В космос с молитвой. На орбиту берут иконы и мощи святых

СВЯТЫНЯ В КОСМОСЕ

18 ноября в храме Преображения Господня в Звездном городке встретили прибывшую с Международной космической станции частицу мощей великомученика Георгия Победоносца. Мощи этого святого заступника благодаря космонавту Федору Юрчихину полгода находились на борту орбитальной станции.

Надо сказать, что день космонавта после возвращения на Землю расписан буквально по минутам: медицинские процедуры, исследования, осмотры. Космонавты должны пройти длительную реабилитацию, чтобы организм привык к земной силе тяжести. Ведь в полете телу пришлось приспособиться к невесомости, которая «сбила» центральную нервную систему. Для организма это большой стресс. Из-за отсутствия привычной земной нагрузки слабеют мышцы, из костей исчезает кальций, снижается интенсивность кровообращения – словом, невесомость наносит организму определенный вред. Поэтому после полета медики проводят детальные исследования и специально разработанную терапию.

Федор Николаевич, проходя этот интенсивный этап реабилитации, забежал в храм всего на полчаса. А там уже собрались встречающие его прихожане (среди них был и его товарищ по отряду космонавтов – Валерий Григорьевич Корзун, который пономарит в храме), космонавт пожал протянутые руки, обнялся с отцом Иовом. Благословив космонавта, батюшка обратился к присутствующим: «Вернулся из космоса наш космонавт Федор Юрчихин. На орбите он выполнял не только научную и государственную миссию, но и поручение Православной Церкви, потому что брал с собой величайшую святыню – мощи Георгия Победоносца. Этот великий святой – покровитель Москвы. Мощи мне передала монахиня иерусалимского монастыря. Ее сын был десять лет настоятелем в храме на родине Георгия Победоносца в городе Лидде. Сын передал ей частицу святых мощей, а она завещала ее нашему храму. Благодаря Федору Николаевичу, эта святыня полгода совершала своеобразные крестные ходы вокруг Земли. Можно даже подсчитать, сколько их было: количество дней, проведенных на орбите, надо умножить на 16 – столько оборотов вокруг Земли совершает за 24 часа орбитальная станция».

Космонавт снял с шеи цепочку с мощевиком, в котором святыня пребывала на орбите. Отец Иов бережно принял мощевик у Федора Юрчихина. Отслужили молебен, затем все с благоговением приложились к мощам великомученика Георгия.

Надо сказать, что это не единственная святыня, побывавшая в космосе. Впервые на орбиту отправилась частица мощей преподобного Сергия Радонежского, которую отец Иов доверил космонавту Юрию Лончакову. Это был, наверное, первый в мировой истории случай. До этого момента на орбитальной станции побывали крест, подаренный космонавтам Святейшим Патриархом Алексием II, и святые иконы. Но после того как отец Иов (Талац) – монах Троице-Сергиевой Лавры – стал духовным наставником отряда космонавтов, он доверяет своим духовным чадам препроводить в космос частицы святых мощей.

Антон Шкаплеров, например, брал с собой мощи святителей Филиппа и Петра, митрополитов Московских. Максим Сураев – частицу Животворящего Креста Господня. А вместе с Федором Юрчихиным нес космическую вахту не только великомученик Георгий, но и великомученики Феодор Стратилат и Феодор Тирон, мощи которых космонавт брал с собой в предыдущую экспедицию. Также с Федором Николаевичем в космосе побывала частица деревянной раки, в которой находились мощи святителя Николая Чудотворца, когда тело святителя переносили из Мир Ликийских в Бари. И вот очередная святыня – частица мощей Георгия Победоносца – вернулась в храм Преображения Христова в Звездном городке.

Настоятель необычного «звездного» храма сказал свое напутственное слово, в котором призывал людей отнестись к этому событию как к дарованной свыше возможности почаще молиться этому и другим святым, призывая их помощь и покровительство.

Святый великомучениче, победоносче и чудотворче Георгие, моли Бога о нас!

Федор Николаевич Юрчихин тем временем дал корреспонденту газеты «Православная Москва» интервью.

– Федор Николаевич, как Вы доставили мощи на орбиту?

– На себе, всегда только на груди. Они всегда были рядом со мной. В этот раз в небольшом мощевичке. В прошлый раз (с мощами Феодора Стратилата) мощевик был лишь немного больше.

– На космической станции Вы всегда носили мощи с собой?

– Во-первых, на орбите невесомость и нательный крест всегда «всплывает», что мешает, потому что ты работаешь в разных сложных условиях, и цепочка может запутаться или за что-то зацепиться. Поэтому мощевичок всегда висел в моей каюте или же был со мной. На все основные операции – выход в открытый космос или перестыковки с одного узла на другой – я всегда надевал его под скафандр. И когда возвращался с орбиты на Землю в спускаемом аппарате, всегда надевал и крест, и мощевичок.

– Возвращение на Землю после второго космического полета было у Вас тяжелым – баллистический спуск. Это когда аппарат опускается по крутой траектории, что приводит к большим перегрузкам, иногда предельно допустимым для человека. Какие святыни сопровождали Вас в этих нелегких обстоятельствах?

– Мой крест нательный был всегда со мной, а в спускаемом аппарате – и мои иконы.

– Скажите, пожалуйста, Федор Николаевич, может быть, с мощами святых как-то иначе проходит космическая вахта?

– Вопрос, мне кажется, даже не в святынях: выше веры в сердце ничего нет.

– Скажите, а вера в Вашей душе затеплилась еще в детстве стараниями родителей или же был какой-то иной путь исканий?

– Я рос в такой среде, вера перешла ко мне от дедушек, бабушек и родителей. А я теперь передаю ее своим детям.

– У Вас две дочери. Не собирается ли кто из них связать свою жизнь с космосом?

– Нет, это мужская профессия.

– Почему же человечество так стремится в космос?

– Человечество стремится не в космос, а к непознанному. И космонавтика всегда притягивала и будет притягивать человека. Люди так устроены, что стремятся познать неизведанное. В том числе и самого себя. Ведь одна из самых главных и сложных загадок – сам человек.

– А Вам космонавтика помогла понять себя?

– Любая преграда, с которой сталкивается человек, помогает ему понять себя и свои возможности. А на пути в космос приходится преодолеть множество преград.

– Есть ли какие-то конкретные примеры?

– В первую очередь, это вопросы, связанные с медициной, и всякие технические сложности. У меня путь был довольно долгий и тернистый – 11 лет. С 1986 года и до зачисления в 1997 году в отряд космонавтов – сплошная испытательная полоса. И подготовка к полету тоже важный этап, требующий большой работы.

– Стать космонавтом – Ваша детская мечта?

– Да, сколько себя помню, я всегда хотел быть космонавтом. Я рос в те времена, когда у всех на устах были имена Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентины Терешковой. И все знали наперечет первых космонавтов: и Николаева, и Поповича, и Быковского. Мы играли в разные игры: кто победит – тот Гагарин, а кто второй придет – Титов. Так уж судьба у двух этих великих космонавтов сложилась.

– В истории космонавтики немало примеров, когда в ожидании полета проходит не одно десятилетие, а кому-то так и не доведется побывать в космосе – из-за травм, болезней. Вы же бывали на орбите многократно. Божья помощь сыграла в этом свою роль?

– Как говорят, на Бога надей­ся, а сам не плошай. Бог помогает, безусловно. И я ощущал Его помощь всегда. Помогают родные и близкие. Вера же, помогая и вдохновляя, всегда ведет вперед.

– Успеваете ли Вы молиться на орбите, ведь время там расписано по минутам?

– Дело не в том, успеваешь или не успеваешь помолиться, а с верой ты там или без нее. Я же всегда был с верой. Более того, я счастливый человек, потому что с тринадцатой экспедиции (а моя первая длительная экспедиция была по счету пятнадцатой) на борту Международной космической станции находился крест, который вручил нам Патриарх Алексий. И этот крест до сих пор на орбите. Этого достаточно, потому что каждый раз, когда взгляд падает на него, слова благодарности Богу тут же возникают в душе. Поднял голову и видишь благословляющий тебя крест.

– 28 ноября в этом только что построенном храме произошло освящение, которое совершил Святейший Патриарх Кирилл. И Вы отстояли всю службу, хотя врачи не рекомендуют после приземления такие длительные нагрузки. Чем объяснить Ваше стремление в этот день обязательно присутствовать в храме?

– Во-первых – чувство долга. Потому что в такой день присутствовать в храме и почетно, и обязательно. Во-вторых, когда видишь рядом таких людей, как Валентина Владимировна Терешкова, Алексей Архипович Леонов, весь цвет российской космонавтики, то ощущаешь особую атмосферу.

– Какие еще ценности, по Вашему мнению, играют в жизни важную роль?

– Думаю, самая главная заповедь – никогда не выступать «против», а выступать «за». Касается ли это рабочих или семейных отношений, всегда надо работать «за».

Обсуждения

В космос с молитвой. Большинство российских космонавтов – православные верующие люди

12 сообщений

Статья из газеты “Аргументы и факты”.

Сегодня уже ни один полёт не обходится без освящения ракеты.

В космос с молитвой. На орбиту берут иконы и мощи святых

Недавно стала известна новая версия знаменитого разговора Гагарина с Хрущёвым. Услышав вопрос, видел ли он Бога в космосе, Гагарин решил, что собеседник шутит, и подыграл: «Видел!» Хрущёв на полном серьёзе приказал: «Никому не говори!»

В 60-х гг. Хрущёв грозился «показать по телевизору последнего попа». Окажись он сегодня в Звёздном, был бы удивлён. Силами космонавтов там воздвигнут храм Преображения Господня. «На Пасхальную службу собралось около тысячи человек», — рассказывает настоятель храма, монах Иов. Космонавт Леонов, первым в мире совершивший выход в открытый космос, подшучивает над батюшкой: «Уж не знаю, кто вы такой, батюшка, знаю только, что пономарём у вас служит генерал-майор, Герой России Валерий Корзун».

«Крещён я с детства, у меня была набожная бабушка. Но в школе, а потом и в лётном училище от храма отдалился и вернулся в церковь, когда «припекло», — рассказал «АиФ» Валерий Корзун. — Случилось, что мой высокий рост — 184 см стал преградой к полёту. Дело вот в чём: на орбиту, а потом обратно на Землю космонавта доставляет корабль. Мы сидим в ложементе — специально отлитом для нас кресле. До меня ни для одного космонавта не делали ложемент под рост 184 см — такое сиденье с трудом умещается в небольшую капсулу, на которой мы спускаемся домой. Мой полёт откладывался на год, два, три. И я поехал молиться в Оптину пустынь. Вернулся в Москву и спустя несколько дней узнал: вопрос, тянувшийся годы и требовавший согласования в пяти инстанциях, решён. В 1996 г. я отправился на станцию «Мир».

А там случилось серьёзное ЧП — самовозгорелась кислородная шашка. Станцию окутал едкий дым, начали плавиться провода. Экипаж использовал три огнетушителя, чтобы сбить пламя. Американский астронавт потом напишет: «Пожар был нешуточный, но спасение пошло по удивительно благоприятному сценарию». А Корзун задумался: «Это случилось 23 февраля. В тот день по телемосту нас с праздником поздравлял сам патриарх Алексий II. На душе благостно. И вдруг после разговора со Святейшим этот непонятно откуда взявшийся пожар. На Земле спросил об этом батюшку Иова, он ответил: «Эх вы, маловерные. Святейший, зная, что вы в экстремальных условиях, после разговора наверняка помолился о вас. Может, по его молитве всё и обошлось».

После возвращения Валерия Корзуна на Землю его коллеги, продолжавшие нести вахту на станции «Мир», стали жертвой первого в мире космического тарана. Корабль «Прогресс М-34», вместо того чтобы пристыковаться к станции, врезался в МКС. Космонавты услышали вой сирены: разгерметизация. Через пробоину стал выходить воздух, давление катастрофически падало. По инструкции при давлении ниже 500 мм ртутного столба экипаж покидает корабль, потому что при 300 мм человек может потерять сознание. Всё решали секунды. «Нужно было срочно задраить люк в отсек, где произошла разгерметизация, — рассказал „АиФ“ космонавт Александр Лазуткин. — Но из отсека в отсек шли толстые провода, они не давали закрыть люк. Кинулся искать мачете, чтобы перерубить. Не нашёл. Начал голыми руками отвинчивать электрические клеммы. Пронеслась мысль: они ведь под напряжением, сейчас током шибанёт. Чудом пронесло. Разбросав кабели, задраил люк. Давление перестало падать. Начались перебои с электроэнергией. Жизнедеятельность „Мира“ восстановилась через сутки. Мы продолжили полёт».

Эта экспедиция для Лазуткина была первой: «На Байконуре за сутки до полёта командир экипажа Василий Циблиев спросил: „Саша, ты покрестился?“ — „Всё собирался, да времени не было“. — „Сейчас готов?“ — „Да кто же сюда пустит батюшку?“ Надо сказать, перед полётом к космонавтам вообще никого не пускали. И вот удивительно: батюшка нашёлся, и крестик у него для меня был. Так я принял крещение на Байконуре». В своё время самого Василия Циблиева к крещению подтолкнул Алексей Леонов. Сказал: «У тебя до старта полтора месяца, съезди на родину покрестись». Ровно так Циблиев и поступил.

Крещёным человеком был и первый космонавт. «В доме родителей Гагарина иконы висели в „красном углу“ в большой комнате и на кухне. Отмечались все праздники: Пасха, Рождество, Троица, день святителя Николая Чудотворца. Уже после полёта к отцу Гагарина пришло начальство из райкома: мол, у вас сын — космонавт, а в доме иконы висят. Но отец Гагарина иконы не снял, — рассказала „АиФ“ племянница Гагарина Тамара Филатова. — Юрий Алексеевич был моим крёстным отцом. Его мама, для меня она бабушка, рассказывала, как юный Гагарин, ему было 13 лет, обносил меня на руках вокруг купели. Когда у Юрия Алексеевича родились дочки, он привозил их на родину крестить. Старшую, Елену, — в 1959 г., младшую, Галину, — в 1961 г., после полёта. В храм внучек носила мама Гагарина. Это не афишировалось. О крещении знали лишь родственники».

Сбежал на литургию

Сегодня у космонавтов традиция — перед отправкой на Байконур посещать Троице-Сергиеву лавру. «В 2007 г. перед полётом мне удалось поехать в лавру всей семьёй, — рассказал „АиФ“ космонавт Фёдор Юрчихин. — Исповедались, отстояли службу, причастились, к мощам приложились. Дома младшая дочка сказала: „Папа, это был самый счастливый день в моей жизни“. Её слова меня в самое сердце поразили. В космонавтику я пришёл в зрелом возрасте, медкомиссию проходил в 38 лет и остерегался вопроса: „Не поздновато ли начинать?“ Его не прозвучало. Первый полёт я совершил в 43 года, крайний и третий по счёту — в 51 год. Пять раз выходил в открытый космос».
Крайний полёт Юрчихина завершился 26 ноября прошлого года, а уже через день он был в Звёздном, где освящал новый храм, а потом служил в нём литургию патриарх Кирилл. Ради этого Фёдор сбежал из профилактория, где после посадки космонавты 2 недели проводят под наблюдением медиков. Леонов и Терешкова, увидев Юрчихина в храме, принесли стул: «Тебе сейчас нельзя стоять» (после невесомости мышцы атрофируются, прежняя форма возвращается через полгода). — «Ничего-ничего». И отстоял службу.

Многие космонавты приняли решение венчаться с супругами. Командир отряда космонавтов Юрий Лончаков и его жена Татьяна венчались в Троице-Сергиевой лавре. «Крестился я в 28 лет, но о вере знал мало, — рассказывает Юрий. — Библию читал урывками, впервые от корки до корки прочитал её именно в космосе. Потом было путешествие на Святую землю, где для меня ожило Евангелие». Перед своим крайним полётом в 2008 г. Лончаков поехал в лавру, там ему вручили частицу мощей преподобного Сергия Радонежского. По благословению духовника, Юрий вместе со святыней (ковчежец с мощами был у него на груди) дважды выходил в открытый космос. В прошлом году Максим Сураев брал на орбиту часть Животворящего Креста Господня. Сегодня эта часть вложена в распятие в храме Преображения Господня в Звёздном. Часто космонавты берут с собой в космос иконы. «Я знаю полсотни космонавтов, и только двое из них сомневающиеся, остальные — верующие люди», — говорит игумен Иов (Талац). Будучи настоятелем храма в Звёздном, он вполне оправдывает своё звание «космического батюшки». В келье монаха Иова стоит телескоп, в который он наблюдает за небесными светилами, на полках собраны книги по астрономии, а на стене кроме икон и фотографий христианских подвижников висят фотографии Сергея Королёва и Юрия Гагарина: «Для меня это близкие люди, каждый день за них молюсь».

Космос для святых мощей

По благословению Святейшего патриарха Кирилла частица мощей преподобного Серафима Саровского передана представителям Центра подготовки космонавтов. Церковную реликвию собирается взять с собой в полет экипаж корабля “Союз МС-02”, который в скором будущем должен отправиться на Международную космическую станцию.

Что-то не заладилось. Планировали, что космонавты полетят 23 сентября, однако из-за технических неполадок старт на Байконуре Роскосмос отложил минимум на две недели (неназванные источники называют две возможные даты – 12 октября или 1 ноября). Так что преподобный Серафим не помог, злословят блогеры и предполагают: дело в том, что “молитвы оказались просроченными, а масло в кадилах контрафактным”.

Религиозные обряды в России давно проникли практически во все сферы общественной жизни. Вот и на космодромах уже не первый год совершаются молебны. Казалось бы, население страны должно к этому привыкнуть и не удивляться подобным вещам. Однако, странное дело, даже среди верующих людей мне не удалось найти ни одного человека, кто разделил бы трепетное чувство командира “Союза” Сергея Рыжикова. Отчего-то у всех моих собеседников вызывала нервный смех такая трогательная подробность:

Во время взлета и посадки частица мощей в мягкой коробочке будет находиться на груди командира, а в течение полугодового полета святыня пребудет в специальном месте в верхней части станции.

​Пользователи социальных сетей соревнуются в остроумии. Имея в виду космический туризм, предлагают слоган “Туры для мертвых и их частей”. Интересуются, будет ли крестный ход вокруг МКС, предлагают прикрутить к станции купола и ввести новую штатную единицу – бортовой батюшка. Кое-кто опасается, не замироточит ли на МКС пульт и не случится ли тогда короткое замыкание. Ну а филолог Гасан Гусейнов оставил на “Фейсбуке” комментарий, не лишенный изящества: “Мощь мощей возрастает от измельчения и удаления во времени”.

Профессор факультета гуманитарных наук Высшей школы экономики Гасан Гусейнов объясняет, почему идея отправить в космос святые мощи части просвещенной публики показалась неуместной:

– Тут есть несколько слоев. Мы живем в необыкновенно интересное время, когда какие-то десятилетиями накопленные ожидания и раздражения сошлись в одной точке. С одной стороны, мы в советское время довольно долго жили в условиях абсолютного культа науки, прогресса и рациональности, хотя это была не всегда настоящая наука. Потому что наряду с успехами, скажем, естественных дисциплин – математики и так далее, наукой объявлялась также и идеология. У нас был “научный коммунизм”. И в головах у людей это болезненное противоречие, конечно, сидело, но сейчас оно с самой неожиданной стороны прорвалось. И именно это вызывает истерическую реакцию.

Оно прорвалось в тот момент, когда вдруг люди совершенно всерьез заговорили о религии. Не только о православии, но вообще все конфессии и деноминации вдруг оказались каким-то реальным фактором жизни. Началось строительство всяких храмов. Началось массовое отправление обрядов, завоз каких-то мощей, пояс Богородицы привезли. И это массовое движение соединилось с такой же массовой советской суеверностью, которая существовала десятилетиями. Посидеть на дорожку, через порог не передавать предметы, не протягивать руку через порог – таких суеверных примет тысячи. Их не меньше, чем было у древних римлян в дохристианскую эпоху. И вот произошла встреча бытовых суеверий с совершенно абсурдным внедрением религиозности в общественную жизнь.

Если бы это все оставалось на частном уровне, ничего страшного не было бы, но это внедрилось в общественную, политическую жизнь. Когда все эти главы государства со свечечками стоят в храмах, это совсем не частная жизнь! Это навязывание обществу некоторой религиозной идеологии. Подчеркну, даже не веры в бога, потому что вера – это действительно частное дело каждого, хочешь – верь, хочешь – не верь. А здесь эта встреча произошла.

И это событие – отправка в космос такого объекта, причем не в порядке исследования этого объекта, а как некоего священного амулета с совершенно непонятной целью, – с моей точки зрения, даже до некоторой степени богохульство и глумление над чувствами верующих. Потому что совершенно непонятно, с какого бодуна надо мощи святого отправлять на околоземную орбиту. Вот это и вызывает почти истерический смех. Потому что истерическая реакция или близкая к ней нервная реакция – это выражение бессилия, беспомощности людей осознать происходящее.

​–​ Вы сказали, что суеверия были широко распространены. Действительно, люди придерживались определенных правил, связанных с такими приметами, но часто это были даже не суеверия, а ритуалы. В жизни космонавтов они тоже строго соблюдались. Самый очевидный пример: космонавты перед запуском всегда смотрели один и тот же фильм –​ “Белое солнце пустыни”. Это все-таки скорее традиция, ритуал, уж во всяком случае не связанный с глубокой религиозностью. Но тут ведь, посмотрите, летит космонавт, у которого будет позывной “Фавор”, потому что он какие-то камушки с горы Фавор с собой берет. Вместе с этим он захватывает с собой Библию. При этом другой космонавт везет амулетик в виде маленького дракончика, потому что родился в год Дракона. Не слишком ли много для одного маленького экипажа?

– Для представителей опасных профессий всегда было свойственно заводить какие-то талисманы. Но такого рода амулеты, такие секретики – это очень детское и очень тайное. Почти у каждого человека это есть. Люди носят в кошельках фотографии своих близких, какие-то предметы, которые только для них и для их родных имеют какое-то значение, у них в карманах или сумках часто лежат некие особые вещицы. Причем они могут занимать больше места, чем это было бы удобно человеку. Но обычно об этом никто никому не говорит. Это некоторая, если хотите, табуированная часть жизни.

А суеверия не связаны с верой. Попробуйте подать человеку руку в Москве через порог. Попробуйте подарить нож или платок. Вам немедленно отдадут за это деньги или вообще не возьмут этот подарок. Эти мелкие суеверия – это как раз не вера, а это серьезное опасение, что, если ты нарушишь некое табу, ты этим нарушаешь что-то существенное. И какая-то нечистая сила за это тебя покарает. Вот такого рода суеверия распространены среди представителей самых, можно сказать, точных и естественных наук. И это свойство, конечно, просто человеческое. Суеверных людей очень много. В нашем же случае, мне кажется, совершенно недопустимым оказалось то, что все это превращается в публичное, почти политическое действие.

–​ Конечно! Иначе сообщения об этом не попали бы на страницы ведущих информационных агентств, а оттуда –​ в прессу.

– В этом смысле православие (но это могла быть и другая какая-то конфессия) здесь выступает в роли некоторой силы, которая встает вровень с наукой, с техническими расчетами, с расчетами орбиты и тому подобное. Вот это совершенно недопустимая вещь! Потому что если так дело пойдет, то дальше нужно будет спрашивать, прошел ли космонавт какой-то религиозный обряд, советует ли ему батюшка лететь или, может быть, батюшка примет решение, что кто-то другой будет лететь, у кого больше духовности накопилось.

И у нас по Конституции светское государство, в котором, кстати, запрещена всякая государственная идеология. Религия объявлена частным делом граждан. И никакого с ее стороны вмешательства в частную жизнь, в жизнь государства, государственных органов, в политику, быть не должно. Так что, тут нарушение сразу многих законов. И ни к науке, ни к технике это не имеет отношения. Но проблема в том, как мне кажется, что большинство людей в этом не видит никакой проблемы.

–​ Да, и космонавты, я уверена, не видят.

– Понимаете, это такое агрессивное нежелание понимать, что здесь происходит принципиальное смешение разных областей жизни и культуры. И смешение такое очень даже, я бы сказал, опасное для тех, кто летит, для тех, кто работает над этими проектами. Потому что все-таки это мир, который должен быть совершенно свободен от всякого рода культов и мифологий.

Вот ведь, употребишь такой термин, и немедленно все обидятся, если сказать, что у христиан есть своя мифология, что большой разницы между христианским Богом, Зевсом, Дионисом или Амоном нет. Хотя это именно так, с точки зрения науки. Это явления одного порядка. Совсем другое дело – космонавтика. Правда, нам с вами могут возразить и сказать, что сама история космонавтики связана с именами Циолковского и Федорова. И ракеты, по их мысли, будут строиться для того, чтобы транспортировать души умерших в космос. С этой точки зрения, полет мощей какого-то святого – это даже, может быть, реализация первичного замысла Константина Эдуардовича Циолковского. Такая ерническая позиция тоже может быть, конечно. Так что, в принципе, наблюдать за всем этим интересно. Какой бы абсурдной не была эта ситуация, она все равно очень интересная. Как общество будет на это реагировать? Как на это отзовется через год, два, через пять лет? К каким последствиям это приведет? Пока что мы разводим руками и нервно перебираем слова. А что будет чуть дальше, сказать трудно.

–​ В том-то и дело, что мы совершенно для себя незаметно оказались поставлены в такие условия, что должны перебирать слова. Прежде всего, боясь обидеть чувства верующих. Как известно, чувства неверующих в расчет не берутся. Так что очень трудно произнести то, что ты по этому поводу на самом деле думаешь. Но я попробую. Узнав о частице мощей, которая в течение 155 суток будет вращаться вокруг Земли, я подумала о том, что если называть вещи своими именами, то это фрагмент трупа, хотя и очень древнего, по всей видимости. И вот для чего-то кусочек мертвой человеческой плоти будут вращать вокруг Земли, а потом ведь его еще вернут!

Тут у многих возникли всякие соображения насчет того, не обретет ли этот кусочек плоти новые качества? Я имею в виду не религиозную составляющую. Не то, что, попав на небеса, он окажется ближе к Богу, а физические свойства этого фрагмента могут измениться. Как с этим быть? Кто будет это исследовать? И почему бы не исследовать? Иными словами, какова сверхзадача того, что происходит?

– Раньше это были только скромные, тихие суеверия, а здесь задача стать некоторой идеологической инстанцией. Почему бы и нет? Когда-то решение о полете в космос принимали в ЦК КПСС, а сейчас будут принимать с участием какой-нибудь патриаршей комиссии по космосу и делам с близ летящими ангелами. Будет такая отдельная инстанция. Через нее можно и какие-то финансовые средства пропускать. Я другой не вижу задачи.

Сама идея, что от мощей можно кусочек отщипнуть, тоже какая-то нелепая. Хотя, с другой стороны, это очень первобытное, очень древнее представление, из тех времен, когда дионисийские менады растерзывали жертвенных животных. Да и сам Дионис был растерзан титанами, когда был младенцем. И вот эта история растерзания, видимо, передается во всех других восходящих к античности религиях. Так что, в общем, это какой-то совершенно дикий древний ритуал или проявление такого дикого древнего ритуала. И нас могут самые неожиданные вещи ждать при таком развитии событий.

–​ Что вы имеете в виду?

– Я допускаю, что представители других конфессий могут сказать: слушайте, у нас есть, к примеру, еще и мусульмане. Почему бы мусульманам какие-то свои обряды не проводить в космосе?! Какое-то жертвоприношение можно попробовать провести на Курбан-байрам. Почему не сделать это?! Придумать можно много чего. Это тоже может быть испытанием. Я не хочу обидеть ничьих чувств. Я просто представляю себе, что кто-то, кто занимает серьезную должность в религиозной иерархии, обязательно захочет, чтобы его тоже туда пустили. Вот у вас мощи, а у нас полетит волос из бороды Пророка, например. Обязательно кто-то проснется с подобной идеей для того, чтобы использовать космос в таких целях. Почему не сделать так?! Коммунисты России могут захотеть отправить полетать Ленина.

– Да, или Сталина. Но вроде там уже не сам Сталин лежит. Хотя кто его знает, никто же не знает. Здесь возможны всякие манипуляции. Только это не имеет никакого отношения к полету в космос. А вот к некоторому движению мысли – имеет. Если людям пришло в голову, что это надо сделать, то интересно, почему это произошло. Как у них повернуты мозги, чтобы вот это сделать без спроса? У самого этого бедного Серафима спросить уже невозможно: хотел, чтобы у него отщипнули от плоти кусок святой и отправили в космос, не хотел? Может быть, он, наоборот, кары страшные на людей за это напустит. Если они верят в то, что это святые мощи, то они должны три раза подумать, прежде чем такие вещи проделывать. Может быть, святой будет недоволен, что с ним так поступили.

– Далеко отправили. Не знаю, я бы на месте тех людей, которые суеверные, все-таки подумал бы. У них ведь нет точных сведений относительно желания или нежелания святого побывать в космосе.

Поэтому остается развести руками и интерпретировать это только в историческом смысле: произошла такая встреча. С одной стороны, чего-то святого, во что не верили на протяжении советской власти, а с другой стороны, жутких суеверий, с третьей стороны, вполне здоровой реакции ерничества и богохульства, которые здесь тоже проявляются. Последнее, кстати, вполне в духе русской культуры. Достаточно вспомнить Лескова, Достоевского и Антона Павловича Чехова.

И в самом деле, это все довольно смешно. Может быть, мы зря на это так болезненно реагируем? Потому что все-таки в сознании людей наука, особенно точные науки, техника отделена от традиционных культовых обрядов, от старых религиозных традиций, – говорит Гасан Гусейнов.

Источники:

http://orthodoxmoscow.ru/post-16/
http://vk.com/topic-16922867_24600725
http://www.svoboda.org/a/28000951.html