Священник сергий сидоров и его семья.

У книжной полки. Записки священника Сергия Сидорова. С приложением жизнеописания, составленного его дочерью, В.С. Бобринской

Аудио

«Теперь только можно жить, страдая со Христом», – так думал Сергей Алексеевич Сидоров весной 1918 года. Вокруг шумела русская революция. «Люди спешили рассказать о своих убеждениях, надеждах, верованиях. Липкий поток фраз заполнял умирающую Русь. Все слова стали обыденными, даже страшное слово Голгофа стало привычно будничным». Лишь немногие в этой страшной суете говорили о «вере во Христа, несмотря на всю грязь, на всю боль жизни», немногие призывали «идти за Христом». Но никто не слушал этого призыва. Почти никто. Мы знаем сегодня, что были и те, кто в революционные годы, не смотря на последствия, взяв крест свой, шли за Христом, отдавая за Него свои жизни. Памяти тех, кто в годы гонений 20 века пострадал за веру Христову, посвящена книга, вышедшая в свет в Издательстве Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Она называется – «Записки священника Сергия Сидорова. С приложением жизнеописания, составленного его дочерью, В.С. Бобринской».

Книга – «Записки священника Сергия Сидорова» – состоит из нескольких разделов. Первая часть включает ряд очерков о многих известных иерархах и подвижниках Русской Православной Церкви, которых знал отец Сергий и хотел сохранить их в памяти потомков. Он писал о встречах с замечательными людьми, церковными иерархами и скромными, но высокой духовной жизни, священниками и монахами, вспоминал об удивительных случаях в своей деятельности на пастырской ниве, о торжественных богослужениях Москвы и Киева. Как он сам об этом говорил: «чувствую свою обязанность перед близкими мне по духу людьми, особенно перед своими детьми, поведать им ту радость, которую в жизни много раз даровал мне Бог, — радость общения с праведниками».

Во вторую часть книги вошло исследование отца Сергия о подвиге странничества, дополненное личными наблюдениями. По словам издателей, ценность этих «Записок» определяется не только их значением исторического документа и исследовательского труда: с их публикацией в русскую литературу входит наследие оригинального, талантливого писателя. Когда писал отец Сергий свои записки? По словам его дочери, Веры Сергеевны Бобринской, в основном в одинокие длинные вечера 1933–1936 годов, когда он после вечерней службы приходил в свой угол, где жил оторванный от семьи. Такой угол он снимал в Дмитриевской слободе города Мурома, такой же была и сторожка около храма в селе Климове. Небольшой деревянный стол, керосиновая лампа или свеча. На некоторых листках рукописи видны пятна воска.

Писал он только по памяти, в рукописях почти нет ссылок на источники. Почти все рукописи написаны на листках ученических тетрадей. Листки истрепались, концы их оборваны. Писал отец Сергий большей частью карандашом, чернильным или простым. Отдельные слова почти стерлись, что в соединении с неразборчивым мелким почерком делало весьма трудным переписывание его рукописей. К тому же многих листков недостает, отдельные записки не закончены, нумерация страниц неполная. И все же, эти записки представляют большой интерес. Отец Сергий знал лично, любил и почитал многих выдающихся представителей духовенства, и они платили ему искренней приязнью. Отец Сергий писал начисто, лишь изредка переделывая слова и фразы, потому есть в его записках некоторые повторения и небрежность стиля. В целом же записки написаны вдохновенно, выразительно и имеют несомненные литературные достоинства.

Продолжает книгу жизнеописание священника Сергия Сидорова, составленное его дочерью. Это жизнеописание, по словам издателей, ярко воссоздает атмосферу жизни гонимого российского священства в 1920-1930-е годы; в него включен также ряд фрагментов записок отца Сергия, не вошедших в основной свод. В предисловии книги Вера Сергеевна пишет: «Служение отца моего священника Сергия Сидорова совпало с самым тяжелым временем для нашей Церкви: это были двадцатые и тридцатые годы. Преследования безбожной власти, которым подверглось духовенство, пришлось вынести и ему: четырежды его арестовывали, был он в сибирских лагерях на тяжелых работах, а в 1937 году его приговорили к расстрелу. Как отмечает Вера Сергеевна, тернистый, тяжелый путь священника избрал себе отец Сергий. Предчувствовал ли он те страдания, те испытания, что ожидали его?

У священника в государстве, где борьба с религией была заложена в основу принятого политического строя, не было иного пути, как путь самопожертвования, этого не мог не знать отец Сергий. Но выбирая этот путь, он получал и величайшее счастье, которое давало ему литургическое служение. В записках его есть об этом такие строки: «Всякий человек должен быть связан с Богом, он должен соучаствовать Творцу в вечном творчестве, творчестве Бога в любви. Что для вас смерть, когда вы приносите жертву за весь мир?! В мгновении тайны Пресуществления Святых Даров, в скоплении особой энергии Божественной человечество черпает силы для любви в мире. Но для того, чтобы приблизиться к этой Божественной силе, нужна смелость и борьба со злом, с бездарностью в мире, с темными силами, подчиненными злому закону мира».

Душевный покой и радость принесло отцу Сергию священство, и все остальные занятия, как бы ни были они интересны и необходимы, имели в жизни его второстепенное значение. Вернее, все, что он знал и любил, поэзию, историю своей страны, искусство – все это служило для него только пьедесталом, на котором он мог с наибольшей полнотой осуществить идеал священнослужителя. Полное веры и чувства сердце его должно было выплеснуть, передать людям свою веру и вместе с ними подняться все выше и выше к несказанному свету. И хотя, как признается Вера Сергеевна, по человеческим меркам ее жизнь не удалась, она ни на одно мгновение не пожалела, что отец ее стал священником, избрал для себя и для семьи своей этот тернистый путь. Я знаю теперь, говорит Вера Бобринская, и чувствовала всегда, что все земные радости, и удобства, и комфорт не могут быть сравнимы с тем высоким душевным счастьем, что дают вера и молитва, с тем светом, что отец принес в нашу семью и оставил нам в память о себе.

И в этом мире, где постоянно, не прекращаясь, идет борьба добра со злом, тайное воздействие воли отца всегда давало его дочери ясное указание, как поступить, чтобы не было нарушено кредо Православной Церкви, не были поколеблены устои отцовского миросозерцания. Только весной 1994 года Вере Сергеевне сообщили, что ее отец был расстрелян возле станции Бутово Курской железной дороги, совсем близко от Москвы. О том, как это произошло, Вера Сергеевна рассказывает следующее. Шел 1937-й год. В тот день Святая Церковь праздновала Воздвижение Креста Господня. Осужденных еще затемно везли на крытой машине из Бутырской тюрьмы. Машина прошмыгнула по центральным улицам через Каменный мост и потом почти без поворотов задребезжала по дороге в южном направлении: там теперь Варшавское шоссе.

Километров через десять после Москвы резко свернула влево, раскачиваясь, километра два ползла по лесной дороге и наконец въехала на Бутовский полигон. Уже было достаточно светло, когда отец и друзья его вышли из машины. Их окружала тишина раннего подмосковного утра, они вдохнули осенний прохладный воздух, такой желанный после тюремной камеры, они увидели, как на бледном небе чернеют ветви дубов, окружающих поляну. Отец был не один в эту страшную минуту своей жизни. Он принял смерть вместе с друзьями, с теми, кто дал ему последнее целование и благословение и прочел вместе с ним молитвы на исход души». С этого дня прошло более 80 лет, но и сегодня в сердцах его потомков сохраняется огонь веры, что горел в сердце отца Сергия. Подробнее о жизни священника и его трудах – читайте на страницах книги.

Для составления жизнеописания священника Сергия Сидорова автором было использовано все, что только возможно: письма, документы, воспоминания родных и друзей. «В 1937 году, – пишет Вера Сергеевна, – когда в последний раз я видела отца, мне было одиннадцать лет, но память моя сохранила его образ, отдельные происшествия и житейские истории, связанные с ним. Я включила в его жизнеописание также фрагменты его записок, не вошедшие в основной свод, в которых он описывает свою жизнь, отношение свое к событиям, людям. Сохранившиеся немногочисленные письма отца Сергия привожу полностью, как самое драгоценное в этом повествовании». Как отмечает Вера Сергеевна, все это она собрала не только ради памяти своего отца – его судьба во многом обычна для тысяч русских священников в годы тяжких испытаний, через которые прошла Русская Православная Церковь в XX веке. Свой труд она посвящает также и их памяти.

Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века – Отец Сергий Сидоров

Отец Сергий Сидоров

Будущий священномученик родился в 1895 году. С юности Сергей интересовался духовной жизнью. Он дружил со священниками, духовными писателями. Однажды они с другом поехали в Оптину пустынь, где встретились со старцем Анатолием (Потаповым) и стали его духовными сыновьями. Духовное общение Сергея со старцем продолжалось до самой кончины старца в 1922г.

В 1920г. Сергей Алексеевич женился в Киеве на Татьяне Петровне Кандиба, происходившей из известного украинского дворянского рода.

Сережа окончил гимназию Попова, дававшую аттестат зрелости, но из-за болезни позвоночника не смог получить высшее образование. Он окончил 2-х летние богословские курсы при Киевской Духовной Академии. Весной того же года Сергей Алексеевич побывал в Москве и получил благословение на священство от о. Алексия Мечева. 21 сентября, в день Рождества Богородицы, Сергей Алексеевич в Киевской Десятинной Церкви был рукоположен в сан священника. Первое место служения было недалеко от Киева, затем место настоятеля в церкви свв. Петра и Павла в г. Сергиев Посад.

Во время служения в Петропавловском храме о.Сергий принимал живейшее участие в борьбе Сергиево-посадского духовенства против обновленческой ереси. В этот период о.Сергий часто бывал у Святейшего Патриарха Тихона, который любил и отличал его.

Вскоре о.Сергия арестовали по делу митрополита Петра (Полянского). По этому делу было арестовано 42 человека, из них 10 епископов. Многие из арестованных жили в Сергиевом Посаде, и были друзьями о. Сергия Сидорова. Их отвезли в Москву, в Бутырскую тюрьму. Следователи добивались от о. Сергия, чтобы он признался в существовании письма к митрополиту Петру о том, что завещание Патриарха нельзя считать подлинным, и чтобы он выдал авторов этого письма.

О .Сергий очень страдал в тюрьме, возобновились боли в позвоночнике, болели руки и ноги, так что он был переведен в больницу, а затем снова поместили в тюрьму. Физическое и душевное состояние о.Сергия было ужасным. Духовно помог ему также сидевший в Бутырской тюрьме Архиепископ Николай (Добронравов), с которым у о.Сергия была очная ставка. До этого у о.Сергия было 23 допроса, и всю ночь под 27 декабря он был под непрерывным допросом. Утомленный физически и нравственно о.Сергий уже был готов сдаться на требования следователя и клеветать на себя и друзей. И вот привели епископа Николая, который, увидев о.Сергия, сказал: “Я требую, чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я знаю его как нервнобольного человека”. “А Вам, — обратился он к о.Сергию, – я своей властью епископа запрещаю говорить что бы то ни было следователю”. О.Сергий об этом потом написал в своих записках: “Если мои дети и близкие прочтут эти строки, пусть они преклонятся перед дивным ликом епископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья, от горя выдачи друзей врагам веры и Церкви”.

12 июля 1926г., в день апостолов Петра и Павла о.Сергий вышел из тюрьмы. В августе он вместе с семьей выехал во Владимир, который избрал местом жительства, т.к. жить в больших городах ему было запрещено.

Трудной была жизнь священника: чтобы прокормить семью, детей приходилось все время менять место служения. Он служил сверхштатным священником в разных церквах Владимирской, затем Московской области. К 1930 году у о.Сергия родился четвертый ребенок — сын Алексей. Жизнь была нелегкой, нехватало денег, а через год о.Сергий был снова арестован. Обвинение при аресте – “призывал верующих не отступать от Православия, чаще ходить в церковь”. Приговор – 3 года концлагерей.

Его поставили на очень тяжелую физическую работу: валил лес, обтесывал бревна и.т.д., что совершенно было ему противопоказано. Зимой о.Сергия перевели на более легкие работы.

О.Сергий очень любил Пасху, а из всех праздников Пасхи самой прекрасной была Пасха в лагерях Котласа. В лагере было много священников, и им было разрешено служить в Пасхальную ночь. Весь лагерь вышел в Святую ночь из бараков на отгороженное поле. Молилось несколько сотен людей, ни свеч не было, ни молитвенников… Священники служили наизусть, и молча стояла охрана кругом, и никто не прерывал службу. О.Сергий потом говорил, что был на Пасхальных богослужениях в самых известных храмах Москвы, в Кремле, в Киевской Лавре, во многих монастырях, но нигде никогда не слышал он столь прекрасного пения, таких проникновенных молитв, как в ту лагерную Пасхальную ночь.

Последний год до освобождения работал на строительстве жел. дороги в глухом болотистом лесу. Очень уставал, не доедал и ждал свидания с женой, но она так и не смогла выехать к мужу. Весной 1933 г. о.Сергий был освобожден. По освобождении проживал в с.Климово Муромского р-на Владимирской области, где служил настоятелем в местной церкви.

Жизнь о.Сергия с семьей была нелегкой, средств не хватало, облачение было старое и ветхое. Служил о.Сергий красиво и проникновенно, проповеди его слушались с большим вниманием и были понятны крестьянам. Иногда приходилось ходить по окрестным деревням для причащения умирающих.

Однажды позвали батюшку к одному умирающему. Лошадь долго везла по непролазной осенней грязи в соседнюю деревню. Когда подъехали к избе, у которой толпился народ, то даже на улице были слышны дикие, полные ужаса, вопли больного. Перекрестясь, о.Сергий вошел внутрь. Умирающий, увидев батюшку, с мольбой протянул к нему руки: “Спаси, батюшка, наступают, бесы проклятые, хватают меня, стращают! Спаси, сил моих нет”. Отец Сергий исповедовал несчастного, причастил и, взяв его за руку, начал молиться. Тот успокоился. “Отошли, — шептал он, — только по углам грозятся, но сюда не подходят. Сиди, батюшка, рядом со мной, не уходи, а то опять они меня хватать будут”. Так и провел о.Сергий всю ночь, держа умирающего за руку и усердно молясь. Под утро тот спокойно умер.

О.Сергий знал, что его когда-нибудь арестуют и говорил об этом своей жене. Наступал 1937 год. Начались аресты. Детей своих о.Сергий любил очень. Однажды его спросили, как он решился, имея семью, стать священником, и в случае ареста на кого он их оставит? О.Сергий проникновенно сказал: “На Царицу Небесную! Если я погибну, то за Ее Сына. Так неужели вы допускаете мысль, что в таком случае Она оставит моих детей? Никогда! Спасет и защитит!”

Через 2 месяца о. Сергия арестовали. Он проходил по групповому “делу” епископа Арсения (Жадановского). Среди расстрелянных были: сам епископ Арсений (Жадановский), свящ.Сергей Сидоров, свящ. Михаил Шик, их увезли на расстрел, но вера о. Сергия в то, что Царица Небесная спасет и защитит его детей, оправдалась. Татьяну Петровну не тронули, и дети о.Сергия выросли не в детдоме, а рядом со своей матерью, человеком самой высокой чистоты и самоотверженности.

Место расстрела и захоронения: пос.Бутово, “Бутовский полигон”. О.Сергий был расстрелян в праздник Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня, ему было 42 года.

1. Татьяна Петровна Кандиба (будущая жена о.Сергия Сидорова)
2. Сергей Сидоров в гимназии
3. Архиепископ Николай (Добронравов)
4. o.Сергий Сидоров (последнее фото перед арестом, 1937г.)
5. Фото из следственного дела

Из Воспоминаний дочери о. Сергия Сидорова

ЧЕТВЕРТЫЙ АРЕСТ ОТЦА СЕРГИЯ

Наступил 1937 год. Черным, страшным годом был он для России. Все, что оставалось в стране благородного, мыслящего, подверглось смертельной опасности. Тех людей, кто пережил этот год, уже никогда не оставит чувство страха перед наглой, ничем не сдерживаемой силой, перед ночными шагами у дверей, визгом тормозов машины, останавливающейся у подъезда.

Жена отца Сергия ждала пятого ребенка в эту тревожную зиму 1937 года. Тихо шептала она в ночные часы, когда спали ребята: «Подумай о детях, Сережа. Что будет с нами? Ведь мы погибнем…» Грустно и спокойно отвечал ей отец Сергий, что судьба его и так решена. Что независимо ни от чего, он все равно будет арестован. Отец Сергий говорил: «Священнослужителей арестовывают, закрывают церкви, несомненно, очередь дойдет и до меня, готовься к этому».

Опасался ли отец Сергий того, что ожидало его? Вот что пишет его духовная дочь: «Наступил 1937 год. Начались аресты. Я сказала отцу Сергию, что боюсь тюрьмы и ссылки, и ждала порицания, но отец Сергий мягко посмотрел на меня: „А как я боюсь, вы даже не представляете! Ведь два раза я был в концлагере и знаю, что это такое. Бояться не стыдно, все мы люди и люди слабые, а вот малодушествовать нельзя. Бог-то ведь с нами, и нигде Он нас не оставит”.

Отец Сергий был арестован 13 апреля 1937 года. Был выходной день, удивительно теплый, солнечный, весенний. Снег уже стаял, и, хотя трава еще не появилась и деревья стояли голые, ребятишки радостно бегали по двору. Время подходило к обеду, дети собрались, Татьяна Петровна ходила из кухни в комнату. Отец Сергий вышел в сени принести хлеб, который висел в мешке. Там встретился с ним милиционер. Отец Сергий вернулся: «Таня, за мной пришли», – сказал он каким-то странным голосом. В его словах была и растерянность, и страх, и как будто что-то виноватое: вот и свершилось это ожидаемое и страшное, вот его берут и семья остается одна. Дети замерли в комнате. Милиционер, небольшого роста плотный мужичок в форме, стал у дверей. Он не говорил пустых слов, что не нужно собирать вещи, что приглашают только для проверки документов, – тех лживых слов, которые говорят при аресте, чтобы избежать детских слез и женских криков отчаяния. Этот милиционер видел неприкрытую нужду, маленьких детей и мать семейства, ждущую ребенка. Старшие дети не плакали, они давно знали, что так будет. Боре было двенадцать, мне одиннадцать лет, а младшему, Алеше, только что исполнилось восемь. Не плакала и Татьяна Петровна. Как всегда в страшные минуты жизни, собрала она все свои силы, чтобы сделать то, что нужно: а нужно было собрать вещи и проводить отца; потом уже можно будет плакать. Быстро открыла она сундук, откинула рваные простыни, детские рубашки… Вот он, с зимы приготовленный узелок. В нем эмалированная кружка, чистая рубашка, ложка, носки. Еще надо положить кусок хлеба и соль, вот и все, потом можно идти.

Отец Сергий подошел к старшему сыну и обнял его, прижал к себе: «Береги сестер, Борюнок» Поцеловал дочку и младшего сына, перекрестил каждого. Потом он повернулся к жене. Но милиционер сказал: «Вы можете проводить мужа». И мама пошла с отцом. На пороге комнаты отец оглянулся на своих детей и в последний раз перекрестил их. Вместе с женой отец Сергий шел по каменным плиткам муромских тротуаров, шел к зданию НКВД. Они шли под руку, милиционер позади, на расстоянии. Встречали знакомых, которые, ни о чем не подозревая, весело здоровались с ними. Так дошли они до конца. Там отец Сергий простился с женой навсегда. Когда на другой день Татьяна Петровна пришла с передачей в НКВД, ей сказали, что отец Сергий ночью отправлен в Москву. В тот апрельский день Татьяна Петровна вернулась одна в солнечный двор, где на толстой ветке старого сиреневого куста кувыркался младший ее сын, Алеша. Старшие дети стояли и ждали… Татьяна Петровна молча прошла мимо и только сказала: «Идите обедать». Семья села за стол уже без отца.

В этой, столь ординарной для тех лет, процедуре ареста есть нечто необычное. Во-первых, не было обыска. Пусть была вопиющая нищета, но все равно при аресте перетряхивался самый скудный скарб, а здесь этого не было. Во-вторых, не арестовали Татьяну Петровну. Сколько было в то время полностью уничтоженных семей! Взяли мужа, потом жену, а детей – в детдом, где они забудут все, что связано с семьей, ее предания, ее святыни. Нет, Татьяну Петровну не тронули, хотя многих жен священников отправляли в лагеря. Дети его выросли не в детдоме, а рядом со своей матерью, человеком самой высокой чистоты и самоотверженности. Да, вера отца Сергия в то, что Царица Небесная спасет и защитит его детей, оправдалась.

Скорбный путь жен новомучеников и исповедников Российских

Многи скорби праведным, и от всех их избавит я Господь.
Пс. 33: 20

Проидохом скозе огнь и воду, и извел еси ны в покой.
Пс. 65: 12

Совершая свой крестный путь, подчас унывая и скорбя, они не малодушествовали, но находили в себе силы молиться и славословить Бога. Как выжили они? Как оставались верными Христу? Об этом наша статья.

В семье известного московского священника и талантливого проповедника отца Михаила Шика после его первого ареста осталось трое детей. Оказавшись почти без средств к существованию, его матушка ездила с полугодовалой дочкой из Сергиева Посада в Москву на работу. Она оставляла девочку у родственников и бежала в Исторический музей, где водила экскурсии. А затем с продуктами и пеленками в рюкзаке, с маленькой дочкой на руках возвращалась в Посад. «Уныние не было ей свойственно, – пишет ее дочь Елизавета в своих воспоминаниях. – После моего рождения мама писала отцу в тюрьму: “Дай тебе Бог терпения. А я сквозь тоску о тебе чувствую себя счастливой безмерно, счастливой тобой и знаю, что впереди – радость свидания, и верю, что она не отнимется от нас, и молюсь, только бы нам самим ее не отравить…”» Отец Михаил был расстрелян в 1937 году на полигоне Бутово под Москвой. Матушка Наталья Дмитриевна искала его по разным тюрьмам. Так и не узнав о судьбе мужа, она перед смертью написала ему трогательное прощальное письмо: «Дорогой мой, бесценный друг! Вот уже и миновала последняя моя весна. А ты? Все еще загадочна, таинственна твоя судьба. Все еще маячит надежда, что ты вернешься. Но мы уже не увидимся, а как хотелось тебя дождаться. Но не надо об этом жалеть. Встретившись, расставаться было бы еще труднее, а мне пора… Имя твое для детей священно. Молитва о тебе – самое задушевное, что их объединяет. Иногда я рассказываю им что-нибудь, чтобы не стерлись у них черты твоего духовного облика».

Память о дорогом человеке всегда в сердце любящего, и даже в преддверии могилы все мысли – о нем. Не перестаешь удивляться высокому духу и благоговейным отношениям друг к другу этих святых людей. Между ними была та любовь, которая, по слову апостола Павла, «никогда не перестает» (1 Кор. 13: 8), а переходит в вечность.

Матушка Александра Сергеевна Голышева хранила последнее письмо отца Николая за иконами как святыню. В этой прощальной записке батюшки, написанной им из тюрьмы незадолго до расстрела, открывается его удивительное смирение и безграничная любовь к семье. «Обо мне не беспокойтесь…» – пишет отец Николай. Понимая, что его ожидает («едва ли уцелею»), он говорит: «Забота о вас. У вас нет ничего…» Последние слова записки – почти молитва: «Храни вас Господь, мои дорогие, крепитесь и молитесь за меня, не поминайте меня лихом… Простите меня Христа ради… Целую вас и молю Бога, чтобы Он сохранил вас. Не забывайте Бога, Божию Матерь и святителя Николая, под покровительство святителя Николая я вас отдаю. До гроба любящий вас папочка».

О любви как о великом Божием даре писал святитель Игнатий (Брянчанинов): «И делаются человеку человеки своими на время по плоти, на веки по духу». Эта любовь являет чудеса, она и по смерти дарует общение любящим душам.

Священномученик Василий Надеждин в последнем письме из Соловецкого лагеря дает своей супруге, можно сказать, духовное завещание: «Благословляю тебя за твою любовь, за твою дружбу, за твою преданность мне… Да будет воля Божия! Мы дождемся радостного свидания в светлом Царстве любви и радости, где уже никто не сможет разлучить нас, – и ты расскажешь мне о том, как прожила ты жизнь без меня, как ты сумела по-христиански воспитать наших детей, как ты сумела внушить им ужас и отвращение к мрачному безбожному мировоззрению и запечатлеть в их сердцах светлый образ Христа…»

Матушка священника Сергия Сидорова, проходившего последние годы своего служения во Владимирской области, не писала запросы в НКВД о судьбе мужа: он, по свидетельству дочери Веры, сам сообщил супруге во сне о своей гибели. Такое общение возможно при условии, если люди живут одной духовной жизнью и вся она – в Боге.

Матушка священномученика Илии Четверухина, московского священника, погибшего в лагере на Вишере в 1932 году, вспоминает слова из канона Святой Пятидесятницы: «Разлучения вам не будет, о друзи…» «Скоро 15 лет, как батюшка отошел ко Господу, – пишет Евгения Леонидовна, – но я не чувствую с ним разлуки, я точно продолжаю с ним жить одной жизнью. Я часто слышу внутри себя его ободряющий голос, когда переживаю какие-нибудь трудности: “Ничего, мамаша, ты у меня молодец”. Так он мне, бывало, говаривал, и мне легче становится от этого. А если я делаю что-то не так, как надо, как хотел бы он, вижу во сне, что он где-то далеко от меня, и больно сжимается сердце».

Были случаи, когда мученики заботились о воспитании своих детей и после смерти. Дочь отца Михаила Шика вспоминает: «Мама уже после папиного ареста отказалась продолжить подписку на “Пионерскую правду”, сказав, что во сне отец выговаривал ей за эту подписку, так как каждый человек выписывает газету своей партии, а мы в этой “партии” не состояли».

Лишения и скорби учат переоценивать отношения к земным ценностям и душевным мирским привязанностям. До своего ареста протоиерей Илия Четверухин любил подолгу сиживать в библиотеке, в это время семья не должна была его тревожить. Впоследствии он признавался сыну: «Любовь к книгам мешала мне должным образом любить вас, мои дорогие». Матушке же он писал: «Прости меня, если я делил любовь свою между тобою и библиотекой. Теперь ты у меня – единственное сокровище». «Ах, как я тоскую по тебе! – говорит он в другом письме. – Не по свободе, не по дому, не по книгам, а только по тебе! Если бы ты была здесь, около меня, я был бы счастлив!»

Порой семьи священников терпели нужду в самом необходимом. Дочь священномученика Димитрия Кедроливанского из села Круги Егорьевского района носила платье, сшитое из подрясника отца. А в семье тверского священномученика Николая Морковкина было шестеро детей, когда власти, обложившие их семью непомерным налогом, решили изъять и зимнюю ватную рясу батюшки, которую матушка хотела было перекроить дочерям на пальто. Сердце родителей дрогнуло. «Вот эти-то вещи мы с женой и решили не отдавать ради защиты детей», – рассказывал впоследствии отец Николай. За это священника и его матушку отправили в ссылку, оставив детей одних. Позже, из заключения, батюшка напишет в письме: «Теперь я стал богаче, но не тем преходящим, что гниет и тлеет, а тем, что остается до гробовой доски, то есть богатством жизни духовной». О супруге своей он говорил: «Я думал, что она не перенесет такой, кажется по нашему разумению – тяжелый, крест… Но каждому верующему в Бога крест дается по силам, и каждому человеку, имеющему веру хотя бы с зерно горчичное, все возможно».

Священномученик Илия Четверухин незадолго до смерти сказал своей жене во время свидания в лагере: «Здесь я прохожу вторую духовную академию, без которой меня не пустили бы в Царство Небесное».

Удивительна стойкость и мужество, с каким принимали испытания многие семьи священников. Убожество внешней обстановки не угнетало и не озлобляло их. Дочь отца Сергия Сидорова Вера вспоминает, что мама, смеясь, называла их комнату «логово». Родители спали на полу, покрываясь всем, чем могли, так как одеяла и простыни были совсем ветхими; вся их одежда висела на гвоздях, а вещи четверых детей, спавших на лавке и кроватях, хранились в ящиках из-под посылок. Как-то в их комнату пробрался квартирный вор. Он очень сконфузился, увидев такую нищету. Заметив подошедшую матушку Татьяну, он только сказал: «Ничего, нужды бояться не надо, все устроится».

Страдания закаляли дух этих людей, поднимали их над мирской суетой, освобождая от земных попечений.

Как-то отца Сергия спросили, как он, имея такую большую семью, решился стать священником. Если его «возьмут», то на кого он оставит своих детей? Отец Сергий ответил: «На Царицу Небесную. Если я погибну, то за Ее Сына. Так неужели вы допускаете мысль, что в таком случае Она оставит моих детей? Никогда! Спасет и защитит». Через два месяца отца Сергия арестовали, и он погиб. Но «вера отца в то, что Царица Небесная спасет и защитит его детей, оправдалась, – писала его старшая дочь Вера. – Сколько было в ту пору уничтоженных семей. Взяли мужа, потом жену, а детей – в детдом, где они забудут все, что связано с семьей, ее преданья, ее святыни. Нас не тронули, хотя многих жен священников отправили в лагеря».

В житиях святых новомучеников часто встречаются моменты, когда их матушки умоляют ради семьи поменять место служения или перейти на обычную работу, оставив службу. Но осуждать их за этот естественный страх за себя и за своих детей нельзя. «Бояться не стыдно, – говорит отец Сергий Сидоров, – все мы люди, и люди слабые, а вот малодушествовать нельзя. Бог-то ведь с нами, и нигде Он нас не оставит».

Известный поэт XIX века А.Н. Майков писал:

Чем ночь темней, тем ярче звезды.
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…

И действительно, Бог не оставлял этих людей в самых трудных обстоятельствах. Вера помогала им выживать и творила чудеса. Воистину «уповающего на Господа милость обыдет».

«Помню, это было месяцев через шесть после ареста отца, – пишет Вера Сидорова. – Мы очень нуждались, денег не было ни копейки, кругом долги. Мама сидела на кровати и кормила грудью трехмесячного Сережу (пятого ребенка, который так и не увидел своего отца), а я занималась чем-то. Вдруг мама говорит мне: “Вера, поищи в сундуке под бельем: может быть, там случайно остался хоть один сверток…” “Свертком” мы называли мелочь, закрученную в бумажку, которую отец получал за службу. В свертках были и медные монеты, и серебряные. Но я знала, что в нашем единственном сундуке, где лежало белье… давно уже ничего не осталось. Я сказала об этом маме, но она возразила мне: “Ты помолись Николаю Угоднику. Он – покровитель семьи Сидоровых, а ты – ребенок, он лучше тебя услышит и, может быть, поможет нам. Поищи свертки». Я тихонечко помолилась, открыла сундук и стала рыться среди невероятно старых и рваных наших рубашек и простыней. И вдруг – до сих пор у меня сжимается сердце – кричу маме: “Сверток!” Разворачиваю. В нем 20-копеечные монеты! Начинаю дальше искать и вижу: один, второй, третий свертки лежат в уголках сундука, и в каждом не медные, а серебряные монеты! Мама не верила мне, когда я кричала ей об этом: ведь не один раз перерывался сундук за последние месяцы, все давным-давно было истрачено… “Благодари, Вера, святителя Николая”, – сказала мне мама. Свертков семь нашла я тогда».

Господь укрепляет веру в Своих чадах. Но находясь рядом, милосердный Бог часто испытывает нас: как несем мы свой крест, с каким сердцем встречаем невзгоды и страдания. С. Бехтеев очень точно сказал о нелегком этом бремени в одном из своих стихотворений:

Оттого в этот страшный, томительный час
Так мучительна тяжесть креста,
Что весь ад сатаны ополчился на нас
За служенье заветам Христа.

У многих тогда были минуты уныния, когда казалось, что не на что и не на кого надеяться. «Все погибло, мы умрем от голода», – бывало, говорила своим детям матушка Татьяна Сидорова. Но через некоторое время она находила силы смеяться и подбадривать детей. Это та сила внутренней устойчивости, сила духа, основанная на готовности все переносить и все терпеть ради Господа, которая не дала погибнуть многим людям в страшные годы гонений. Это к таким людям относятся слова апостола Павла: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор. 4: 8–9). Не перестаешь удивляться, как, находясь в таком положении, эти святые люди не теряли веры, а еще более укреплялись в ней. После смерти матушки уфимского священника Петра Варлаамова Анны Ивановны (она осталась после ареста мужа одна с пятью детьми: старшей было 8 лет, а младшему – 7 месяцев) в ее бумагах была найдена написанная ее рукой молитва, которой она молилась ко Господу после ареста мужа: «Благодарю Тебя, Господи Боже, за все: за жизнь, за невзгоды, прожитые мною, за разлуку с любимым мужем (священником) моим, за муки и радость… за все Тебя благодарю».

Жены святых мучеников и исповедников часто с покорностью воле Божией принимали испытания. Многие из них, прощаясь с мужьями, вполне осознано говорили: «Иди страдать за Христа» (Из жития священномученика Николая Поспелова). Матушки своей верой, стойкостью и терпением лишений и скорбей разделяли участь любимых мужей, становились бескровными мученицами. В самые трудные минуты, когда священники стояли перед выбором: сохранить себе жизнь с условием отречения от сана или погибнуть, обрекая семью на страдания, матушки нередко поддерживали их в исповедании веры. Так, супруга священномученика Валериана Новицкого, получив от мужа из тюрьмы записку, в которой он волнуется о будущей судьбе своих детей, ответила: «Не отрекайся от Бога, ни от священнического сана. Мне поможет Господь».

Как понять нам, людям XXI века, святых новомучеников? Не странно ли это: благодарить Бога, когда погибает любимый человек и единственный кормилец; служить благодарственный молебен, когда из семьи, где десять детей, уводят единственную корову; радоваться жизни и рождать детей, когда нищета и голод? Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит, что свой крест, то есть все скорби и страдания земной жизни, кажется тяжелым до тех пор, пока человек не научается нести его с терпением и смирением во Имя Христа. «Когда же свой крест преобразится в крест Христов, то получает необыкновенную легкость. “Иго Мое благо, и бремя Мое легко есть”, – сказал Господь». Об этом же говорит и апостол Павел: «По мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор. 1: 5). Известный подвижник наших дней протоиерей Николай Гурьянов, тоже прошедший непростой жизненный путь, написал стихотворение, которое замечательно дополняет нашу тему:

К Горе Святой, ко Граду Божью
Различных множество дорог,
Но всех начало у подножья
Креста, на коем распят Бог!

И без венца из острых терний,
Без ран, и оцта, и гвоздей,
Без мук сердечных и томлений
До райских не дойти дверей.

Все ж бремя легкое Христово
Не тяжко будет нам нести,
Если сумеем Его слово
Себе на память привести:

Что скорби праведников многи,
Но Он от всех избавит сих,
И что тернистые дороги
Введут в покой и радость их,

Что Царство Божие открыто
Для тех, кто узким шел путем,
И что для нас теперь сокрыто,
Тому разгадку там найдем,

Что там, где вечное сияет
Светило Божией любви,
Блаженство рая ожидает
Страдальца – путника земли.

Источники:

http://tv-soyuz.ru/peredachi/u-knizhnoy-polki-zapiski-svyaschennika-sergiya-sidorova
http://austroca.org/%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%BC%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8-%D0%B8-%D0%B8%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8-%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9-%D0%BF/
http://pravoslavie.ru/46720.html