«Узнавай истинность слов из образа жизни. Афонский старец иосиф исихаст
«Узнавай истинность слов из образа жизни. Афонский старец иосиф исихаст
- ЖАНРЫ
- АВТОРЫ
- КНИГИ 587 639
- СЕРИИ
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 544 986
Помню, мне было девятнадцать лет, когда я отправился в Сад нашей Пресвятой, [1] на Святую Гору. Путь этот, ведущий к монашескому житию, указала мне моя добродетельная и монахолюбивая мать, ныне монахиня Феофания.
В первые годы бедствий оккупации, [2] когда я ради работы бросил школу, в одну из двух старостильных церквей [3] Волоса [4] пришел приходским священником иеромонах–святогорец. Он принадлежал к братии старца Иосифа Исихаста, как сам его называл. Этот иеромонах стал для меня в то время драгоценным советчиком и помощником в моей духовной жизни. Я избрал его своим духовным отцом и, благодаря его беседам и советам, вскоре начал чувствовать, как сердце мое удаляется от мира и устремляется к Святой Горе. Особенно когда он мне рассказывал о жизни старца Иосифа, что‑то загоралось во мне, и пламенными становились моя молитва и желание поскорее узнать его.
Когда наконец подошло время, в одно прекрасное утро, 26 сентября 1947 года, кораблик потихоньку перенес нас из мира к святоименной горе, так сказать, от берега времени к противоположному берегу вечности.
У причала скита Святой Анны нас ожидал почтенный старец отец Арсений.
— Ты не Яннакис из Волоса? — спросил он меня.
— Да, старче, — говорю ему я, — а откуда вы меня знаете?
— А старец Иосиф узнал это от Честного Предтечи, — говорит он. — Он явился ему вчера вечером и сказал: «Посылаю тебе овечку. Возьми ее к себе в ограду».
Тогда моя мысль обратилась к Честному Предтече, моему покровителю, в день рождества которого я родился. Я почувствовал большую признательность ему за эту заботу обо мне.
— Ну, Яннакис, пойдем, — говорит мне отец Арсений. — Пойдем, потому что старец ждет нас.
Мы поднялись. Какие чувства охватили меня! Ни у кого не хватило бы сил их описать.
В тот вечер в церковке Честного Предтечи, высеченной внутри пещеры, я положил поклон послушника. Там, в полутьме, душа моя узнала только ей ведомым образом светлый облик моего святого старца.
Я был самым младшим из братии по телесному и духовному возрасту. А старец Иосиф был одной из крупнейших святогорских духовных величин нашего времени. Я пробыл рядом с ним двенадцать лет, обучаясь у его ног. Столько он прожил после моей встречи с ним. Бог удостоил меня служить ему до его последнего святого вздоха. И он был поистине достоин всяческого услужения в благодарность за его великие духовные труды, за его святые молитвы, которые он оставил нам как драгоценное духовное наследство. Я убедился в том, что он был подлинным богоносцем, превосходным духовным полководцем, опытнейшим в брани против страстей и бесов. Невозможно было человеку, каким бы страстным он ни был, находиться рядом с ним и не исцелиться. Только бы он был ему послушен.
Для монахов старец Иосиф выше всего ставил христоподражательное послушание. Для мирян отдавал предпочтение умной молитве, но всегда по указанию опытных наставников, ибо насмотрелся на прельщенных людей. «Ты видел человека, который не советуется или не исполняет советы? Погоди, вскоре увидишь его прельщенным» — так часто говорил он нам.
В соблюдении нашего подвижнического устава старец был предельно строг. Всей своей душой он возлюбил пост, бдение, молитву. Хлебушек и трапеза — всегда в меру. И если знал, что есть остатки со вчерашнего или позавчерашнего дня, то не ел свежеприготовленную пищу. Однако к нам, молодым, его строгость относительно питания была умеренной, потому что, видя столько телесных немощей, он считал, что должен оказывать нам снисхождение. Но его терпимость, казалось, как бы вся исчерпывалась этим снисхождением. Во всем остальном он был очень требователен. Не потому, что не умел прощать ошибки или терпеть слабости, но желая, чтобы мы мобилизовывали все душевные и телесные силы на подвиг. Ибо, как говорил он, «тем, что мы не отдаем Богу, чтобы этим воспользовался Он, воспользуется другой. Поэтому и Господь дает нам заповедь возлюбить Его от всей души и от всего сердца, дабы лукавый не нашел в нас места и пристанища, где мог бы поселиться».
Каждую ночь мы совершали бдение. Это был наш устав. Старец требовал, чтобы мы до крови подвизались против сна и нечистых помыслов. Сам он совершал бдение в темноте в своей келлийке, с неразлучным спутником — непрестанной умной молитвой. И хотя он уединялся там, внутри, мы видели, что он знает о том, что происходит снаружи — каждое наше движение и каждый шаг. Ему было достаточно просто взглянуть на нас, чтобы прочитать наши помыслы. И когда он видел, что мы нуждаемся в духовном ободрении, рассказывал о разных удивительных подвигах афонских отцов. Он был очень искусным рассказчиком. Когда он говорил, хотелось слушать его бесконечно. Однако, несмотря на его природный дар повествователя, когда речь заходила о божественном просвещении, о благодатных состояниях, он часто, казалось, испытывал огорчение из‑за того, что бедный человеческий язык не мог помочь ему выразить глубину его опыта. Он оставался как бы безгласным, как будто находился далеко от нас, будучи не в силах говорить о том, что обретается на неведомой, пресветлой, высочайшей вершине тайных словес, там, где пребывают простые и непреложные, неизменные и неизреченные тайны богословия.
Мой старец не изучал богословия, однако богословствовал с большой глубиной. Он пишет в одном из писем: «Истинный монах, когда в послушании и безмолвии он очистит чувства и когда успокоится его ум и очистится сердце, принимает благодать и просвещение ведения и становится весь светом, весь умом, весь сиянием и источает богословие, записывая которое, и трое не будут успевать за потоком благодати, изливающейся, подобно волнам, и распространяющей мир и крайнюю неподвижность страстей во всем теле. Сердце пламенеет божественной любовью и взывает: „Задержи, Иисусе мой, волны благодати Твоей, ибо я таю, как воск“. И оно действительно тает, не выдерживая. И ум восхищает созерцание, и происходит срастворение, и пресуществляется человек, и делается единым с Богом, так что не знает или не может отделить себя самого, подобно железу в огне, когда оно накалится и уподобится огню».
Из этих слов видно, что божественный мрак, озаряемый нетварным светом, не был для него неведомой и неприступной областью, но был известен ему как место и образ присутствия Бога, как тайна неизреченная, как свет пресветлый и яснейший. И это потому, что мой старец умел молиться. Часто, когда он выходил из многочасовой сердечной молитвы, мы видели его лицо изменившимся и светлым. Совсем не удивительно, что тот свет, которым постоянно освещалась его душа, временами явственно освещал и его тело. Впрочем, нимб святых — это не что иное, как отблеск нетварного света благодати, который светит и сияет в них, подобно золоту.
Чистота старца была чем‑то удивительным. Помню, когда я входил вечером в его келлийку, она вся благоухала. Я ощущал, как благоухание его молитвы наполняло все, что его окружало, воздействуя не только на наши внутренние, но и на внешние чувства. Когда он беседовал с нами о чистоте души и тела, всегда приводил в пример нашу Пресвятую.
— Не могу вам описать, — говорил он, — как любит наша Пресвятая целомудрие и чистоту. Поскольку Она — Единая Чистая Дева, то и всех таковых нас любит и желает.
И еще он говорил:
— Нет другой жертвы, более благоуханной перед Богом, чем чистота тела, которая приобретается кровью и страшным подвигом.
И заканчивал словами:
— Поэтому понуждайте себя, очищая душу и тело; совершенно не принимайте нечистых помыслов.
Если говорить о молчании, скажу, что он не произносил ни слова без нужды. Особенно во время Великого поста, когда они были вдвоем с отцом Арсением и хранили молчание целую неделю. Говорили только после субботней вечерни до воскресного повечерия и затем молчали целую неделю. Объяснялись жестами. И поскольку старец узнал, как велика польза от подвига молчания, то и нам запрещал разговаривать между собой; только ради крайней необходимости он позволял нам нарушать молчание. Когда он посылал кого‑то из нас для выполнения некоторого «служения» за пределы нашего исихастирия, [5] то не разрешал нам говорить ни с кем. Помню, когда я возвращался, он всегда устраивал мне строгий допрос, сохранил ли я совершенное послушание и молчание. За нарушение в виде двух–трех слов моя первая епитимья была двести поклонов.
Иосиф Исихаст, реаниматор Афона
Иосиф Исихаст – совсем не хрестоматийный святой. Во-первых, никогда не жил в монастыре, никогда не имел учителя — не нашел, хотя и очень искал. В поисках перенес много горя из-за своих ошибок
Старец Иосиф Исихаст. Фото с сайта mountathostoday.wordpress.com
С именем Иосифа Исихаста связывают духовное возрождение Афона. Конечно, не с ним одним, но, бесспорно, о. Иосиф Исихаст (1898-1959) был в числе этих людей. Его ученики основали многие монастыри не только на Афоне, но и далеко за пределами Святой Горы. Например, о. Ефрем Филофейский, (Мораитис), автор книги «Моя жизнь со старцем Иосифом», построил в Америке 19 монастырей.
Хотя и не в монастырях даже дело. Собственный путь и педагогика о. Иосифа, применяемая им в отношении своих учеников, часто вызывает протест и осуждение. Да, старец Иосиф был неумелым педагогом и в конце жизни изрядно смягчил свои методы, не боясь говорить, что бывал не прав.
Во время жизни отец Иосиф был мало кому известен даже на родном Афоне. О нем стали говорить только через два десятка лет после кончины (28 августа 1959 года). Сегодня Иосиф Исихаст прославлен в Греции как местночтимый святой.
Лев в пустыне
Будущий геронта Иосиф в молодости. Афины, 1920-е гг. Фото с сайта theodromia.blogspot.com
О. Иосиф — совершенно не хрестоматийный святой. Во-первых, никогда не жил в монастыре, не имел постоянного наставника, — не нашел, хотя и очень искал. В поисках набивал шишки, потому что часто брал на себя подвиг, превышающий силы. Перенес много горя из-за своих ошибок.
В юности Франциск (так звали тогда о. Иосифа) читал много жизнеописаний святых и все время норовил повторить их подвиги. Был случай, когда зимней ночью он залез на высокое дерево, вспоминая Давида Солунского, и захотел там молиться до утра. Перед этим почти ничего не ел несколько дней и почти не спал.
Под утро силы его покинули, и он крепко заснул. Когда очнулся, оказалось, что все покрыто толстым слоем снега, а сам он почти окоченел. Смеясь над собой, Франциск слез на землю и отогрелся. А потом сделал правильный вывод: не лазить по деревьям, молиться-то и дома можно.
На Афон о. Иосиф пришел в 24 года. Он был сильным, как лев («Когда я был в миру, мог подраться с кучей народа, сердце у меня было львиное» — писал о себе ученикам). И оказался в ситуации, очень опасной для монаха: когда его духовные способности, силы и запросы были очень высоки, выше, чем у многих отцов, с которыми он встречался, а устроения и понимания духовной жизни, ее традиций, знаний, опыта еще не было.
Были духовники, которые считали, что он «в прелести», были те, кто просто старался предостеречь от ошибок, советовал идти «осторожно».
Но под «осторожностью» тогда нередко понималась жизнь в послушании, работа, богослужение. А про главное в жизни монаха — молитву, настоящую, «умную», соединяющую с Богом, мало кто мог говорить, а тем более учить.
Монашеское золотое правило смирения – «если увидишь монаха, взбирающегося на небо по своей воле, схвати его за ногу и стащи вниз, ибо этим ты принесешь ему великую пользу» на Афоне помнили крепко, а вот дерзновения, понимания – что перед тобой человек недюженых способностей, стремящийся к Богу, как ракета, и готовый платить многие жертвы, — не хватало.
Но было и самое главное, что помогло о. Иосифу выходить живым из «духовных ловушек»: Бог всегда видит сердце человека.
А о. Иосиф, при всей своей безмерности, никогда не стремился «к святости». Он просто искал Христа, путь к Нему.
Или, по монашеским понятиям, опасной гордости, самонадеянности было много, но любви к Богу — еще больше. И Господь помогал своему пылкому, неумелому ученику, часто давая пережить самые горькие испытания.
«Если шел он с тобой, как в бой»
Келья старца. Фото с сайта sophia-ntrekou.gr
Пожив какое-то время один, о. Иосиф, по совету одного священника, поселился с о. Арсением, который был на 10 лет старше его. Священник велел им слушаться друг друга. Это были два очень разных монаха: о. Арсений простой, как дитя, удивительно искренний, сердечный и покладистый, и о. Иосиф, несомненный лидер, строгий к себе и другим (он просто всех по себе мерил).
Однако именно этот совет «слушаться брата», который и исполнялся, стал ключевым и спасительным для будущего старца Иосифа Исихаста.
О. Арсений порой одним фактом своего присутствия умерял о. Иосифа, а в последствии, когда вокруг старца стали собираться ученики, часто заступался за них, приговаривая, «Не все такие как ты, Иосиф!»
Поначалу, как старший по возрасту, о. Арсений был старцем для о. Иосифа. Но быстро понял его превосходство. И однажды сказал: «Исполнишь послушание? Сделаешь, что я скажу?». О. Иосиф обещал. Тогда о. Арсений заявил: «Отныне старец – ты».
О. Иосиф продолжал почитать о. Арсения как брата. Когда позже к нему пришли ученики, он их называл своими чадами, а о. Арсения – всегда своим братом.
О. Ефрем Филофейский вспоминал об о. Арсении. «Однажды он захотел понять, что значит сердечная молитва и сказал о. Иосифу: «Старче, я стараюсь поместить свой ум в сердце, но у меня не получается».
О. Иосиф решил пошутить: «Э, куда ты стараешься поместить свой ум?» — «Вот здесь, где-то в груди!». — «Так у тебя ведь сердце не в груди, а в пятках». – «А, так вот почему не получалось!». Так до самой смерти он был прост, как дитя, этот святой человек. Как становятся святыми? Так и становятся».
Когда в 1940 году Италия объявила войну Греции, то на Афоне наступил настоящий голод. Старец Иосиф вместе с отцом Арсением продали всю одежду, которую им принесли добрые люди, и даже свои подрясники, чтобы купить муку. Они пекли лепешки и кормили ими голодающих людей, а сами носили мешки вместо подрясников.
Особенно старец Иосиф любил угощать калек. Он говорил: «Здоровым все рады, а больным – нет. Лучше сами умрем, но их накормим». Вместе с о. Арсением они ходили и к больным одиноким старчикам и ухаживали за ними.
Были нищие, которые после того, как их накормили, крали виноград у старца, Винограда было мало, но отец Иосиф успокаивал хозяйственного отца Арсения: «Ладно, отец Арсений, людям захотелось фруктов после обеда».
Однажды на дороге о. Иосиф подобрал послушника, больного туберкулезом, которого выгоняли отовсюду, как только узнавали про его болезнь. Он сам ухаживал за ним, выпрашивал у соседей инжир, маслины. А перед смертью постриг в великую схиму, как принято на Афоне. И ничем не заразился.
Тайна человека
Старец Иосиф Ватопедский (справа) с учеником. Фото с сайта theodromia.blogspot.com
О. Иосиф с о. Арсением никогда не жили в монастырях Афона. Только в отдельных, стоявших далеко от всех хожалых троп кельях или в крайних случаях, скитах. А когда там становилось «шумно», уходили на новое место.
Хозяйству, быту внимания не уделялось. Ели из консервных банок, накрывались рогожами.
Главным в жизни была молитва по четкам — Иисусова молитва. Именно ее о. Иосиф считал самым реальным «входом», даже взлетом в горний мир, защитой в искушениях, помощью в борьбе со злом в себе. По времени она нередко занимала до 10 часов. Молились больше ночью.
Очень сильный и мужественный, вначале монашеской жизни, еще до пострига, когда о. Иосиф жил один, он много страдал от блудной брани. Восемь лет спал стоя или опираясь на ручки стула наподобие стасидии.
В прошлом у о. Иосифа не было никакого опыта плотской жизни, он был девственником в полном смысле слова. Несмотря на это, именно блудная брань оказалась тяжкой и продолжительной.
Он ел сухой хлеб, пил совсем мало воды, а главное молился. По временам приходила благодатная помощь, а потом отступала, оставляя его одного. Восемь лет каждую ночь он терпел настоящее мученичество. Однажды начал плакать: «Что же это, Боже, я так борюсь, а не побеждаю!»
В минуту полного изнеможения о. Иосифу было послана благодатная помощь – он оказался на Небе, где его встретила Божия Матерь с Младенцем Христом на руках. Старец до конца дней не мог говорить об этом спокойно. Тогда, как он говорил ученикам, он узнал «тайну человека» — что такое он сам:
«Когда благодать приходит к человеку, она делает его богом. Когда отступает, он готов принять любую ересь, совершить любое преступление.
Если меня оставит благодать Божия, я совершу самые худшие преступления, потому что в нас есть все семена, хорошие и плохие.
Сколько людей изгоняли бесов, а потом пали».
После такого состояния передышка длилась всего несколько дней, а потом искушения стали еще сильней. И не было никого рядом, кто мог бы помочь. Наоборот, другие отцы, не имевшие опыта таких сверхъестественных борений, говорили, что он в прелести. Поэтому о. Иосиф старался всех избегать.
Наконец, после восьми лет страданий, после особенно сильных нападений и горячей молитвы о. Иосиф воочую увидел беса блуда – мерзкое, поросшего редкой щетиной небольшого роста существо, ощутил его прикосновение к себе и почувствовал жуткую вонь после того, как бес исчез. Навсегда.
Дар утешения в муках
В одном из храмов Афона. Фото с сайта widgetserver.com
За время борьбы с искушениями, с самим собой тело о. Иосифа было сокрушено страданиями, он стал часто болеть и утомляться. От огорчений из-за послушников – унывать, а порой почти отчаиваться. Оставалась вера, но и она могла, по попущению Божию, слабеть.
Однажды о. Иосиф, переживая такое время, молился, и «увидел» в келье свет, а потом – Господа, пригвожденного ко кресту. Из рук и ног Христа текла кровь. О. Иосиф услышал голос: «Посмотри на Меня, сколько Я претерпел ради тебя. А ты не можешь потерпеть и одной скорби?»
И вслед за этим вся тяжесть на душе о. Иосифа совершено пропала. С тех пор он получил дар – утешать в печалях, искушениях, муках.
Отец Иосиф говорил: «Переноси ошибки братьев, чтобы и они переносили твои. Люби, чтобы тебя любили, и терпи, чтобы тебя терпели.
Мост, по которому переходим мы все, — прощение виноватых, и если не прощаешь виновного – разрушаешь мост, по которому ты должен был пройти».
Чтобы ушло всякое право
«Знаешь ли ты, каково это, когда ты благословляешь, а тебя проклинают? — писал о. Иосиф своей сестре. – Ты милуешь, а тебя обижают? Когда приходят, чтобы тебя обличить, кричат, что ты прельщенный, кричат до конца жизни? А ты знаешь, что это не так, как они говорят. И видишь искушение, которое ими движет.
И ты каешься и плачешь, как виновный. Это – самое тяжелое. Поскольку воюют с тобой и они, и ты воюешь сам с собой, чтобы убедить себя, что так и есть, как говорят люди, хотя это не так. Когда видишь, что ты абсолютно прав, и убеждаешь себя, что ты не прав. Бьешь себя палкой, чтобы убедить себя называть свет тьмой и тьму светом. Чтобы ушло всякое право. И чтобы окончательно исчезло возношение, чтобы стал ты безумным при полном разуме».
Голодовка о. Афанасия
Старец Иосиф (в центре) с учениками. Фото с сайта diakonima.gr
К о. Иосифу пробовали приходить ученики – хотя о нем и шла неоднозначная молва. Но режим жизни двух отцов был так суров, что ученики очень скоро уходили.
И все же со временем возникла небольшая община. Немало огорчений о. Иосиф перенес от своих учеников. Люди умоляли принять и обещали слушаться, а потом делали все, чтобы заставить слушать себя.
Но были и просто смешные случаи.
Как-то один из учеников отца Иосифа, Афанасий, объявил голодовку из-за того, что не видел успеха в своей монашеской жизни. Он решил умереть голодной смертью.
Старец Иосиф не противился отказу отца Афанасия от пищи и сказал: «Пусть делает, что хочет». Голодовка продолжалась неделю. На восьмой день старец Иосиф сказал ему: «Поешь что-нибудь, Афанасий!» В ответ отец Афанасий возразил: «Пусть издохнет паршивый пес!»
Тогда старец Иосиф попросил отца Арсения приготовить их праздничное блюдо: жареные лепешки с сыром. Когда лепешки были поданы, все, кроме отца Афанасия, начали есть. А у отца Афанасия потекли слюнки. И спросил он у старца: «Что же делать? Я все не умираю!»
Старец ответил: «Ну, раз уж не умираешь, то ешь». Отец Афанасий согласился: «Никак не умираю! Придется есть!» И съел семь лепешек, и ел бы больше, если бы отцу Арсению не надоело их жарить.
Подарки старца
Фото с сайта agiosdimitrioskouvaras.blogspot.com
Для о. Иосифа настоящий монах был тот, кто хочет молиться. Молитва – главная работа монаха, как врача – лечить, маляра – красить. Только за молитвой идет человек в монастырь, только для этого принимает постриг. Монах принимает постриг, обручается Богу для того, чтобы научиться молитве как пути к Богу.
И здесь о. Иосиф был требователен. Молитве по четкам (Иисусовой молитве) в уставе его общины отводилось самое большое время, в среднем 6 часов и больше. Учить и объяснять старец был готов всегда. Сам не имевший учителя, настрадавшись от своих ошибок, в поисках ответов, «получивший» молитву от Господа, он понимал, как важно расположить человека к молитве, ощутить ее «вкус», действие, и, конечно, защитить от нетрезвенных состояний, ошибок.
Именно потому теперь говорят о старце Иосифе Исихасте (Исихасте, потому что – молчальнике, для которого должны умолкнуть все голоса мира, чтобы зазвучал один, главный голос – Бога) как об одном из реаниматоров духовной жизни Афона, одном из тех, кто вернул монахам Афона их главное дело – молитву.
И здесь для своих бесконечно любимых учеников о. Иосиф готовил много подарков. Наверное, самых ценных, какие только могут быть в мире.
Вспоминает его ученик, отец Иосиф Младший: он собирался идти в свою келью молиться. Старец его остановил и сказал, что пришлет ему посылочку. «Я не помню, как начал бдение, но не успел и несколько раз произнести имя Христово, как мое сердце наполнилось любовью к Богу. Внезапно она возросла так сильно, что я уже не молился, а удивлялся с изумлением приизбытку этой любви.
Я хотел обнять и расцеловать всех людей, все творение, и одновременно чувствовал себя так смиренно, ниже всякой твари…
У меня тогда было некое тонкое понимание, что это – благодать Святого Духа и что это – Царствие Небесное, о котором Господь наш говорит, что оно – внутри нас. И я говорил, Господи мой, пусть все останется, как сейчас, мне больше ничего не нужно. Это продолжалось довольно долго, а потом я вернулся в прежнее состояние.
Когда я пришел к старцу, он, прежде чем я начал говорить, сказал мне: «Видел, как сладок наш Христос? Понял на деле, что такое то, о чем ты меня спрашивал? Теперь понуждай себя приобретать эту благодать и пусть не украдет ее у тебя нерадение».
И тогда я понял смысл общего обычая с полной верой просить других помолиться о нас: «Помяни, отче мой, меня в своей молитве!»
Наставления и советы старца Иосифа Исихаста
Наставления и советы старца Иосифа Исихаста
«Бог не просто какая-то формальность, Он прежде всего Личность, говори с Ним, полюби Его!»
☦Если ты хочешь, чтобы твоя молитва была услышана
«Если ты молишься и хочешь, чтобы твоя маленькая молитва была услышана, тогда знай, что и твои маленькие согрешения записываются, и они искажают твое маленькое добро».
«Если ты говоришь, что твое согрешение маленькое – ничего страшного, – тогда и твоя маленькая молитва не доходит до Бога – ничего страшного».
«Имей любовь ко всем и смотри, чтобы не огорчил чем-нибудь и не навредил кому, ибо во время молитвы встанет препятствием скорбь твоего брата».
«Во всех же молитвах ум пусть следит и понимает то, о чем ты молишься и что ты говоришь. Ибо если ты не понимаешь, что говоришь, то как вы договоритесь с Богом, чтобы Он тебе даровал то, о чем ты просишь?»
«У всякого молящегося и не кающегося либо молитва прекратится, либо он, молясь, впадет в прелесть».
☦Узнавай истинность слов из образа жизни
«Правда – вещь дорогая, и не у каждого в словах ее найдешь. Каждый человек как живет, так и говорит. Узнавай истинность слов из образа жизни».
«У праведности нет колокольчика, чтоб, позвонив в него, узнать о ней. Колокольчик праведности – это терпимость, долготерпение, выдержка. Всё это – yкpашения монаха и всякого христианина».
«Подчини свои страсти и увидишь, как многие благоговейно будут относиться не только к твоим словам, но и к движению твоих глаз».
“Не считай себя человеком, если не получил благодати. И без благодати напрасно мы, люди, родились в мир”
«Не считай себя человеком, если не получил благодати. И без благодати напрасно мы, люди, родились в мир».
«Благодать Божия зависит не от лет, а от образа жизни и милости Господней».
«Сразу, как только воистину покается человек, приближается к нему благодать и ревностью увеличивается. Опыт же требует многолетнего подвига».
«Благодать бывает всегда совершенно мирной, смиренной, безмолвной, очистительной, просвещающей, радостотворной и лишенной всякого мечтания. Нет места никакому сомнению в благословенный миг пришествия благодати в том, что это поистине Божественная благодать, ибо она не вызывает у принимающего ее никакого страха или недоверия».
«Если благодать Божия не просветит человека, сколько бы ты не сказал слов, не будет пользы… Но если тут же вместе со словами действует благодать, тогда в ту же секунду происходит изменение в соответствии со стремлением человека. С этого момента изменяется его жизнь. Но это случается с тем, кто не испортил свой слух и не ожесточил свою совесть».
☦Благодати сопутствует мир душевный, а прелести – беспокойство
«Мы знаем, что вкyсивший вина и испытавший сладость его, если дадут ему yксyс, тотчас же распознает его и отвращается. То же pазyмей и о Божественной благодати: кто познал и вкусил ее плода, так что благодатию просвещены ум и мысль его, явственно различит приходящего как тать и плод прелести приносящего».
Старец Иосиф объяснял, что благодати сопутствует мир душевный, а прелести всегда сопутствует беспокойство: «Тогда человек надувается, словно мех, воздухом темным и нечистым, так что даже волосы его встают дыбом, и весь он становится смятенным и неспокойным».
☦Стрелка совести показывает, как мы проводим жизнь
Каждый вечер на бдении Старец совершал проверку своей совести. Этому же он учил своих духовных чад. Он рассказывал об этом своим ученикам так: «Вот я сижу и с молитвой испытываю себя и проверяю: что я сделал нехорошо? какая страсть еще сильна во мне? на что мне надо обратить внимание? Ага, на нерадение. Ага, на то, что не слежу за языком. На то, на другое. И сразу занимаю боевую позицию, чтобы исправиться. А на следующий день смотрю, что у меня получилось. И совесть, словно стрелка, это показывает. Как стрелка термометра показывает температуру, сколько сейчас градусов, жарко сейчас или холодно, так и стрелка совести показывает, как мы проводим жизнь».
☦Стань добрым, и все станут добрыми с тобой
«Не негодуй на братьев. Переноси их ошибки, чтобы и они переносили твои. Люби, чтобы тебя любили, и терпи, чтобы тебя терпели. Стань добрым, и все станут добрыми с тобой».
«Боящийся познать себя пребывает далеко от знания и ничто другое не любит, как только видеть ошибки у других и их судить. Он не видит у других дарований, а видит только недостатки. Не видит в себе недостатков, а только дарования».
«Никогда не видел я, чтобы совершилось исправление с помощью гнева, но всегда – с помощью любви. Возьми пример с самого себя: когда ты становишься кротким? От оскорблений? Или благодаря любви?»
☦К тебе приходит помысл осуждения
«К тебе приходит помысл осуждения – не сиди и не рассуждай, так это или не так. Тема закрыта. Если тебе говорится о твоем ближнем что-то нехорошее, значит, это осуждение, значит, это опасность».
“Плотская брань возгорается не столько от пищи, от пития, от вина и от сна, сколько от осуждения”
Старец говорил: «Плотская брань возгорается не столько от пищи, от пития, от вина и от сна, сколько от осуждения». А когда ученики спрашивали: «Почему, старче?», Старец отвечал: «Чтобы мы познали, что и мы той же самой природы. Познали, что и с нами воюет тот же самый диавол и что мы все достойны равного осуждения».
«Если кто не судит своего ближнего, то это – свидетельство, и свойство, и доказательство, и удостоверение спасшегося человека. Тот, кто не судит, не будет судим».
«Сострадай тому, кто не имеет. Не осуждай его за то, что он не имеет, что он грешный, злой, лукавый, болтливый, вор, блудник и лжец. Если приобретешь это познание, никогда не сможешь никого судить, даже если видишь его смертно согрешающим. Ибо сразу говоришь: “Нет у него, Христе мой, благодати Твоей, поэтому он согрешает. Если Ты уйдешь и от меня, то сделаю еще худшее”. Он – нищ. Как же ты требуешь, чтобы он был богат? Дай ему богатство, чтобы оно у него было. Он – слеп. Дай ему глаза, чтобы он видел».
☦Мера и рассуждение
«И во всем имей меру и рассуждение».
“Более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога”
«Ибо многие дела некоторое время не удаются из-за препятствий, так как не настал их час: одни – потому что препятствуют люди, поскольку, как говорят святые, люди могут препятствовать воле Господней в течение многих лет, а другие – потому что совершенно нет воли Господней на то, чтобы они совершились».
«…более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога».
Источники:
http://www.litmir.me/br/?b=313438&p=43
http://www.miloserdie.ru/article/iosif-isihast-reanimator-afona/
http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_13138/