащитных насельников, связанных монашеской дисциплиной и послушанием.

Игумен-назначенец, отобранный по принципу хозяйственных, а не пастырских дарований эксплуатирует труд монахов, обеспечивающих комфорт и роскошь настоятельского быта, в то время как бесправные и безропотные жертвы настоятельского деспотизма, работают порой по 18-20 часов на монастырском производстве, без молитвы и богослужения, ради которых они и покинули мир.

Традиция назначения, по мнению критиков, усугубляется затруднением процедуры перехода монаха, недовольного руководством настоятеля, в другой монастырь. Правила такого перехода, по новым правилам становятся только строже – подчеркивают они.

По словам ивангородского игумена Довмонта (Беляева), принявшего участив в дискуссии на сайте, настоятели-назначенцы, «в обителях окружили себя родней и мирскими людьми. Монахов такие настоятели боятся и не любят, не доверяя братии и избегая всячески с ними прямого общения. Питаются они отдельно от братии, а если и приходят на трапезу только что бы устроить “разгон”. Особенно в праздники».

Анонимная пользовательница подводит черту: «Когда монах на своей шкуре ощутит все прелести данного «положения». Если он опомнится, куда ему идти? Он бесправный раб. Я даже не представляю, как можно обратиться к епископу с жалобой на людей, которых он сам же и назначил. Сместить их нельзя, руки коротки… А если уйдешь, ты становишься изгоем, которого нельзя ни причащать, ни отпевать».

С открытым забралом

Кроме анонимов, в общем хоре критических голосов звучат слова и некоторых известны церковных спикеров. «Соль монастыря – игумен, – констатирует известный миссионер и блогер, насельник Иоанно-Богословского Макаровского монастыря мордовский игумен Спиридон (Баландин). Отметим, что в случае отца Спиридона сан игумена означает аналог сана протоиерея для белого духовенства, а не руководство монастырем. По его мнению, сегодня именно скорби от монастырского начальства, а не скорби от несения монашеских обетов и аскетических подвигов становятся основным «крестом» для братии. «Не игумен носит немощи монахов, а монахи носят немощи игумена на его славном пути к омофору», – достаточно резко заключает он.

«Практика назначения игумена сверху, вместо избрания его братией самого монастыря, противоречит не только самому смыслу этого служения, но и чинопоследованию поставления игумена», – пишет там же, на «Богослове», известный церковный ученый священник Михаил Желтов. Ему вторит коллега по церковной науке, переводчик и патролог Алексей Дунаев, делая, впрочем, далеко идущие выводы: «В Русской Православной Церкви есть общий Устав и устав для приходов. Устав для монашествующих повторяет тенденцию первых двух: полное лишение подчиненных любой свободы».

Другой патролог, насельник Богородице-Сергиевой пустыни Марийской епархии монах Диодор (Ларионов) подчеркивает: «Этот «устав» попирает многовековую монашескую традицию, основанную на главном принципе – избрании игумена братией, а не назначении сверху – без которого говорить о монастыре как духовном сообществе просто невозможно».

А судья кто?

Ответ критикам не заставил себя долго ждать. Автор нашумевшей и любимой многими книги «Плачь третьей птицы», в указанном очерке в свое время весьма критически описавшая положение современных монастырей, настоятельница Богородично-Рождественской девичьей пустыни игумения Феофила (Лепешинская) выступила с неожиданно жесткой оценкой интернет-дискуссии. «По этой теме выступают большей частью «беглые», «изгнанники» или обижаемые, те, чья судьба в монастыре по тем или иным причинам завершилась трагически. Их впечатления, естественно, болезненны и мнения, стало быть, односторонни. Отсюда используемая по отношению к монастырям сплошь негативная терминология: «казарменный дух», «жесткий контроль», «трудовые лагеря», «рабство», «дисциплинарные прещения вместо любви» – словом, сплошная «погибель человеческих душ»», – пишет она.

Выборы настоятеля – опасная авантюра, убеждена игуменья: «Демократический процесс содержит в себе непреложную закономерность: у власти оказывается отнюдь не лучший, честный, добрый, а самый энергичный, самый активный, самый желающий управлять, – напоминает она. – За него проголосуют, конечно, друзья-товарищи, те, кто рассчитывает на будущие милости и теплые места, кто жаждет иметь во главе монастыря не начальника, а, как говорили в старину, потатчика нашим грехам».

С нею в целом согласны и многие архиерейские отзывы, появившиеся в начале лета: «Некоторые светские критики настаивают на необходимости выбора настоятелей и настоятельниц монастырей. Однако, при этом не учитывается тот факт, что монашеская жизнь в России только возрождается. Если позволить братии или сестрам выбирать игумена обители, в которой нет преемственности, и отсутствует монашеские традиции, то выборы могут осуществляться по принципу личной симпатии и панибратства, потворствуя человеческим слабостям и греховным наклонностям», – это слова епископа Кемеровского и Новокузнецкого Аристарха.

Митрополит Иваново-Вознесенский Иосиф, чей отзыв о проекте выдержан в строго комплементарных тонах, подчеркивает, что «Положение» ни в коей мере не препятствует развитию духовной жизни, как главной цели монастырей – для неокорепшей монашеской традиции «выборы» принесут больше вреда, и могут «только закрепить существующие искажения монашеской жизни, сделать невозможным их исправление».

Те же позиции отражают августовский отзыв Преосвященного Максима, епископа Барнаульского и Алтайского, отзывы епископов Пензенского Вениамина, митрополита Уфимского Никона, митрополита Красноярского Пантелеимона, и других.

Чужой опыт

Уже в начале июля на «Богослове» и некоторых других церковных СМИ, кроме отповедей «критиканам» появляются и материалы противоположного содержания, они, как правило, ориентируются на греческий опыт.

«Во время обучения в Московской духовной академии, по милости Божией, меня направили на продолжение учебы на Богословский факультет Афинского университета, – пишет архимандрит Симеон (Гагатик), настоятеля Ахтырского Свято-Троицкого монастыря. – Главным открытием в Греции для меня стали монастыри. И в старых, и в новых монастырях я нашел то, чего не мог найти нигде у нас: полное следование святоотеческим уставам монашеской жизни».

По словам отца Семиона в Греции невозможно увидеть, чтобы служба, называющаяся «всенощной», заканчивалась задолго до наступления темноты. Невозможно, чтобы на службе, да еще и праздничной, отсутствовало большинство братии. Невозможно, чтобы монахи во время службы сидели у себя по кельям. Невозможно, чтобы какой-нибудь монах принимал у себя в келье гостей. Невозможно встретить в коридоре братского корпуса, по пути в келью, уборщицу, моющую пол. (Повсеместное присутствие женщин в российских мужских монастырях, как грубое нарушение монашеского духа, упоминали и другие участники дискуссии).

«Для Греции норма — это когда человек выбирает для себя монастырь по игумену, пожелав именно этого игумена иметь своим отцом. А когда смерть разлучает братию со своим отцом, она избирает себе в игумены того, в ком надеется обрести нового отца. И так сохраняются условия для подлинного послушания». – подчеркивает отец архимандрит.

Несколько позже с особым мнением выступил, известный своим консерватизмом российский византинист протоиерей Валентин Асмус. В своем обращении, он не увидел в практике избрания противоречия епископской власти и подверг критике традицию необоснованного перевода игуменов из одного монастыря в другой, принятую во многих русских епархиях.

Но перелом в дискуссии произошел только в конце сентября, когда с особым на сайте «Богослов.Ру» выступил настоятель знаменитого Ватопедского монастыря Святой Горы Афон игумен Ефрем, пользующийся значительным авторитетом и в Русской Православной Церкви и проведший серию встреч с монашествующими во время своего посещения России в 2011 году.

Отец Ефрем, поддержал идею избрания игумена. «Игумен монастыря – в первую очередь, духовный отец братии, – пишет он в своем отзыве на Положение. – Духовное руководство монахов – его главное служение. Если он со всеми другими обязанностями справляется хорошо, но духовно окормлять братию не может, то должен просить освобождения от несения послушания игумена. Для того, чтобы игумен смог духовно окормлять монахов, они должны принимать его, как своего духовного отца. Этого трудно добиться в случае, если игумен не выходит из числа братии, а назначается или переводится из другого места».

Вопрос здоровья

Тогда же появляется целый ряд архиерейских отзывов, неожиданно одобряющих идею избрания игумена братией с последующим утверждением епископом, в том случае если монастырь живет здоровой монашеской жизнью, без нарушений и укоренен в традиции монашества. Это и Борисовский епископ Вениамин, и архиепископ Томский Ростислав, и екатеринбургский митрополит Кирилл – два последних, между прочим, являются руководителями крупных и по сути ключевых для Сибири и Урала епархий.

В конце октября Духовный собор Соловецкого монастыря предложил и вовсе отказаться от документа: «В монашеской жизни всё очень индивидуально, и святоотеческая традиция не дает универсальных путей решения ее вопросов, – говорится в его обращении. – Поэтому попытка создать один документ, регламентирующий монашескую жизнь всех монахов во всех монастырях, приведет к тому, что даже если он правильно опишет положение в одних монашеских общинах, то будет неприменим в других».

Документ в нынешней редакции только законсервирует перекосы в русском монашестве, которое, по мнению отцов обители, «находится на переходном этапе». Этот отзыв во многом признает существование проблем, поднятых во время дискуссии.

Какой логике отдаст предпочтение священноначалие, сложно сказать, возможно оно и вовсе снимет спорный проект с повестки Архиерейского и Поместного соборов, которые должны утвердить документы, подготовленные Межсоборным присутствием, уже в начале следующего года.

Мнение Духовного собора женского монастыря Архангела Михаила о проекте «Положения о монастырях и монашествующих»

Мнение Духовного собора женского монастыря Архангела Михаила

о проекте «Положения о монастырях и монашествующих»

Проект «Положения о монастырях и монашествующих», являя собой подготовительную стадию выработки документа, содержащего основные понятия монашества и отвечающего на практические вопросы современных монастырей, по-видимому, требует серьезной доработки.

Прежде всего, как целостный правовой документ, он должен соразмерно отражать все важнейшие правовые аспекты, касающиеся монастырей и монашества: во-первых, отношения монастыря и епископа, во-вторых, отношения настоятеля и насельников и, наконец, правила и положения, регулирующие поведение самих насельников. Что касается первых двух важнейших аспектов, то именно на них следует обратить пристальное внимание составителям нового Положения.

В предлагаемом Проекте наблюдается некоторый дисбаланс: тщательно проработан вопрос правовой ответственности одних субъектов церковного права, а именно простых монахов, при недостаточном внимании к правовым механизмам относительно других, в частности, епископов и настоятелей. Этот досадный «перекос» канонического и юридического регулирования монастырской жизни в какой-то мере отражает современные церковные реалии, но в новом документе, оставляя возможность злоупотребления властью со стороны начальствующих и совершенной незащищённости простых монахов перед их произволом, вступает в явное противоречие с основной задачей предпринятой работы по «содействию монастырям […] в устроении внутренней монашеской жизни»[1].

Что касается правил и положений канонического корпуса Православной Церкви, регулирующих поведение архиерея в отношении монастырей, то в рамках общецерковной дискуссии этот вопрос подробно рассматривался в историко-канонических исследованиях прот. Валентина Асмуса[2] и мон. Диодора (Ларионова)[3], выявивших степень канонической зависимости монастыря от епископа. Остается перечислить основные пункты, почему-то так и не расмотренные в новом проекте Положения:

а) епископ преподает благословение на созидание монастыря, но не создает его искусственно, административным путем без наличия крепкой монашеской семьи. Кроме того, монастырь невозможно представить без богослужебной жизни, которая теснейшим образом связана с епископом. Именно он благословляет закладку храма, освящает его, преподает антиминс для совершения на нем Божественной литургии, рукополагает клириков обители;

б) монашествующие каждой обители покоряются епископу, как своему отцу и архипастырю, как образу Христову, в духе евангельской любви, епископ же, памятуя, что он отец для своих чад-монашествующих, с рассудительностью заботится о них, не вмешиваясь без нужды во внутреннюю жизнь обители;

в) епископ наблюдает за тем, не уклоняются ли монахи от своих духовных подвигов к житейским попечениям, и по возможности оберегает их от подобных уклонений;

г) епископу усваивается право знать финансовое состояние монастыря, но он не может распоряжаться монастырским имуществом на правах собственности;

д) епископ имеет право общего наблюдения за благочинием в монастыре;

е) епископ может наблюдать за процессом избрания братией игумена, утверждает результат выборов и возводит избранного кандидата в должность или также в священный сан;

ж) монашествующие испрашивают у епископа благословение на совершение пострига.

Как в любом подобном документе, здесь должны предусматриваться действенные правовые рычаги на случай правонарушений. В рамках церковной дискуссии предлагаются различные механизмы: это и предоставление возможности монастырям защищать свои права в Церковном Суде при Синоде, и заимствование соответствующих правовых механизмов из современой практики других Поместных Церквей, и даже переподчинение монастырей отдельным «монастырским» епископам, или Синодальному отделу по делам монастырей и монашеству. Заметим лишь, что в предлагаемом проекте Положения интересы самих монастырей недостаточно защищены от возможного произвола со стороны административной церковной власти.

Возможно, это упущение лишь следствие того, что настоящий Проект Положения рассматривает отношения «епископ – монастырь» с точки зрения административной дисциплины, тогда как церковное предание преподносит этот вопрос как по преимуществу духовный и богословский, где монастырь – не структурная единица епархии, не определенное церковное учреждение, подведомственное вышестоящему начальству, а «духовная семья, собравшаяся вокруг своего духовного отца-игумена или духовной матери-игумении»[4].

Только исходя из такого святоотеческого понимания вопроса становится очевидной необходимость важнейшего принципа монашеского права – выборность игумена[5]. С канонической точки зрения этот принцип, естественно, имеет множество нюансов и оговорок, регулирующих возможные проблемы в тех или иных случаях, однако в целом он никогда не ставился под сомнение в Церкви и соблюдался на протяжении всей истории монашества, в том числе и в России вплоть до ХХ века[6]. Только исходя из этого принципа выстраиваются правовые рычаги в отношениях игумена и братии, гарантирующие посредством взаимных обетов сохранение монашеского предания, законоположенного основателями монашеской традиции[7]. Принцип выборности настоятеля сохраняет исходный посыл монашеского послушания – свободу. С другой стороны, только он и может гарантировать подлинное единоначалие в монастыре – единство административной и духовной власти настоятеля.

Важнейшим условием монашеского послушания — а значит и благополучия и целостности обители — является «верность игумена монашескому преданию, выраженному в уставе, который воспринят от святых отцов и представляет собой краткое изложение «монашеской науки»[8]. Таковы обязательства, пожизненно принимаемые настоятелем перед лицом избравших его. В противном случае монах не связан никаким обетом, поскольку нарушено главное условие монашеского послушания — верность святоотеческой традиции[9]. Все это так или иначе должно быть разъяснено и отражено в настоящем Положении.

Нельзя не заметить, что закрепление в Положении принципа назначения настоятеля административной властью – архиереем, Синодом – указывает на недостаточное понимание духа и смысла монашеского послушания. Монашеское послушание всегда конкретно, это послушание одному лицу – настоятелю[10]. На протяжении всей традиции монашества нигде и никогда монашеское послушание не понималось абстрактно – как послушание административной власти самой по себе. Но только на таком, не свойственном для церковной традиции понимании, и можно обосновать принцип назначения настоятеля епископом. Однако насколько оправдано закрепление в Положении принципа, вступающего в противоречие с традиционым пониманием существеннейшей стороны монашеской жизни?

Поскольку только в случае избрания игумена братией вступают в силу условия для реализации взаимных обязательств, то только в этом правовом контексте и возможны все те механизмы регулирования поведения простых монахов, которые довольно подробно представлены в настоящем проекте Положения.

Прямое следствие вышеизложенного взгляда на независимость организации внутренней жизни монастыря должно быть отражено в п.5.2.: состав духовного собора монастыря, а также изменения в нем должны утверждаться настоятелем.

Довольно спорен в Положении п.6.3.2. о статусе иноческого пострига, где основанием к каноническому приравниванию рясофора к монашеству почему-то служит ссылка на авторов, учивших совершенно по-другому[11].

Требуют более серьезного обоснования и некоторые положения п.8.3. о духовном окормлении в женских монастырях. Напр., в противовес сказанному, что «в соответствии с церковными канонами, священнослужитель должен хранить тайну исповеди, и потому игумения не вправе требовать от священника раскрытия содержания исповеди сестер» можно привести такой отрывок из Устава свт. Василия Великого (глава XXI О женских обителях): «небывание один на один с сестрами простиралось так далеко, что даже исповедь не была свободна от сего закона. Вопрос: «когда сестра исповедуется пресвитеру, надобно ли быть при сем и старице?» Решается так: «Гораздо благоприличнее и безопаснее такая исповедь, которая бывает при старице пред пресвитером, способным предложить благоразумный способ покаяния и исправления»[12]. Такой вгляд на духовные полномочия игумении имет место и сейчас: «игумения должна знать всё, знать исповедания сестер и в соответствии с тем, какой кто подвержен страсти, давать разрешение на приобщение к Чаше Жизни»[13].

Указание того же пункта Положения на то, что «исповедь принимается приписанным к монастырю священником» тоже не вполне отражает традиционый взгляд на проблему духовного окормления в женских монастырях. «По обычаю, духовным водителем и окормителем сестричеств был представитель мужского общежития, как правило, сам настоятель»[14]. А вот современное авторитетное высказывание: «Монашество […] во многом отличается от простого мирского благочестия. Монашеству не научиться по книгам. Если человек сам опытно не живет монашеством, он не может ни сам понять его, ни научить ему других. Как понять, а тем более вдохновить монахинь-девственниц, самому не подвизаясь в девстве? Как научить других отсекать свою волю, никогда не быв послушником? Как научить умной молитве, самому не занимаясь ею?»[15]. И еще конкретнее: «единственное служение, несомое женатыми клириками в монастырях, в основном женских, это совершение таинства Божественной Евхаристии и, реже, других таинств»[16].

Полагаем, явного противоречия с монашеским преданием Церкви в Положении быть не должно.

Считаем небезосновательным мнение тех участников церковной дискуссии, которые предлагают поручить подготовку материала для проекта «Положения о монастырях и монашестве» Учебному комитету при Священном Синоде, а затем на основе исследований специалистов по церковному праву, литургике и истории Церкви составить общий нормативный документ.

Начало индикта 2014 года

[1] Проект Положения о монастырях и монашествующих, п.3.4.1.

[2] Прот. Валентин Асмус. О взаимоотношениях епископа и монастыря, или о какой независимости просят монашествующие. Опубликовано 7.09.2012 г. на сайте Богослов.ру.

[3] Монах Диодор (Ларионов). О некоторых проблемах монашеского права: в связи с дискуссией вокруг проекта «Положения о монастырях и монашествующих». Опубликовано там же 21.10.2012.

[5] См. исследование этого вопроса в указ.соч. мон.Диодора (Ларионова).

[6] Об этом пишет, напр., известный современный канонист прот. Владислав Цыпин в своем курсе «Церковного права».

[7] О двустороннем обете, свзывающем игумена и братию см.: Монах Диодор (Ларионов). Указ.соч.

[8] Монах Диодор (Ларионов). Указ.соч.

[9] См. 17 правило Никифора, патриарха Константинопольского, «Пидалион», с. 728. (В примечании к 21 правилу Второго Никейского собора более подробно перечисляются случаи, в которых монах может оставить обитель («Пидалион», с. 341)).

[10] Такое понимание и отражено в п. 2.2. настоящего Проекта «Положения…».

[11] См. об этом подробнее: Комментарий к Проекту «Положения о монастырях и монашествующих» монаха Диодора (Ларионова) от 1.08.2014.

[12] «Древние иноческие уставы пр. Пахомия великаго, св. Василия великаго, пр. Иоанна Кассиана и пр. Венедикта, собранныя Епископом Феофаном» — М., 1892. Репинт: Рига, 1995. С.489.

[13] Игумен Антипа настоятель кельи св. прав. Анны (Святая Гора Афон). Особенности духовного окормления в женских монастырях. Доклад на конференции «Монастыри и монашество: традиции и современность» (Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 24 сентября 2013 года).

[14] Игумен Антипа, там же. Ср.: п.399 Устава свт. Василия Великого: «Попечение о женских монастырях, правила, как у пр. Пахомия, возлагают на мужские монастыри» («Древние иноческие уставы». С.486).

[15] Ответ архим. Ефрема порталу «Богослов.Ru» в связи с обсуждением проекта документа «Положение о монастырях и монашествующих» от 28 сентября 2012 г.

Источники:

http://komarovka.ortox.ru/2014/09/22/mnenie-duxovnogo-sobora-zhenskogo-monastyrya-arxangela-mixaila-o-proekte-polozheniya-o-monastyryax-i-monashestvuyushhix/
http://www.nsad.ru/articles/strasti-po-ustavu-pochemu-polozhenie-o-monastyryah-i-monashestve-vyzvalo-spory
http://komarovka.ortox.ru/2014/09/22/mnenie-duxovnogo-sobora-zhenskogo-monastyrya-arxangela-mixaila-o-proekte-polozheniya-o-monastyryax-i-monashestvuyushhix/