С него произносятся проповеди. О церковной проповеди

Проповедь о проповеди

В этом нети ничего странного. Есть ведь учителя, то есть те, кто учит детей и взрослых. Но есть и учителя учителей, т.е. те, кто учит учителей. Для студентов есть профессора. Для профессоров – академики. Есть лестница вверх по мере усложнения задач. Один режиссер снимает фильм для массы потребителей. Другой – для некоторых режиссеров. Одним словом, это – стандартное явление в мире людей, и нам нужна проповедь о проповеди, и проповедь для проповедников.

Им нужна, к примеру, хорошая память. Ее нужно разрабатывать. Когда-то были мастера-чтецы или декламаторы. Они могли перед аудиторией наизусть читать огромные куски художественной прозы, и, поверьте, на выступлении такого мастера полет мухи слышно было. Почему бы и нам не тренировать память на лучших образцах хорошей литературы?

Еще есть ораторское искусство. Найти тему, развить ее и донести до слушателя – задача такого искусства. Этим надо заниматься. Демосфен с камешками во рту и Цицерон над речью в свете масляной лампы – наши хорошие товарищи.

Гомилетика – наука о произнесении проповедей – у нас существует. Но существует по остаточному принципу, как культура – в Советском Союзе. Кое-что есть? – Этого хватит. А в это время реклама проповедует, сатирики и комики говорят без отдыха (все упорно тренируются, надо сказать), политики «толкают» спичи, кино и музыка тоже занимаются своеобразной проповедью. Можно ли молчать в это говорливое время? Навряд. Но священники сомневаются в своих возможностях. Они не уверены, получится ли у них. Еще им совесть связывает язык (самый благочестивый и опасный враг проповедника). Еще они боятся осуждения коллег, зависти, неодобрения начальников. Поэтому многие служат так, как служил отец Иоанна Предтечи после зачатия сына – молча. Открывают рот только для возгласов и объявления служб на следующую седмицу.

Или этой практике придет конец, или нам всем придет конец, что сказано не для красного словца, а по истине.

Говорение это творчество, и говорение это Таинство. Говорение открывает тайники и обнаруживает скрытое во мраке. (Вот почему коллеги могут осуждать, и начальники могут быть недовольны сказанным). Говорение это предоставление возможности Богу действовать здесь и сейчас. В бессловесном мире Бог действует грозами и бурями, потопами и землетрясениями. А в нравственном мире Бог меняет людей посредством слова.

Мы, священники, должны были бы часто собираться для того, чтобы поделиться опытом успехов и поражений, поделиться темами, поднятыми в приходах, ободрить и окрылить друг друга. Это так же естественно, как семинары врачей и собрания педагогических коллективов. Дело за малым – перевести желаемое в сферу действительного. Когда нужное слово сказано, то полдела уже сделано. Вот я сейчас пишу эти строки, и если их кто-то прочтет, то процесс не сможет не запуститься. Пусть меньше, чем нужно и хуже, чем хочется, но он начнется. Таково свойство сказанного слова.

Павлу неоднократно являлся Господь Иисус и велел не бояться и не умолкать. Петр и Иоанн, после битья по слову архиерея, отказались молчать о Воскресшем Христе. Исайя велел не умолкать всем, говорящим о Господе. Иезекииль по слову Божию даже сухим костям проповедовал, и это слово не было без плода. Иеремия хотел было, но не смог сдержаться и давал выход словам, горевшим в груди его, как огонь в хворосте. Всюду делу сопутствовало слово, дело рождалось словом и слово меняло жизнь.

Нужны группы для изучения Писания и святоотеческой письменности. Саму письменность эту надо осознанно разделять на аскетическую, догматическую и нравственную. Эти области не стоит смешивать, чтобы знать, что и для чего читать; что и кому проповедовать. Группы ревнителей христианского образования нужны. Группы любителей Слова. Группы общения единомышленников. Все это нужно весьма и весьма, и если кто должен чувствовать в этом нужду, то священник – первый. Не всю же жизнь быть требоисполнителем, и оплачивать «тихое и безмолвное житие» невежеством паствы.

Для стимула можно пойти священнику на репетицию любого театра. Сколько труда интеллектуального, и эмоционального, и физического нужно затратить актеру, чтобы сказать что-то людям со сцены!

А еще можно пойти на тренировку спортсмена-олимпийца. Сколько пота нужно пролить, сколько всякой ненормативной всячины от тренера выслушать, чтобы в конце концов с медалью на груди заплакать на пьедестале под звуки гимна! И так – везде. Так можно ли нам, не для страны, а для Господа, и не на сцене, а на амвоне трудясь, добиваться успеха без соответствующих затрат нравственных, умственных и физических? Вопрос риторический, и ответ «можно» даже поросенок бы не произнес, если бы разговаривать сумел.

Так давайте же засядем за книги, и обменяемся книгами. Давайте будем делать выписки из прочитанного и доверять бумаге яркие мысли, время от времени посещающие всех людей без исключения (!). Давайте разлепим рот, залепленный чем попало, только не страхом Божиим, и начнем говорить с людьми: до службы, в средине службы, после службы, за пределами службы. Со временем из всего этого могут родиться школы проповедников и катехизаторов, столь необходимые жаждущим душам.

Дары ведь имеют свойство умножаться, как только, принесенные нами, попадают в руки Христа. Не верите – прочтите еще раз об умножении хлебов. Сколько еды было, и сколько людей наелось! Рыб так бы и осталось две, а хлебов – пять, если все это лежало в сумке у апостолов или того мальчика, о котором в тексте упомянуто. Но принесли Христу и – накормили тысячи. Мы же часто вообще никого не кормим, потому что семинарские и академические знания храним в дипломах и значках, а людям не несем все, что учили долгими годами. Вот оно и плесневеет, а не умножается.

Простая арифметика. Сложите приблизительно в уме – сколько часов лекций выслушивает за три-четыре года ученик семинарии. А если еще и Академии? Получится страшенная цифра. Теперь попробуйте сложить – сколько часов проповедей произносит условно выбранный священник лет за пять-семь служения? Получится, что в сравнении с выслушанными поучениями за годы учебы, произнесенные поучения в годы служения, это – наплакал кот. Вопрос – зачем учился? Зачем таланты в землю зарыл и в оборот не пускаешь? Не страшно, что ли?

Все ведь когда-то летали, все под ногами земли не чувствовали. Духом пламенели, Господу служили. А потом незаметно мохом обросли, крылья сложили, лишний вес набрали, так что не взлетишь, стали усталыми скептиками и внешне успокоились. Если это – норма, то мы – не христиане. Нужно опять начинать летать. И полет этот должен быть мысленным и словесным. Потом – все остальное.

Это наше Святое Святых, чтобы нам смертью не умереть и не быть проклятием проклятыми.

Никто не спорит с тем, что проповедь во время богослужения важна и нужна для просвещения народа, научения его христианской вере и жизни и является его необходимой частью. В духовных учебных заведениях будущих пастырей учат науке составления и произнесения проповедей – гомилетике. Большой популярностью среди верующих пользуются сборники проповедей известных православных проповедников. Но имеет ли значение, когда именно, в какой части богослужения звучит проповедь?

В Русской Православной церкви сейчас широко распространена практика произнесения любой проповеди (если она есть) в самом конце Литургии, сразу после отпуста. Но известно, что в Древней Церкви существовала другая практика: проповедь следовала непосредственно за чтением Св. Писания и часто представляла собой толкование Св. Писания, его изъяснение. Некоторые священники сейчас пытаются вернуть проповедь на её «историческое» место – сразу после чтений, но их нередко обвиняют в «модернизме» и даже в «разрыве» строя и чина богослужения. Эта статья будет посвящена поиску обоснований для возвращения к традиционной практике.

В иудейской и соответственно в иудеохристианской традициях на синагогальных (синаксарных) богослужениях проповедь следовала сразу же после чтения Св. Писания. Так, мы читаем в Евангелии от Луки (4:16-30), что Господь Иисус Христос во время посещения Им синагоги в Назарете «встал, чтобы читать, и подали Ему книгу пророка Исайи, и, открыв книгу, Он нашел место. И, закрыв книгу, отдав служителю, Он сел». Далее мы читаем: «И глаза всех в синагоге были устремлены на Него», то есть собравшиеся люди ждали, что Он им скажет сейчас о прочитанном отрывке. И Он сразу же сказал проповедь, представлявшую собой комментарий к прочитанному тексту из Св. Писания, сопоставленный Им с современной Ему жизнью. Историк В. Алымов в «Лекциях по исторической литургике» [1] говорит об этом евангельском отрывке так: «Перед нами описание синагогальной словесной службы. Точно так же это происходит и сейчас, на 1-й части нашей Литургии (Литургии оглашенных): сначала поются антифонно псалмы, после этого следует чтение Св. Писания. Затем в Древней Церкви следовала проповедь, и так осталось у католиков и протестантов. А у православных из-за отсутствия проповедников проповедь постепенно исчезла и лишь в XVIII веке была пристёгнута куда-то в конец» [2].

В книге Деяний (13:14-16) мы читаем, что в Антиохии Писидийской Павел со спутниками, «придя в Синагогу в день субботний, сели. И после чтения Закона и Пророков начальники синагоги послали им сказать: мужи братья, если у вас есть слово наставления народу, говорите». И Павел, «сделав знак рукой, сказал. » проповедь о Христе. Профессор КДА, доктор церковной истории М. Скабалланович в «Толковом типиконе» [3] также говорит о том, что и в синагоге, и в древней Церкви проповедь следовала сразу за чтением Св. Писания: «Как сказано, главным назначением синагоги, по первоначальной идее ее, была не молитва, а чтение Св. Писания. Благодаря синагоге еврейство, а вслед за ним и христианство, стало смотреть на чтение Св. Писания как на часть богослужения, своего рода молитву. Из Писания в синагоге всегда читался главным образом закон Моисеев, Пятикнижие, которое и прочитывалось все сряду. Что касается двух других частей еврейской Библии – пророков и агиографов, то первые прочитывались не все, а в извлечениях, агиографы же читались изредка. Чтение из пророков подбиралось каждый раз самим чтецом, именно такое, чтобы оно соответствовало чтению из закона, раскрывало и разъясняло его, следовательно, оно относилось к первому чтению, как у нас Апостол к Евангелию» [4]. Проповедь часто следовала вслед за чтением каждого стиха или его части, а не только всего отрывка целиком: «За чтением каждого стиха и даже выражения следовали перевод и толкование, обращавшееся нередко в целую проповедь» [5]. Далее М. Скабалланович говорит, что на богослужении первых христиан тоже читали Св. Писание и звучала проповедь: «Нигде в посланиях апостольских не говорится о чтении ветхозаветных писаний за тогдашним богослужением; но его можно предполагать ввиду того, что проповедь апостолов всецело основывалась на законе и пророках, и последних ап. Павел называет наряду с апостолами основанием Церкви. О чтении новозаветных писаний за богослужением могут говорить: требование ап. Павла в Послании к Солунянам прочитать это послание «всем святым братиям», что удобнее всего можно было сделать на богослужебном собрании, – требование колоссянам обменяться посланиями с Лаодикийскою Церковью» [6]. Проповедь занимала большое место в богослужении первых христиан: «Что касается проповеди, то в апостольском богослужении соответственно потребностям того времени и по неразвитости других элементов богослужения она занимала особенно широкое место: в даваемой Деяниями картине богослужения «учение» поставлено на первом месте; апостолу Иакову приходилось уже бороться со словоохотливыми проповедниками; ап. Павел учительство считает важнейшею обязанностью епископа и пресвитера» [7].

Интересные комментарии делает В. Алымов в «Лекциях по исторической литургике», когда приводит отрывок из «Апологии Иустина Философа», написанной во II веке: «В так называемый день солнца (т. е. воскресенье) бывает у нас собрание в одно место (очевидно в катакомбный храм) всех живущих по городам и селам. И читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление. (т. е.: чтение и проповедь – два главных элемента синаксиса, сохранившиеся и доныне). Затем все вообще встаем (значит, во время синаксиса сидели, как сейчас католики) и воссылаем молитвы» (гл. 67) [8].

В «Апостольских Постановлениях», которые относят к III веку, мы читаем, что на Литургии проповедь тоже следовала сразу за чтением Евангелия: «Когда совершатся два чтения, другой кто-либо пусть поет песни Давыдовы, а народ пусть подпевает последние слова стихов. После этого диакон или пресвитер пусть читает Евангелие. Во время же чтения Евангелия все пресвитеры и диаконы и весь народ пусть стоят в глубоком безмолвии; ибо написано: «Молчи и слушай, Израиль»; и опять: «Ты же здесь стань и слушай». Затем пресвитеры, поодиночке, а не все вдруг, пусть увещевают народ, а после всех их – епископ, который подобен кормчему» (2, 57) [9].

И в последующие два века проповедь в богослужении всегда следовала за чтением Св. Писания, часто представляя собой именно его толкование: «Проповедь за богослужением IV-V вв. занимала не менее значительное место, чем в прежние века, благодаря живости богословских споров и повышению общего уровня образования в клире (многие церковные деятели IV-V вв. получили образование в лучших светских школах того времени). Большинство сохранившихся от этого периода проповедей представляют собой изъяснение Св. Писания; значительное количество посвящено догматическим спорам; меньшее – чисто назидательного характера и сравнительно небольшой круг представляют из себя праздничные проповеди. Главным моментом для проповеди по-прежнему была Литургия, а именно ее подготовительная часть, Литургия оглашенных, как это показывает целый ряд бесед св. Иоанна Златоуста и др., часто напоминающих слушателям только что слышанные ими литургийные возгласы и молитвы. Но иногда и по местам проповедь была и за другими службами. Так, беседы на Шестоднев св. Василия произносились по две в день – за утренним богослужением и вечерним («когда вы были на короткой утренней беседе, то мы натолкнулись на такую скрытую глубину мысли, что отчаялись насчет дальнейшего» и т. п.). По Сократу, «в Кесарии Каппадокийской и на Кипре в день субботний и недельный всегда вечером с возжжением светильников пресвитеры и епископы изъясняют Писания». Беседы св. Иоанна Златоуста на Бытие произносились вечером («мы излагаем вам Писания, а вы, отвратив глаза от нас, обратили внимание на светильники, на того, кто зажигал светильники»). «Обратите внимание на продолжение псалма, о котором мы на утрене говорили», – приглашает своих слушателей блж. Августин. Так как проповедь считалась непременною принадлежностью Литургии, то она, надо думать, имела место обязательно в те дни, когда совершалась Литургия и настолько часто, насколько где-либо совершалась последняя. Но в Четыредесятницу и Пятидесятницу, особенно в первую – в виду оглашенных, проповедовали большей частью ежедневно. Так, в беседе св. Иоанна Златоуста на Бытие и «о статуях», равно как в словах блж. Августина на псалмы, постоянно встречаются ссылки на «вчерашнюю» беседу» [10]. Как мы видим, в Древней Церкви проповедь следовала непосредственно за чтением Св. Писания (Паремий, Апостола, Евангелия).

Возможно ли в Русской Православной церкви вернуться к древней практике проповеди на Литургии оглашенных? Полагаю, что вполне возможно. Проповедовать сразу после чтения Св. Писания тем более оправданно, если проповедь основана на его толковании. На своем традиционном месте проповедь, представляющая собой изъяснение Писания, вдохновляющая верных жить по Евангелию, служит также хорошей подготовкой к Литургии верных, она может органично включать в себя и элементы катехизации, в т.ч. сопоставление Евангельских событий с современной жизнью. Проповедь сразу после чтения Св. Писания никак не может «разрывать» богослужение, она не является «модернизацией» богослужения, как видно из приведенных источников, а представляет собой его традиционную и неотъемлемую часть.

1 – «Лекции по исторической литургике» В.А. Алымова в Высшей Религиозно-философской школе в Петербурге. 1994-1995 гг. Режим доступа: http://www.liturgica.ru/bibliot/alymov/alymov01.html

2 – Там же, http://www.liturgica.ru/bibliot/alymov/alymov02.html

3 – «Толковый Типикон – объяснительное изложение Типикона с историческим введением». Составил профессор Киевской Духовной Академии М. Скабалланович. Выпуски 1,2,3. Москва, «Паломник», 1995. Режим доступа: http://www.klikovo.ru/db/book/head/8377

4 – Там же, Глава: Ветхозаветно-еврейское богослужение / Режим доступа: http://www.klikovo.ru/db/book/msg/8379

6 – Там же, Глава: I Век. Апостольское богослужение / Режим доступа: http://www.klikovo.ru/db/book/msg/8380

8 – «Лекции по исторической литургике» В.А. Алымова в Высшей Религиозно-философской школе в Петербурге. 1994-1995 гг. Глава: Богослужение II века / Режим доступа: http://www.liturgica.ru/bibliot/alymov/alymov05.html

9 – Постановления святых Апостолов чрез Климента, епископа и гражданина Римского – СПб, 2002 г., С. 71.

Киевская Русь

Богослужение

Проповедь в конце литургии перестает быть сакраментальным актом

Глава «Проповедь» из книги о.Флорина Ботезана «Божественная Литургия — Таинство таинств».

Бог-Слово обращается к нам и приобщает нас к Себе через слово в первой части Божественной литургии, которая поэтому называется литургией Слова. Однако это приобщение осуществляется не только через чтение слова Божьего, заключенного в Священном Писании, но и через его актуализацию в евхаристическом собрании посредством проповеди.

В ранней Церкви проповедь произносилась сразу после чтения Священного Писания

С самого начала литургическая проповедь произносилась непосредственно после чтения Священного Писания. Св. Иустин Мученик и Философ в самом древнем из дошедших до нас описаний Божественной литургии, составленном в середине II века, пишет, что после того, как христиане собираются для совершения Божественной литургии, «читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов (Евангелия – прим. авт.) или писания пророков (Ветхий Завет – прим. авт.). Потом, когда чтец перестанет, предстоятель (епископ или священник – прим. авт.) посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам» («Первая апология», 65-67). Из Апостольских постановлений мы узнаем, что иногда произносилось даже несколько проповедей: «Затем пресвитеры, по одиночке, а не все вдруг, пусть увещевают народ, а после всех их – епископ» (Апостольские постановления, II, 57). В дальнейшем различные упоминания в трудах отцов и писателей Церкви (свт. Климент Александрийский, Ориген, свт. Иоанн Златоуст и др.) удостоверяют нас в том, что проповедь произносилась сразу после чтения Священного Писания.

Проповедь свидетельствует о том, что Слово Божье было услышано, принято и понято

Действительно, место проповеди после чтения Священного Писания в определенной степени объясняется тем, что в рамках литургии Слова была перенята структура синагогального богослужения, состоящая из молитв, пения псалмов, чтения библейских текстов и проповеди. Однако эта структура получила совсем иную смысловую нагрузку, так что главные аргументы в пользу произнесения проповеди сразу после чтения Священного Писания связаны с сутью литургии. Поэтому, прежде всего, важно понять, каково значение проповеди в литургии.

Проповедь должна быть гомилией, т.е. основываться на библейских текстах (на Евангелии и/или Апостоле), прочитанных на данной литургии. Проповедь может принимать конкретную форму экзегетической (последовательное объяснение каждого стиха из перикопы) или тематической гомилии, развивающей ту или иную тему из прочитанного библейского текста. Однако гомилия – это не просто объяснение фрагмента из Священного Писания, но сакраментальный акт преподания Слова Отца Его прославленным Сыном евхаристическому собранию через Его рукоположенного проповедника «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1 Кор 2:4). Цель проповеди состоит в том, чтобы приобщить церковное собрание, в конкретном времени и месте, где совершается Божественная литургия, к уникальному слову, которое Отец возвестил миру через Своего Сына. Таким образом, проповедь свидетельствует о том, что Слово было услышано, принято и понято, а суть проповеди заключается как раз в живой связи с прочитанным Евангелием.

Поэтому проповедь является естественным продолжением чтения Священного Писания, образуя вместе с последним центральный момент Литургии Слова, приобщение к Богу-Слову через слово. Проповедь также созидает связь между Словом и Таинством, между Литургией Слова и Евхаристической Литургией, подготавливая верующих к причащению Тела и Крови Христовых.

Изменение места проповеди обусловлено упадком благочестия

С течением времени проповедь была перемещена на место запричастного стиха, после причащения священника или даже в самый конец литургии. Это было сделано на фоне упадка благочестия и рвения верующих, по причинам, которые не только не связаны с внутренней логикой Божественной литургии, но даже нередко ей противоречат. Таким способом пытались как можно дольше задержать верующих на богослужении, так как было известно, что еще со времен свт. Иоанна Златоуста некоторые из них уходили после проповеди. С другой стороны, было стремление помочь тем, кто позже приходил на богослужение, чтобы они не остались без проповеди.

Проповедь на запричастном стихе противоречит внутренней логике Божественной литургии

Исчезновение практики всеобщего причащения верных оставило пустоту, которую проповедь на запричастном стихе пытается заполнить, заменяя причащение Тела и Крови Христовых приобщением к Богу-Слову через проповедь. Однако это противоречит логике совершения литургического акта, так как приобщение через слово является центром литургии Слова. Таким образом, эти два пути приобщения ко Христу – через слово и через причащение Его Телу и Крови – не исключают и не заменяют друг друга, но, напротив, предполагают взаимодополнение. В таком случае причащение через слово является приготовлением к причастию Святых Таин.

Даже тогда, когда верующие причащаются Святых Таин, проповедь на запричастном стихе не оправдана в качестве непосредственной подготовки к причастию. Как мы видим в чинопоследовании литургии, перед самым причащением мирян поется киноник (причастный стих), и читаются особые молитвы. Эти действия предназначены для того, чтобы помочь верующим внутренне собраться, испытать свою душу и таким образом подготовиться к встрече со Христом. Проповеди в качестве подготовки к причастию отведен другой контекст – в рамках литургии Слова.

В пользу произнесения проповеди на запричастном стихе пытались приводить аргументы о том, что священник, который только что причастился, несет в себе полноту жизни во Христе, является христоносцем, носителем Евхаристического Христа. Однако священник является христоносцем и до того, как он причастился на этой литургии, так как он столько раз причащался до этого. И на той же литургии он приобщился к Богу-Слову через чтение Священного Писания. Поэтому сразу же после принятия слова Божьего через чтение Апостола и Евангелия наступает момент преподать это слово евхаристическому собранию как свидетельство о его принятии и усвоении Церковью. Можно также указать на параллелизм между двумя частями Божественной литургии и в этом отношении: священник, приобщившись на литургии Слова к Богу-Слову через слово, приобщает к Нему и все евхаристическое собрание через проповедь, а на Евхаристической литургии, после того, как он сам причастился Тела и Крови Христовых, он причащает и верных.

Проповедь в конце литургии перестает быть сакраментальным актом

Перемещение проповеди в конец литургии рассматривается как результат снижения ее качества. Слабая проповедь иногда даже нарушает ход богослужения, и потому было решено, что предпочтительнее произносить ее в самом конце. Однако эта причина не оправдывает перемещение проповеди. Когда проповедь вырвана из контекста Божественной литургии и звучит после причастия, она теряет качество сакраментального акта причащения слову Божьему, превращаясь в простое слово. Констатация существующего кризиса проповеди должна вести не к исключению проповеди из литургии, но к переосмыслению проповеднического акта, к поиску тех средств, благодаря которым проповедь может быть по-настоящему сакраментальным актом преподания слова Отца евхаристическому собранию Его прославленным Сыном Иисусом Христом через Его рукоположенного проповедника.

Перемещение проповеди в конец литургии приводит к негативным последствиям

По словам Спасителя, «всякое дерево познаётся по плоду своему, потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника» (Лк 6:44). Помимо всяких аргументов были замечены последствия перемещения проповеди в конец литургии: снижение интереса верующих к толкованию библейских перикоп, незнание Священного Писания, поощрение участия только в одной части службы, упадок рвения священнослужителей к проповеди, замена гомилии тематическими проповедями, которые в большинстве случаев не имеют никакой связи с библейскими чтениями и т.д. Все эти последствия негативно отражаются на совершении литургии и участии в ней.

Священный Синод постановил, что проповедь должна звучать сразу после чтения Евангелия

С учетом всего вышеизложенного, Священный Синод Румынской Православной Церкви постановил, что проповедь должна произноситься священником или диаконом сразу же после чтения Евангелия. К сожалению, это решение, принятое полвека назад, до сих пор применяется не везде. Его исполнение на каждом приходе приносило бы только пользу, отводя для проповеди ее естественное место и являясь еще одним шагом на пути к переживанию Божественной литургии в полноте.

Related posts:

Дата публикации: 03.10.2013

Источники:

http://pravoslavie.ru/63086.html
http://psmb.ru/a/node-57c74f35d6070.html
http://www.kiev-orthodox.org/site/worship/4782/