ОПК в школе: о свободе выбора и вере Бога в человека. Что такое совесть и покаяние

ОПК в школе: о свободе выбора и вере Бога в человека

В течение нескольких последних лет по весне в московских школах традиционно созывается собрание, на котором с родителями будущих четвероклассников обсуждается вопрос о выборе для их детей модуля по предмету ОРКСЭ (Основы религиозных культур и светской этики). Наряду с «Историей религий» и «Светской этикой», в курс входит также и модуль «Основы православной культуры».

Ежегодно присутствуя на таком собрании, я почти всегда сталкиваюсь с настороженным недоверием части родителей, когда речь заходит о предложении изучать в школе основы православия. Их позицию можно сформулировать примерно так: «Зачем лишать детей свободы выбора? Пусть они сначала узнают о разных религиозных системах, а потом уже сами склонятся к тому, что для них окажется ближе…».

Но возможно ли ребёнку совершить правильный выбор, если у него в голове – винегрет из познаний о различных религиозных культурах и традициях? И вообще – сформируется ли у юного человека в результате поглощения этого «винегрета» уверенность в необходимости делать выбор, хватит ли для этого душевных и интеллектуальных сил?

«Если Бога нет, то все позволено», – сказал Ф.М. Достоевский. Именно курс основ православной культуры дает ребёнку понятие о Боге как Творческой, Всесовершенной, Всеблагой и Вселюбящей Личности. И ещё – мы недаром называем православие культурообразующей религией: этот модуль помогает детям правильно понять нашу российскую историю, труды наших предков, святых подвижников, нашу литературу и культуру… Узнав, прочувствовав всё это, легче находить правильные решения и в трудные моменты собственной жизни. Пишу это не голословно – ведь «Основы православной культуры» я начала преподавать факультативно двенадцать лет назад, имею возможность отчасти наблюдать за жизнью прежних выпускников и вижу, что знакомство с православием оказало на многих из них значительное и благое влияние.

Всегда радуюсь, когда иду на уроки, когда слышу непосредственные ребячьи вопросы, когда наблюдаю их сосредоточенную задумчивость, оживленные обсуждения, глубокое личное переживание темы нашей очередной встречи. А когда читаю их ответы на вопросы о вере, то невольно напоминаю себе о том, какой должна быть сама.

Матушка Ирина Алексеева

Ответы школьников на вопросы по курсу «Основы Православной культуры»

1. Почему Библию называют книгой книг?

• Библия считается самой читаемой книгой, изданной самым большим тиражом.
• В Библии сказано все, о чем не говорится в других книгах.
• Библия – это книга, в которой написано все святое. Ее христиане читают и в храме, и дома. В ней много знаний о Боге. Она написана людьми разных поколений в течение многих лет. В ней описана и жизнь Иисуса Христа.
• Это первая книга, которую дал Бог, потому что в ней говорится обо всей жизни Бога.
• Библия самая большая книга, она содержит 50 книг. Там обо всем написано.

2. Что значит вера Бога в человека?

• Человек живет, потому что Бог верит в человека.
• Бог любит всех и верит в каждого из нас.
• Бог верит в нас, что мы будем хорошими, и прощает нам наши грехи.
• Бог верит, что человек будет добр со всеми, будет любить и уважать близких и Бога. Это значит, что Бог ищет в человеке не плохое, а хорошее.
• Бог верит в человека и поэтому дает ему свободу.
• Бог нас любит и всегда поможет.

3. Почему Иисуса Христа почитают Спасителем?

• Иисус Христос спас людей от смерти. Господь пришел на землю, воплотился, а потом отдал себя на распятие.
• Иисус смертью победил смерть. Он распялся за нас на кресте.
• Он пожертвовал своей жизнью ради нас. Он спас людей от их же грехов.
• Мы зовем Его Спасителем, потому что Он пострадал за нас, чтобы человечество попало в рай.
• Иисус Христос спас мир от смерти. Поэтому воскресение – день возобновления жизни.

4. Как вы понимаете выражение «внутренний мир человека»?

• Это мысли человека, его молитва, его вера, его чувства и надежды.
• Это то, какой человек есть на самом деле, что он из себя представляет.
• Это душа и сердце человека, его совесть.
• Это сущность человека, его внутренние черты. Внутренний мир можно увидеть по поступкам людей.
• Это видно – добрый человек или злой. А должен быть внутри рай.

5. Кто такие христиане?

• Это те, кто верят в Иисуса Христа и принимают Его слова всем своим сердцем.
• Кто крестился во Христа Иисуса. Крещение – это присоединение к Церкви.
• Христиане слушаются Бога. Это Его помощники. Они служат Ему и могут быть святыми.

6. Зачем христиане молятся?

• Молитва – это общение человека с Богом, это разговор с Ним.
• Христиане молятся, чтобы почувствовать Бога. Чтобы душа их стала чище.
• Чтобы Бог простил их грехи.
• Чтобы ушел страх.
• Чтобы Бог их услышал и помог, чтобы прожить счастливую жизнь.
• Чтобы Бог не перестал бы в них верить.
• Чтобы помочь другим людям.
• Чтобы не в ад отправиться, а в рай.

7. Какого человека можно назвать православным? Как его убеждения проявляются в его поступках?

• Православный человек верит в Святую Троицу. Он верит в Иисуса Христа и поэтому делает добрые дела.
• Православный христианин помогает Богу, а Бог помогает ему. Он не делает так, чтобы хорошо было ему, а чтобы хорошо было Богу. Он знает, как на это посмотрит Бог.
• Это тот, который поможет в трудный момент.
• Православный христианин старается соблюдать все заповеди. Он любит и врага своего.

8. Как соотносятся понятия «душа», «совесть», «покаяние»? Почему в православной культуре это ключевые понятия?

• Все эти слова связаны с Богом и человеком. Это главные слова. «Душа» – внутренний мир, «совесть» – решение дел, «покаяние» – размышление о себе.
• Душа должна понимать, что такое зло и добро. А совесть должна заставлять душу раскаиваться.
• Совесть сподвигает к покаянию, что впоследствии очищает душу. А если мы не будем слушать совесть, то будем постепенно отдаляться от Бога.
• Совесть есть голос души, и только через покаяние мы можем лучше услышать его. Надо уметь прислушиваться к своей совести.
• В душе хранятся поступки не только хорошие, но и плохие. И когда совесть говорит об этом, нам становится плохо. Поэтому надо скорее покаяться.
• Покаяние – это когда человек сделал плохое, и стал извиняться, и вновь стал верен Богу.
• Все эти понятия связаны между собой, потому что человек имеет душу, слышит совесть и может покаяться.
• Если ты покаешься, то можешь соединиться с Богом в таинстве Причастия.

9. Назовите «золотое правило» этики.

• Христос сказал: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали, так поступайте и вы с ними».
• Если ты хочешь, чтобы с тобой обращались по-доброму, то обращайся так же.
• Люби грешника и ненавидь грех.
• Человеку надо молиться, делать добро и любить ближнего.
• Нужно не другого винить, а посмотреть на себя.
• Неосуждение – это проявление милосердия к человеку.

10. Напиши свои размышления на тему «Зачем в нашей жизни нужны заповеди».

• Заповеди – это правила, которые дал нам Бог много лет назад, для того чтобы мы не потерялись на своем жизненном пути и не погибли. Если человек не будет соблюдать заповеди, на него обрушатся несчастья. Заповеди помогают попасть в рай.
• Заповеди нужны, чтобы между людьми был мир и порядок и не было хаоса. Чтобы люди всегда помнили о Боге, и верили в Него, и жили спокойно.
• Без заповедей не может жить человек. Без заповедей люди не понимали бы, что такое хорошо и что такое плохо.
• Есть заповеди блаженств. А блаженный переводится как счастливый. Нужно соблюдать заповеди, чтобы быть спокойным и счастливым. А чтобы их соблюдать, надо их знать.
• Заповеди в жизни человека нужны для того, чтобы в трудной ситуации сделать правильный выбор.
• В заповедях Господа – спасение человека. Это законы, которые надо исполнять.

11. Какая заповедь является главной – исполняя ее, мы исполняем сразу все?

• Первая заповедь: «Я Господь, Бог Твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».
• Есть заповеди: не воруй, не убей, не завидуй, но главная заповедь: «Возлюби Господа твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением и всею крепостию твоею и ближнего твоего, как самого себя».

Подробнее

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Дорогие братья и сёстры, переживая события настоящей недели, мы с вами можем погрузиться в то состояние души, которые предполагает необходимость для христианина хоть в малой степени приобщиться к событию, имеющему отношение к подвигу Бога ради людей.

Путь Любви предполагает готовность человека учиться самому сложному искусству, мастерство в котором показал Сам Господь, придя на землю, умалив Себя до человеческого тела, облекшись плотью и затем отдав её на распятие за грехи человеческие, являя пример великого смирения. В этом самоуничижении Господнем перед нами открывается удивительная глубина Его милосердия и готовность показать, как много существует путей в Небесное Царство.

Своими пречистыми руками Он умывает ноги ученикам, людям невысокой профессии, Его последователям, призванным к апостольскому служению. Призывая их с Собою на особый пир, на трапезу, где совершается первая Евхаристия, Он, сетуя, но любя ученика, Его предающего, до последнего мгновения желает его спасти, однако душа, которая отошла от Бога, с трудом возвращается к своему Спасителю. Здесь трагедия ученика, который в скорости являет пример отчаяния, доводящего до самоубийства. Далее мы с вами видим пример апостола Петра, который утверждает, что не отречётся, но затем совершает именно это. И каждый из нас в своей жизни, к сожалению, повторяет его путь, устами высказывая одно, а делами являя другое. Затем в Гефсиманском саду звучит молитва. Господь трижды призывает учеников к совместному молению, но апостолы спят… А Спаситель просит Отца даровать Ему ту милость, которую Он должен понести.

Нужно понимать, что нам только отчасти открывается то, что мы можем вместить, лишь часть той боли и страдания. Речь идёт о диалоге Господа внутри Себя Самого. Ведь Спаситель обращается к Богу Отцу, Который находится в Нём. Это одна из глубочайших тайн богословия, когда речь идёт о Святой Троице. Но вместе с тем эти слова являют нам пример того, что мы должны совершать в ситуациях особого напряжения и испытаний: должны звать Бога в помощь, добавляя вместе с тем: «Да будет воля Твоя!».

Затем мы слышим о предательстве, которое совершает ученик, лобызая Христа в Гефсиманском саду. Для чего это было нужно? Это был знак. Дело в том, что после Причастия апостолы преобразились и стали настолько похожи на Спасителя, что трудно было определить, кто же среди этих людей их Учитель. Апостол Иуда показывает на Иисуса, и Его арестовывают. И здесь явлена милость, когда Господь просит убрать нож, говоря о том, что погибнет тот, кто пришёл с ножом или с мечом. Здесь обозначена и внешняя, и внутренняя составляющая жизни христианина, предполагающая в качестве оружия молитву, смирение и готовность пожертвовать собой. Перед нами открывается удивительная дверь, трудная для прохождения, но единственно возможная для спасения нашей души.

Будем стараться, дорогие братья и сёстры, быть внимательными к словам настолько, насколько это возможно в нашей жизни. Будем учиться искусству следования за Христом в готовности начать с малого, в решимости явить свои усилия в несении своего креста. Аминь!

Совесть

У евреев не было слова «совесть». Сама совесть была. Без нее нельзя. Но слова не было. Все оттенки моральных состояний традиционно выражались вариациями на тему «страха Божия». Язычники же, не имевшие таких емких словосочетаний, связанных с Единым, искали свои адекватные термины.

И в греческом, и в русском, и в английском, и еще, вероятно, во многих языках это слово сконструировано одинаково. В нем заключена идея со-присутствия, со-существования. Есть некий голос во мне, который, в сущности, не мой. Звуча во мне, но частью меня не являясь, этот голос реагирует на события, совершаемые в моральной области. Он неподкупен, этот голос. Случись что-либо не по его воле – и он тут же начинает звучать. Причем заставить его замолчать не в силах человека. Этот голос способен казнить и мучить, он способен утешать и дарить внутреннее блаженство, иногда – посреди физических мук. «Голосом Бога» стали называть этот голос бывшие язычники, познавшие Бога. И даже отказавшиеся от Бога бывшие христиане (хоть плач, хоть смейся) называли его «внутренним комиссаром» (Фурманов, например).

Само появление термина связывают с философской школой стоиков. И термин оказался так удачен, он так виртуозно вскрывал одну из жгучих тайн внутренней жизни, что прочно вошел в Священное Писание там, где нужно было обращаться не к евреям, а к представителям эллинистического мира.

Вот Павел говорит о язычниках, что «дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2: 15).

Апостол язычников учит тому, что цель проповеди есть «любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры» (1 Тим. 1: 5).

Он же говорит, что «для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их, и совесть» (1 Тит. 1: 15).

Таких мест больше всего у Павла. Это объясняется как близким знакомством апостола с эллинской мудростью, так и необходимостью общаться с паствой на понятном ей языке. Другие авторы Нового Завета находятся в большей зависимости от традиционной еврейской терминологии. Их язык по-еврейски классичен и сформирован псалмами Давида и речами пророков. Пример подобной речи – слова Иоанна Богослова: «Если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все» (1 Ин. 3: 20). Внутренняя жизнь привычно описывается состояниями сердца, этого главного органа богопознания и источника нравственных движений.

Один только раз Иоанн пользуется словом «совесть» – когда рассказывает историю женщины, схваченной в прелюбодеянии. Рассказ этот настолько уникален, что на нем стоит остановиться.

Согрешивших так, как эта женщина, закон велит бить камнями. На практике же подобная казнь настигала далеко не всякого прелюбодея или прелюбодейку. В худшие времена, когда обман и насилие, идолопоклонство и прелюбодеяние умножались безмерно, в случае строгого соблюдения закона камнями побивать пришлось бы чуть ли не весь народ. Но высказаться вслух против заповеди, данной Моисеем, означало подписать себе смертный приговор. Всего естественнее от Христа – в целях самосохранения – ожидали услышать: «Как написано, так поступайте».

Будь эти слова произнесены, они прозвучали бы жутким контрастом на фоне всего учения Спасителя об очистительной силе покаянии и милости к падшим. И Христос сразу ничего не говорит. Он удерживает молчание и даже не смотрит на пришедших, наклонившись к земле. Господь что-то пишет перстом на прахе, и, как знать, не о том ли прахе, из которого создан человек, Он в это время думает. Но вот, подняв лицо, Спаситель говорит кратко и повелительно: «“Кто из вас без греха, первый брось на нее камень”. И опять, наклонившись низко, писал на земле» (Ин. 8: 8).

Вот тут-то и вступает в свои права совесть. Она молчала, пока не заговорил Христос. Когда же голос Его достиг слуха человеческого, то голос Его же ожил в глубине души.

Обличаемые совестью, люди, недавно требовавшие казни, начинают уходить. Причем первыми уходят старшие. Эта деталь удивительна, поскольку, миновав бурные годы молодости, от многого мирского отказавшись по причине преклонных лет, состарившись над изучением Писаний, эти старшие могли удобно уверовать в «свою праведность». Но нет! Совесть ожила в них первых, потому что для совести все события жизни человека произошли сегодня и срока давности для грехов и преступлений нет.

Люди молча уходят, и когда Христос опять поднимает лицо, Он видит перед Собою одну лишь женщину, чья жизнь и смерть только что зависели от одного Его слова. «Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?» – спрашивает Господь. И слыша в ответ: «Никто, Господи», – говорит: «И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Ин. 8: 10–11).

Мы так часто ищем прямых указаний. Мы так жадны до резких, как посвист розги, слов «да» и «нет». В очередной раз, когда мы приступим к кому-либо со словами: «Не юлите. Говорите прямо. Вы за или против», – давайте вспомним этот кусочек Евангелия. В нем содержится ответ, вернее, в нем содержится творческий подход к поиску ответа. Этот творческий подход звучит просто: «Спроси у совести. Прислушайся к ней».

Заметим также, что помилование женщины было связано с тем, что осуждавшие ее не были безгрешны. Именно общность греховного опыта, обретаемая на глубине сердца, заставляет нас удерживать гнев, закрывать уста, смиряться. Мы разные снаружи, но находимся в одной и той же беде внутри. И если Симеон Новый Богослов или другой, подобный ему, святой муж в молитвах называет себя виновным во всех противоестественных страстях, то это не от греховных фактов жизни. Это от той глубины, на которую сошел его молящийся ум. Там, на глубине, он увидел себя соединенным со всей человеческой природой и грехи всего человечества ощутил, как свои.

Итак, мы, коль скоро заговорит в нас разбуженная Богом совесть, отказываемся считать себя более праведными, чем кого-либо. Поэтому мы и способны прощать. Но слова Христа: «И Я не осуждаю тебя», – рождены иным опытом.

Христос прощает нас не потому, что Сам грешен. В Нем нет греха, и Ему не надо вынимать из глаза бревно, чтобы затем помочь ближнему расстаться с сучком. Христос прощает и милует единственно из любви, что нам, признаться, совсем непонятно.

Любовь во Христе не ищет ответной благодарности. До сих пор, уже после Креста и Воскресения, Он терпит выпады против Себя, насмешки над Собою, хулу на Себя.

Его любовь не находится в зависимости от чувства крови, от родственной привязанности или еще чего-то земного. Его любовь не страстна, не взвинченна, не экзальтированна. Умея любить и будучи Любовью, внешне Он царственно спокоен.

Наша же любовь, эгоистичная, истеричная, ждущая взаимности, чувствительная к обидам, истощающаяся со временем, даже и любовью не достойна назваться на фоне любви Христовой.

Он прощает нас потому, что любит, а не потому, что Сам виноват.

Теперь, когда мы, размышляя о Благословенном Спасителе, на краткое время дали уму возможность взлететь и, распластавши крылья, парить в высоте, нужно снова спуститься на землю. Нужно спуститься в гущу повседневных событий, посреди которых глаз реагирует на свет, кожа – на перемену температуры, ухо – на звук, а совесть – на любое событие, связанное с нравственностью. Иногда этот голос тих, как шепот, а иногда кажется назойливым, как жужжащее насекомое. Но самое страшное состояние – это когда он замолкает. Это – состояние внутренней смерти, и апостол Павел называет таких изнутри мертвых людей «лжесловесниками, сожженными в совести» (1 Тим. 4: 2).

В идеале же голос этот есть голос Самого Христа, Который, «когда выведет Своих овец, идет перед ними; а овцы за Ним идут, потому что знают голос Его» (Ин. 10: 4).

КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЗАКОН О СВОБОДЕ СОВЕСТИ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ПРАВОСЛАВИЯ В ШКОЛЕ?

КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЗАКОН О СВОБОДЕ СОВЕСТИ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ПРАВОСЛАВИЯ В ШКОЛЕ?

Говорят, после крушения коммунизма в России образовался идеологический вакуум. Не могу согласиться. Новая, посткоммунистическая идеология была готова еще до формальной отмены идеологии коммунистической, и вот уже десять лет она вполне активно проповедуется в стране. И не только проповедуется – новая идеология уже вошла в сознание и подсознание большинства населения (по крайней мере – той его части, что читает газеты и питается телевидением). Это либералистическая “идеология прав человека”.

Как и любая идеология, она сильна не своими аргументами, а своей навязчивостью. Ее сила – в непрерывном повторении одних и тех же тезисов, которые в результате бесконечного воспроизведения становятся банальностями, а потому и воспринимаются как нечто самоочевидное, уже не требующее никаких проверок и доказательств. Идеология вообще нужна для того, чтобы не позволить человеку думать. Идеология служит не для того, чтобы приглашать к диалогу, а для того, чтобы проверять на правомыслие: ну-ка, произнеси дежурный идеологический тезис, продемонстрируй, что ты не противоречишь “генеральной линии”. И лишь после этого возможен разговор и дискуссия – но уже рамках общепринятой идеологической парадигмы. Тот, же кто откажется воспроизводить идеологическое заклинание, перстает восприматься как собеседник. Идеологический отщепенец, заведомо не может сказать ничего дельного и верного, и потому его лучше изолировать от общества, детей, прессы.

Один из идеологических догматов посткоммунистической России – это догмат о том, что православия в школе быть не должно. “У нас школа многонациональная!”. “По закону школа у нас светская!”. Повторением этих идеологических заклинаний во многих школах и регионах (более всего – в Москве и Санкт-Петербурге) гасятся попытки ознакомления русских детей с верой и жизнью Русской Православной Церкви. Вполне обычная для идеологических конструкций странность: вроде бы суть либерализма в провозглашении прав человека, в снятии ограничений и рамок. Либерализм пришел в СССР с лозунгом “Запрещено запрещать!”. Но, едва придя к власти, этот же либерализм ощетинился забором запретов: запрещено критиковать либерализм! Запрещено воспитывать детей в иной, традиционно-русской системе ценностей! Запрещено защищать все то, что строится на православной системе ценностей. Вроде демократия – это когда “все можно”. Хорошо, а преподавать в школе православие можно? – Нет, нельзя. “Сексуальное просвещение” – можно. Оккультизм и каббалистику – можно. Православие – нельзя. Татарские, армянские, еврейские, немецкие, турецкие школы открывать – можно. Русские? – Нельзя.

Зная о том, как часто возникают трудности у школ и педагогов, решившихся привнести в свою жизнь хотя бы толику православия, попробую дать несколько советов о том, как с помощью федерального “Закона о свободе совести и религиозных объединениях”[2] защищать свои права и права детей от насилия со стороны плюралитической идеологии.

Прежде всего очень важна формулировка преамбулы Закона, декларирующая, что Закон принимается, “признавая особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры”. Следующей формулой преамбула говорит о том, что “христианство. составляет неотъемлемую часть исторического наследия народов России”.

До принятия этого Закона “груз доказательств” при соприкосновении церковных проповедников и школы лежал на проповедниках. Если, скажем, я попадал в регион или в школу, где руководитель образовательного учреждения или структуры возражал против присутствия священника и православия в школе, то именно мне приходилось искать аргументы в пользу того, что такое сотрудничество: а) допустимо законом; б) полезно детям; в) полезно российскому обществу[3].

Но директор, выслушав меня, все равно мог сказать: “а я понимаю ситуацию иначе, и считаю, что православию нет места в государственной школе!”. И на этом разговор кончался – даже если директором не было предъявлено никаких аргументов, кроме стальной (“идеологически выверенной”) интонации в голосе.

Сегодня же в такой ситуации я буду говорить иначе. Я скажу: законодатель определил, что православие является неотъемлемой частью истории и культуры России. Почему же Вы считаете себя вправе давать детям ущербное образование? Ведь образование без серьезного знания того, что названо “неотъемлимой частью”, есть образование неполное, урезанное. Я готов выслушать Ваши аргументы.

Теперь не я доказываю директорам школ и департаментов, что православие уместно в школе. После появления в Законе столь ясной формулировки некоторым чиновникам придется пересматривать свои стереотипы советской эпохи. И мой собеседник должен будет искать аргументы в поддержку своей позиции.

Первый из них нам уже знаком: наша школа многонациональная и появление в ней только православия вызовет напряжение в классах.

Признать этот аргумент серьезным я не могу. Во-первых, потому, что за вышеприведенную формулировку в преамбуле Закон проголосовал Совет Федерации. И проголосовал единогласно. Понимаете, орган, в котором представлены все нации, составляющие Российскую Федерацию, единогласно одобрил текст, в котором признается “особая роль православия в истории России”. Ни один из сенаторов не встал и не сказал: такая формула нарушает права моего народа, унижает наши национальные традиции. Так если те политики, которым народы доверили представительство в Совете Федерации, приняли такую формулировку – то зачем же директору школы брать на себя груз геополитических размышлений и становиться “большим католиком, чем Папа Римский”?

Во-вторых, присутствие православного учителя в школе никак не исключает и посещения этой же школы мусульманским проповедником или иудейским.

В-третьих, Церковь не настаивает на обязательности уроков по православию. Мы всегда подчеркиваем факультативность, добровольность тех курсов, которые желаем вести.

В-четвертых, что это за странное понимание демократии, при котором присутствие в классе одного еврейского или мусульманского ребенка использутеся как довод в пользу того, чтобы лишить двадцать русских детей права знания своей истории и своей духовной традиции[4].

В поисках следующего аргумента светски настроенный директор попробует истолковать формулу преамбулы Закона так, что, мол, она его не касается. Да, пусть государственные политики выражают свое уважение к православию, но это уважение пусть высказывается в иных формах и в иных местах, но не в государственной школе.

Здесь уже стоит раскрыть сам текст закона. Статья 18, п. 3 гласит: “Государство оказывает содействие и поддержку благотворительной деятельности религиозных организаций, а также реализации ими общественно-значимых культурно-просветительских программ и мероприятий”. Очевидно, что деятельность тех религий, которые особо упомянуты в преамбуле закона, а тем более православия, с точки зрения законодателя имеет “общественное значение”. Можно ли представить себе культурно-просветительскую программу, более значимую, чем та, которая предполагает воспитание детей в ощущении неразрывной связи их судеб и всей тысячелетней истории страны? Самая важная культурно-просветительская программа, создаваемая Церковью – не программа празднования какого-либо юбилея. Это программа воспитания детей, причем не в узких кружках воскресных школ, а с привлечением потенциала государственных школ[5]. Итак, ознакомление детей с историей, жизнью и верой Православной церкви есть несомненно “общественно значимая культурно-просветительская программа”. А, значит, она входит в число тех, которым закон предписывает оказывать государственную поддержку. И директор школы (департамента) именно как “государев человек” также именно обязан оказывать поддержку этой программе.

Другое дело, что эта поддержка не должна переходить известных рамок. О них говорит п. 4 ст. 5 Закона: “По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы”. Это означает, что исключительно родителям принадлежит инициатива введения тех или иных религиозных курсов в школе. Конечно, учителя и директор (или священник) могут подать такую идею родительскому собранию. Но в любом случае первый документ, с которого должно начаться соприкосновение школы и религии – это протокол родительского собрания.

Также весьма важно упоминание в этой статье термина “религиозная организация”. Дело в том, что согласно этому закону не всякая религиозная группа имеет статус религиозной организации – но только та, которая зарегестрированна в качестве таковой. Право же на регистрацию в качестве религиозной организации имеют только те религиозные движения, которые не менее 15 лет действуют в России.

Стоит также обратить внимание на то, что “наименование религиозной организации должно содержать сведения о ее вероисповедании. Религиозная организация обязана указывать свое наименование при осуществлении деятельности” (ст. 8, п. 8)[6]. Это означает, что решение родительского собрания не может гласить: “мы за введение уроков христианского воспитания в школе”. В этом решении должно быть названо полное именование религиозной организации, которую родители приглашают для работы с детьми, что означает и указание конфессии, с которой будет сотрудничать школа. То есть в решении собрании должно быть ясно сказано: “для занятий в детьми пригласить проповедников из церкви евангельских христиан-баптистов”.

Итак, родители могут настаивать на введении уроков Закона Божия. Школа должна оказать содействие этой предлагаемой ими “общественно значимой культурно-просветительской программе”. В частности, это содействие может состоять в оказании методической помощи при составлении программы того варианта курса по Закону Божию, что будет преподаваться в этой школе, и в согласовании этой программы с “соответствующим органом местного самоуправления”.

Итак, с одной стороны, школа может оказать содействие Церкви и ее служителям. С другой стороны, школьный педагог вполне вправе в ходе своих уроков делать православные акценты. Я вообще убежден, что специальных уроков Закона Божия не нужно. Если преподавать русскую историю, русскую литературу, а также краеведение корректно, то возникнет более чем достаточно поводов поговорить о Православии, его истории и о православном понимании человека.

Закон разрешает говорить в школе о православии. Единственное, что теперь всерьез может помешать детям узнать правду о православии – это сами православные. Православие вновь будет изгнано из школ, если православные будут вести себя агрессивно. Если православный педагог в обычной школе будет вести себя как цензор, если он присвоит себе право идеологически цензурировать курсы других педагогов – то быть беде. Увы, и с этим уже нередко приходится встречаться. Педагоги, обратившиеся в православие, требуют отмены уроков по изучению теории эволюции (“атеизм!”), Льва Толстого (“еретик!”), Пушкина (“растлитель!”). Бывают случаи, когда детей даже отлучают от народных сказок (“там лешие и нечисть!”).

Правило поведения православного педагога в школе должно быть то же, что и в семье. Если в неверующей семье один из ее членов уверовал – у него есть лишь один способ привести к вере остальных. Если он будет их чуждаться и противопоставлять себя, “чистого” и “посвященного” остальным “грешникам” (“не приду я на вашу пьянку – празднуйте ваш семейный юбилей без меня: у меня пост!”) – он останется один. Если он будет при каждом удобном и неудобном случае “проповедовать” – он тоже останется один. Если близкие заметят, что твоя вера создает для них проблемы – они вряд ли приблизятся к вере. Но если они заметят, что твоя вера помогает разрешению семейных проблем, если они увидят, что из храма ты возвращаешься светлее, чем пошел туда, если они увидят, что твой мир стал богаче и глубже, чем мир “читателей газет – глотателей пустот” (М. Цветаева).

В общем, если православный педагог будет помнить о “факультативности” своей веры, то есть всегда будет помнить о том, что самое главное в его жизни, мягко говоря, неочевидно для всех остальных – как детей, так и коллег – то будет меньше поводов для взаимных недоумений между Церковью и школой. Тогда мы сможем говорить друг с другом уже не на языке статей закона, а на языке более уважительном и человечном. И вместо “вы обязаны” будем говорить: “давайте попробуем. “.

Источники:

http://www.dmdonskoy.ru/node/1390
http://pravoslavie.ru/47598.html
http://religion.wikireading.ru/120756