Всеволод соловьев. Всеволод Сергеевич Соловьев и святой Иоанн Кронштадтский

Всеволод соловьев. Всеволод Сергеевич Соловьев и святой Иоанн Кронштадтский

• ЖАНРЫ
• АВТОРЫ
• КНИГИ 587 821
• СЕРИИ
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 545 125

Всеволод Сергеевич Соловьев

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Популярный в конце XIX века романист Всеволод Сергеевич Соловьев, «один из наших Вальтер-Скоттов» (как его прозвали современники), родился в Москве 1 (13) января 1849 года. Он был старшим сыном крупнейшего русского историка Сергея Михайловича Соловьева, чья многотомная «История России» до сих пор является одной из серьезнейших работ по изучению прошлого нашего отечества. Дом Соловьевых был местом встречи многих выдающихся москвичей своего времени. Здесь, например, бывали историки Т.Н. Грановский и П.Н. Кудрявцев, собиратель народных сказок А.Н. Афанасьев, знаменитые писатели братья Аксаковы и А.Ф. Писемский, а также много других интересных людей. Такое окружение не могло не вдохновить юношу, сподвигнув его на самостоятельное творчество. В литературу Соловьев вступает как поэт, публикуя в журналах небольшие стихотворения (по большей части без подписи) и короткие рассказы. В 1870 году Всеволод заканчивает учебу на юридическом факультете Московского университета и поступает на службу во 2-е отделение Императорской канцелярии. Но мечта о серьезном занятии литературой не покидает новоявленного чиновника. В 1872 году Соловьев знакомится с Ф.М. Достоевским, которого позднее назовет своим «учителем и наставником». С детства воспитывавшийся в православном духе, Всеволод решает написать роман о борьбе православия с католицизмом, точнее – с иезуитским орденом, пришедшим на западные русские земли. Опубликованный в 1876 году роман «Княжна Острожская» имел большой успех и навсегда определил дальнейший путь Всеволода Соловьева – он становится писателем-историком. В течение нескольких лет один за другим появляются его романы: «Юный император», рассказывающий о царствовании Петра II, «Капитан гренадерской роты» – об эпохе дворцовых переворотов XVIII столетия, «Царь-девица» – о жизни царевны Софьи Алексеевны, «Касимовская невеста» – о несостоявшейся женитьбе царя Алексея Михайловича на Ефимии Всеволодской. Главным произведением Соловьева в тот период становится пятитомная эпопея «Хроника четырех поколений», объединившая романы «Сергей Горбатов», «Вольтерьянец», «Старый дом», «Изгнанник», «Последние Горбатовы». Этот цикл охватывает большую эпоху, от Екатерины II до Александра I, рассказывая о судьбах нескольких поколений медленно разоряющегося дворянского рода Горбатовых. Среди героев этих книг – Потемкин, братья Орловы, Сперанский, Аракчеев и другие.

Продолжая писать исторические романы, Соловьев вместе с тем переживает острый душевный кризис. Разочаровавшись в косной «государственной» Церкви, Всеволод вступает на тропу духовных исканий. Он обращается к спиритизму, индуизму и буддизму. Под влиянием младшего брата, знаменитого философа Владимира Соловьева, писатель начинает увлекаться мистикой. Однако настоящая духовная близость между братьями отсутствовала, их отношения не выходили за рамки холодной светской любезности. К 1884 году относится знакомство Всеволода Соловьева с Еленой Петровной Блаватской. Писатель надеялся получить духовную поддержку от учения «женщины с феноменами» (как он сам именовал Блаватскую), но его ждало разочарование. В 1892 году Соловьев пишет книгу «Современная жрица Изиды», в которой резко осуждает теософские идеи и личность Е.П. Блаватской. Позднее писатель признал ошибочность своей критики, но тогда он уже находился под новым религиозным влиянием – личности святого праведника Иоанна Кронштадтского, впоследствии канонизованного Церковью. Духовные искания Всеволода Соловьева нашли свое отражение в знаменитой дилогии «Волхвы» (1889) и «Великий розенкрейцер» (1890). Некоторые исследователи полагают, что образ священника Николая в этих романах воплотил в себе многие черты Иоанна Кронштадтского. На страницах дилогии появляется и другая интересная личность – граф Калиостро, которого писатель изображает не совсем так, как принято рассматривать образ этого сомнительного «вершителя тайной истории». Работал над дилогией Всеволод Сергеевич главным образом в Париже, где в Национальной библиотеке он внимательно изучал труды ученых и мистиков, таких как Парацельс, Эккартсгаузен, Николя Фламель. Писатель скончался 20 октября (2 ноября) 1903 года в Москве, оставив после себя около двух десятков романов, многие из которых теперь возвращаются к современным читателям после почти векового забвения.

«Княжна Острожская» (1876)

«Капитан гренадерской роты» (1886)

«Юный император» (1877)

Эпопея «Хроника четырех поколений»:

1. Сергей Горбатов (1881)

2. Вольтерьянец (1882)

3. Старый дом (1883)

4. Изгнанник (1885)

5. Последние Горбатовы (1886)

Раннее летнее утро. День, наверно, будет жаркий, такой же, как и вчера, как и всю неделю. Бледно-бирюзовое небо уже становится чем выше, тем синее, и кое-где скользят по нему и незаметно тают, переливаясь мелкой перламутровой волной, далекие перистые облака. Солнце кладет длинные тени. Разгораются и сверкают крупные капли росы на траве, густой и несмятой. Старые широковетвистые липы не шелохнутся и только беззвучно роняют вянущие лепестки своего душистого цвета.

Я иду по заросшим дорожкам давно всеми позабытого сада и чудится мне, будто передо мной снова разверзлись двери потерянного мира юных снов и юной душевной свежести. Это деревенское утро своей душистой, невозмутимой тишиною и прохладой пахнуло на меня теми могучими чарами, которые в миг один способны смыть и унести неведомо куда всю житейскую пыль, навеянную многими годами. Я иду – возрожденный и духом, и телом, жадно впивая в себя живительный воздух; я слышу и чувствую, как бьется мое сердце, но не болезненно и тревожно, а мерно и спокойно, заодно с этой здоровой и светлой природой.

Вот уже больше часа брожу я по заросшему саду, и меня тянет все дальше и дальше; передо мною открываются аллея за аллеей, лужайка за лужайкой. Кое-где через быстрый ручей перекинут ветхий, едва выдерживающий мою тяжесть мостик. Кое-где в древесных кущах, переплетшихся между собой, белеют античные формы старых статуй. Вот из-за непроходимых ветвей виднеется купол разрушенной беседки. Вот обломок колонны, неведомо откуда упавший, почти совсем закрытый высокой травою, увитый вьющимся горошком…

Все чаще и чаще вековые дубы и липы, все гуще и ниже сплетаются над головою их могучие ветви. Даже жутко в этом неведомо куда влекущем сумраке. Но сумрак мало-помалу редеет, впереди яркий просвет, весь залитый солнцем. Я спешу туда – передо мною разрушенная каменная ограда. Здесь конец этому сказочному, забытому миру, здесь начало другой жизни, от которой я так рад был забыться. На большом выгоне пасется стадо, справа расположено село, дальше – шоссе, перерезанное полотном железной дороги, огромное кирпичное здание с высокими трубами, из которых валит густой черный дым, – это фабрика…

Я спешу назад, опять в сумрак заглохшей аллеи, спешу скорей снова забыться, уйти в мир тишины и покоя, в мир старых лиц, беседок и статуй. И снова брожу я, не замечая времени, не чувствуя усталости. И чары старого сада вызывают передо мной самые милые воспоминания; воскресают давно покинувшие землю давно позабытые лица, и я с изумлением нахожу в себе всю прежнюю мою любовь к ним, всю силу тоски по их утрате. Прошлое, одно прошлое во мне и передо мною – будто время вдруг повернуло назад и мчится чем дальше, тем быстрее…

А между тем солнце поднимается выше и выше, отвесные лучи его проникают всюду. Зной, усталость и жажда начинают меня тревожить. Старинный, длинный одноэтажный дом с лабиринтом высоких прохладных комнат принимает меня в новую тишину, в которой все другое, в которой новые чары. И время, остановясь лишь на мгновение, снова мчится еще быстрее и еще дальше в глубину прошедшего. Я прохожу длинной залой с кое-где облупившимися глянцевитыми колоннами, с теряющимся в полумраке расписным потолком и ветхими хорами, откуда даже и при дневном свете слышится таинственный шорох. Я вступаю в анфиладу парадных гостиных, обтянутых выцветшим шелком, уставленных зеркалами в почернелых бронзовых рамах, запыленной старинной мебелью. В конце анфилады я останавливаюсь в высокой полутемной комнате со спущенными зелеными шелковыми шторами. По полу разостлан мягкий ковер, весь изъеденный молью, по стенам резные черного дуба шкафы со стеклянными дверцами. Длинными рядами стоят там переплетенные в крепкую кожу книги. Покойные кресла, обтянутые старым темно-зеленым сафьяном, тяжелый вычурный стол-бюро в углу; над столом и между книжными шкафами портреты. Чья-то заботливая рука, наверно, много-много лет тому назад прикрыла их полотном. Полотно совсем уже почернело от пыли, и пауки уже сотни раз расстилали на нем свою паутину. Я поднимаю зеленые шторы, но яркий полдневный свет все же медлит, все же боится проникнуть в полутьму этой прохладной, сырой комнаты. Густо разрослись деревья у самых окон, и льнут их зеленые ветки к запыленным стеклам и мешают солнцу. Забыв о паутине и пыли, я сдергиваю полотно с самого большого портрета – и отступаю с невольной дрожью: я не один – прямо мне в глаза, насмешливо и пытливо, глядят живые глаза из глубины почерневшей золотой рамы; передо мною живое лицо молодого красавца в изящном и богатом костюме конца XVIII века. Я отступаю и опять приближаюсь, и начинаю уже видеть, как тихо колышутся атлас и кружева на его мерно дышащей груди; вот шевелит пальцами бледная рука, на которой горит бриллиантовый перстень; медленно сдвигаются густые черные брови; дрожат полузакрытые, будто утомленные, веки, а резко очерченные характерные губы складываются в тонкую усмешку. И долго не проходит очарование, и долго я жду, что он выйдет из рамы и заговорит со мною.

Почему Вс. Соловьёв написал книгу Современная жриц

«Зри в корень». Козьма Прутков
«Единожды солгавши, кто тебе поверит?» Козьма Прутков
«Одна ложь родит другую». Публий Теренций

В книге «Современная жрица Изиды. Мое знакомство с Е. П. Блаватской и Теософическим обществом», печатавшейся сначала как серия статей в «Русском вестнике» в 1892 году, а в 1893году появившейся отдельным изданием, В. С. Соловьёв, основываясь на «подлинных документах», выводит Елену Петровну как «обманщицу», привлекавшую к себе людей своими «чудесами и феноменами». Книгу эту с самого начала одни читатели приняли с возмущением и даже с брезгливостью; другие же, наоборот, сделали её источником своих сведений о Блаватской и теософии.
Чтобы понять причину написания Вс. Соловьёвым книги «Современная жрица Изиды», надо иметь некоторое представление о нравах автора, времени написания книги и о людях, под чьим влиянием он находился в тот период, т. е. чем он мотивировался.
За сведениями об авторе обратимся к статье Е. В. Никольского «Всеволод Сергеевич Соловьёв и святой Иоанн Кронштадтский», опубликованной в журнале «Церковь и время» № 46:
Будущий писатель Всеволод Сергеевич Соловьев родился 1 января 1849 года. Он был первым ребенком в семье известного русского историка Сергея Михайловича Соловьева. Род Соловьевых в пятом-шестом поколении относился к крестьянству, затем представители этой семьи перешли в духовное сословие. Дед писателя по отцу, священник Михаил Соловьев, благодаря дружбе и покровительству графа Федора Андреевича Остермана смог хорошо устроиться в Москве. Со временем отец Михаил дослужился до почетного звания протоиерея, что случалось тогда нечасто…
Духовно-религиозный путь Вс. Соловьева условно можно разделить на несколько этапов. В детстве под влиянием своего дедушки, московского священника отца Михаила, он с чуткостью своей души принял православную веру, которой (если судить по его письмам к Ф. М. Достоевскому) он не изменил и в юности. В более зрелом возрасте, предположительно из-за имевших тогда место косности религиозной жизни в «государственной» церкви, он стал скоро искать «духовность» в иных сферах бытия: интересовался спиритизмом, индуизмом и буддизмом, о чем потом искренне сожалел и в чем каялся1…
Встреча Всеволода Сергеевича Соловьева с Еленой Петровной Блаватской произошла в 1884 году. К моменту знакомства с нею писателю исполнилось 35 лет. Он находился в депрессии, порожденной одиночеством и потерей вкуса к жизни. Поначалу писатель надеялся с помощью femme aux phemomenes2 разрешить мучавшие его вопросы философско-мистического характера, но позже его ждало глубокое разочарование, от которого ему удалось избавиться с помощью святого Иоанна Кронштадтского. Впечатление от этих событий Всеволод Сергеевич отразил в своей мистической дилогии «Волхвы» и «Великий Розенкрейцер»…
Согласно архивным и мемуарным источникам, отношения Вс. Соловьева с его родственниками запутанны и порою крайне недружелюбны. По свидетельству племянника романиста, греко-католического священника Сергия Соловьева, его дядя «Всеволод не похож на братьев. В семье его не любили и. были несправедливы к его оригинальной и печально сложившейся жизни»6. Между братьями Всеволодом и Владимиром Соловьевыми отсутствовали родственная близость и соответственно какие-либо основания для теплоты, душевности и богословских споров. Отношения между братьями не выходили за рамки холодной светской любезности. Это подтверждается и архивными материалами. Единственное сохранившееся письмо писателя к Владимиру Соловьеву посвящено разрешению споров о наследстве и носит отстранено-деловой характер; в то время как письма Всеволода к своим друзьям (Ф. М. Достоевскому7, А. А. Александрову, Н. Ф. Мертцу8 и другим) наполнены теплотой и душевностью. А вспыльчивый характер, свойственный, по воспоминаниям отца Сергия, всем представителям этой семьи, мешал установлению какой-либо прочной симпатии. Как писал племянник Вл. и Вс. Соловьевых, Сергей Соловьев-младший: «В результате всех своих приключений Всеволод Сергеевич был решительно отвергнут своими братьями и сестрами. Одна только мать и старшая сестра Вера, подруга его детства, не порвали с ним отношения»9.
1 Об увлечении Вс. Соловьева буддизмом (в ракурсе поиска абсолютной истины вне христианского вероучения) есть упоминание в книге племянника писателя о. Сергия Соловьева «Владимир Соловьев: жизнь и творческая эволюция». Но, по-видимому, его «страсть» не была продолжительной, т.к. в других источниках мы не находим упоминание об этом.
2 «Женщина с феноменами» (фр.) — термин Вс. С. Соловьева.
6 Соловьев С. М., свящ. Указ. соч. С. 18.
7 НИОР РГБ, ф. 239, кн. 18.
8 РГАЛИ, ф. 372, 2, 22, 87.
9 Соловьев С. М. Указ. соч. С. 2

Известный публицист конца прошлого века В.Буренин, не сторонник теософии, пишет в 1892 году в «Новом времени»: «В современной русской литературе есть два Соловьёва: г. Владимир Соловьёв, иначе называемый «философом», и г. Всеволод Соловьёв, иначе называемый «братом философа». Он, не разбирая, валит на покойницу с каким-то даже ожесточением бездну всяких обвинений, чернит её всеми способами, причём часто пускает в ход способы недозволенные».
Вс. Соловьёв искал у Елены Петровны способы избавления от депрессии с помощью феноменов. Многие в то время присоединялись к теософам в поисках феноменов и контактов с Учителями.
Об этом пишет сестра Елены Петровны Вера Петровна Желиховская в своей книге «Е. П. Блаватская и современный жрец истины», гл. IV:
«Просто не знаю, что делать с Соловьевым! Не дает покоя, умоляя научить его феноменам, – да разве возможно этому сразу взять да и выучить. “Как это вы эту музыку из воздуха вызываете?”… Как же я ему это расскажу. Вот, говорю, как видите: махну рукой по воздуху, – аккорды оттуда и отзываются. Что ж мне больше ему рассказывать. Пусть пройдет чрез все то, что я прошла, живя в Индии, – может и достигнет! А так, только у меня время отымает и сам его напрасно тратит».
Вот вследствие таких-то речей сестры моей я и хотела воздержать г. Соловьева от напрасных стремлений, искренно сознавшись ему, что и сама далеко не во все верю и считаю, что сестра только вредит себе и делу, позволяя слишком восторженным поклонникам ее знаний провозглашать ее «чародейские» силы.
Другой раз помню, Е[лена] П[етровна] даже рассердилась и сказала нам, когда Соловьев уехал: «Удивительный человек! Упрекает меня, что я Олкотта научила – а его не хочу научить. Я ничему Олкотта учить и не думала, а сам он только магнетизер прирожденный и духовидец…».
Не найдя у неё разрешения своих проблем, так как не понимал истинного характера теософии, он возвращается к религии своих отцов, подпадая под влияние популярного в то время Иоанна Кроншдтатского.
Так пишет о нём П. В. Басинский в книге «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды», гл. 1:
«В конце учебы Иван совершил расчетливый, но понятный для духовного сословия поступок. На вечеринке в академии (до этого на вечеринках не бывал) познакомился с уже не юной и не отличавшейся красотой дочерью протоиерея из Кронштадта Лизой Несвицкой и тотчас сделал ей предложение. Сам Несвицкий уходил на покой, таким образом, место освобождалось для зятя. Это был обычный церковный брак по расчету, скрепленный брачным договором, по которому зять обязался содержать и жену, и самого Несвицкого, и двух других его дочерей до совершеннолетия. За это он немедленно рукополагался из дьякона во священники, что случилось 12 декабря 1855 года в Александро-Невском монастыре при участии епископа Винницкого преосвященного отца Христофора…»
А вот некоторые воспоминания современников об о. Иоанне:
«…Смущали их и карета, в которой ездил отец Иоанн, и собственный его пароход, и шелковые рясы, и бриллиантовые кресты, которые он носил. О, близорукие люди! Они не знали, что для самого отца Иоанна шелк имел такое же значение, как и рогожа; что бриллианты для него были не дороже песка, который мы попираем ногами, что все подобные знаки почитания и любви он принимал не для себя, а ради любивших его, дабы не оскорбить их добрые чувства к нему и расположение к тому святому делу, которому служил он всю жизнь свою», — с горечью писал об этом митрополит Антоний (Храповицкий). «Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век» Ольга Клюкина
Лейб-хирург Н. А. Вельяминов, проведший вместе с о. Иоанном в Ливадии последние дни жизни императора Александра III так оценивал о. Иоанна и отношение к нему императора в книге, изданной в эмиграции в 1920 году: «Ливадия дала мне тоже достаточно материала для наблюдений над этим бесспорно недюжинным священником. Думаю, что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актёр, удивительно умевший приводить толпу и отдельных более слабых характером лиц в религиозный экстаз и пользоваться для этого обстановкой и сложившимися условиями. Интересно, что отец Иоанн больше всего влиял на женщин и на малокультурную толпу; через женщин он обычно и действовал; влиять на людей он стремился в первый момент встречи с ними, главным образом, своим пронизывающим всего человека взглядом — кого этот взгляд смущал, тот вполне подпадал под его влияние, тех, кто выдерживал этот взгляд спокойно и сухо, отец Иоанн не любил и ими больше не интересовался. На толпу и на больных он воздействовал истеричностью тона в своих молитвах. Я видел отца Иоанна в Ливадии среди придворных и у смертного одра государя — это был человек, не производивший лично на меня почти никакого впечатления, но бесспорно сильно влиявший на слабые натуры и на тяжело больных. Потом, через несколько лет, я видел его на консультации больным в Кронштадте, и это был самый обычный, дряхлый старик, сильно желавший ещё жить, избавиться от своей болезни, и нисколько не стремившийся произвести какое-либо впечатление на окружающих. Вот почему я позволил себе сказать, что он, прежде всего, был большой актёр…»
(Гл. XI и XII), также Вельяминов пишет: « Сколько я знаю, не любил Государь отца Иоанна за то, что он своей популярностью, может быть, несколько искусственной, слишком выделялся из общей среды духовенства — государь был глубоко верующий, но, прежде всего, строго придерживался традиций православия, а православие не допускает, чтобы молитвы одного священника имели больший доступ к Престолу Всевышнего, чем молитвы всякого другого, кроме святых, святым же о. Иоанн церковью признан не был, поэтому в глазах истинно православного человека о. Иоанн как бы грешил тем, что придавал своим молитвам какое-то особенное значение. Я думаю, что государь подозревал у отца Иоанна желание выдвинуться и бить на популярность, а „популярничание“ государь ненавидел и искренно презирал». «Воспоминания Н. А. Вельяминова об императоре Александре III»
“Если автор “Жрицы” не отличался ни популярностью, ни знаниями, ни
нравственными достоинствами, то почему же книга Соловьёва была
приветствована церковью и общественностью?”
Известно, что для «воссоединения с церковью» необходимо покаяние и дела, достойные покаяния. А так как сочинения Елены Петровны подрывали основы догматических религий, то представители церкви приветствовали любые нападки на теософию и в частности на Е. П. Блаватскую. Каким способом это делалось, им было безразлично. Поэтому книга Вс. Соловьёва переиздавалась и была переведена на другие языки. А книга В. П. Желиховской «Современный жрец истины», написанная в защиту её сестры, Елены Петровны и изданная в Санкт-Петербурге в 1893 году, не переиздавалась до 2009 года и не была переведена на английский язык. Мало того, её с трудом можно найти в интернете.

О поэте

Информация

Биография

Всеволод Сергеевич Соловьев — русский литератор, мистик, автор многих известных исторических романов, сын известнейшего русского историка Сергея Соловьева и брат русского философа-западника Владимира Соловьева.

Дом Соловьевых, благодаря стараниям матери Всеволода, чей редкий ум и незаурядность привлекали к себе многих умных людей того времени, был настоящим литературным салоном: частыми гостями салона были историки Т. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, собиратель русских народных сказок А. Н. Афанасьев, братья Аксаковы, А. Ф. Писемский, Евгения Тур – мать описателя Салиаса и многие другие. Воспитание в таком окружении послужило быстрому развитию у молодого Всеволода сильной тяги к…

Всеволод Сергеевич Соловьев — русский литератор, мистик, автор многих известных исторических романов, сын известнейшего русского историка Сергея Соловьева и брат русского философа-западника Владимира Соловьева.

Дом Соловьевых, благодаря стараниям матери Всеволода, чей редкий ум и незаурядность привлекали к себе многих умных людей того времени, был настоящим литературным салоном: частыми гостями салона были историки Т. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, собиратель русских народных сказок А. Н. Афанасьев, братья Аксаковы, А. Ф. Писемский, Евгения Тур – мать описателя Салиаса и многие другие. Воспитание в таком окружении послужило быстрому развитию у молодого Всеволода сильной тяги к творчеству. Уже 16-ти лет он пробует свои силы как поэт, а в 1870 году в журнале “Всемирная Иллюстрация” появляется его первый рассказ.

Однако писательская слава приходит только лишь после появления в “Ниве” в 1876 году его первого исторического романа – “Княжна Острожская”, в котором в увлекательной манере описана эпоха борьбы православия с иезуитами. Почувствовав после этого свое настоящее призвание, Соловьев решает всецело посвятить себя литературе, и конкретно, — историческому роману. Вслед за “Княжной Острожской” в течении нескольких лет он один за другим создает романы и повести, становящиеся, говоря по-современному, бестселлерами. В числе лучших из них были роман-хроника в трех частях “Юный Император”, рассказывающий о малоизвестном кратковременном царствовании Петра II и последовавшей за этим ссылке князя А. Д. Меншикова; посвященная балканской теме повесть “Русские крестоносцы”; романы “Капитан гренадерской роты”, “Царь-девица”, “Касимовская невеста”.

Но главным историческим произведением, окончательно прославившим романиста, становится историческая эпопея “Хроника четырех поколений”, объединившая 5 романов: “Сергей Горбатов”, “Вольтерьянец”, “Старый дом”, “Изгнанник” и “Последние Горбатовы”. Это монументальное произведение, охватывающее собою период с конца ХVIII по семидесятые годы ХIX века, потрясает своим размахом. В качестве героев эпопеи задействованы Фелица-Екатерина, императрица России, “светлейший” граф Орлов Григорий, князь Потемкин, Лев Нарышкин, граф Безбородко, император Павел I, поэт Г. Р. Державин, король Швеции Густав, и другие, менее известные исторические лица. Именно в этом произведении Соловьев, под влиянием своего младшего брата, все более увлекающийся мистикой (а Владимир Сергеевич Соловьев был не только философом-западником, но и известнейшим философом-мистиком), впервые вводит элементы мистики в свой роман – в “Старом доме”, помимо восхитительно сплетенной романтической интриги, появляются мистические мотивы, тайное общество, знаменитый архимандрит Фотий, пленявший красноречием Александра II и доводивший его до слез. По мере приближения к завершению эпопеи автор выводит на первый план не исторические лица, а простых смертных, детей своего века, выразителей его нравов. Акценты переносятся на мучительные вопросы жизни, размышления над ее внутренней загадкой. “Хроника четырех поколений” стала прелюдией к большой мистической дилогии Соловьева: романам “Волхвы” и “Великий Розенкрейцер”.

К концу 1880-х годов Всеволод Сергеевич решается “исследовать ход и развитие мистицизма в западноевропейском нерусском обществе . и написать большой роман, где изображались бы результаты этого мистицизма, особенно характерные в конце XVIII начале XIX века”. И вот в журнале “Север”, основанном Соловьевым совместно с П. П. Гнедичем, появляется сначала роман “Волхвы” (1888), а на следующий год и роман “Великий Розенкрейцер”. Работая над этой дилогией он провел огромнейшую работу, собирая фактический материал по оккультизму и мистике в Национальной библиотеке в Париже, изучая произведения мистиков Парацельса, Эккартсгаузена, Фламеля, Триссмегиста. Все эти материалы открыли ему новые горизонты изучаемой области. Именно поэтому портреты многих героев дилогии нарисованы несколько иначе, чем их принято рисовать, так, например, образ графа Феникса (он же Калиостро) выведен совершенно иначе, чем у, скажем, А. Дюма и его многочисленных подражателей. Чародей Калиостро представлен у Соловьева не как шарлатан, как истинный, но сошедший с пути истинного маг, носитель завета Христова. Влияние религии, христианский подход виден на практически каждой странице книг дилогии, так, в развязке второй части дилогии главный герой, растерявший колдовские знания и вновь нашедший “путь к богу”, благодаря помощи божественных сил легко одолевает в колдовском поединке своего противника.

Первое полное собрание сочинений писателя было опубликовано лишь в 1917 году в Петрограде типографией П. П. Сойкина. Несмотря на смутное время, собрание сочинений Вс. Соловьева моментально разошлось — такой огромной популярностью пользовались произведения автора у российской публики. Очерк жизни и творчества автора, помещенный в сойкинском издании собрания сочинений Соловьева заканчивается словами: “. Угас истинный поэт, художник слова, певец родной старины. Пройдут года, явятся новые баяны нашего прошлого, но внимательный и вдумчивый читатель, познакомясь с произведениями Вс. Соловьева, оценит их по достоинству, поймет, какая живая душа, благородная и чистая отразилась в них, какой беззаветной, властной любовью согреты они. ” Что ж – остается только надеяться, что автор этого очерка был прав, и мы не забудем выдающихся отечественных писателей прошлых лет, и будем продолжать читать их произведения.

Источники:

http://www.litmir.me/br/?b=177127&p=1
http://www.proza.ru/2018/09/01/1271
http://www.livelib.ru/author/164249-vsevolod-solovev