Протоиерей валериан кречетов размышления перед исповедью. Протоиерей Валериан Кречетов: «Сначала – призыв к покаянию, а потом – Причащение

Протоиерей валериан кречетов размышления перед исповедью. Протоиерей Валериан Кречетов: «Сначала – призыв к покаянию, а потом – Причащение

Апостол Павел сказал: «Терпите тяготы друг друга, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6:2). И все, кто наследовал жизнь вечную — все что-то терпели. Каждый по-разному, но терпели. Вот такой простой принцип спасения — терпение. Об этом я и хотел бы поговорить.

Само по себе терпение — это духовное искусство жить и не грешить. Умение терпеть — это умение в любой ситуации избегать греха. Поэтому терпением и спасаются.

Святые отцы постоянно говорят о терпении. Одному начальствующему игумену как-то сказали: «Терпи недостатки своих подчиненных и будет тебе спасение. Ты придешь и скажешь, Господи, ну я же их терпел, потерпи и Ты меня».

Если не раздражаться, когда видишь немощи окружающих, то это называется кротость. А кроткий человек, он ко всему прислушивается. Даже как бы со стороны на себя смотрит: «А что это ему там такое говорят?». Кроткий старается понять, и Господь ему открывает.

Потому в любой ситуации нужно старятся войти в такое кроткое состояние и просто прислушаться, понять, что происходит и не впадать в озлобленность и строптивость.

Один человек решил выяснить, сколько раз в день ему есть и спросил об этом девочку:

Девочка, как считаешь, сколько раз в день мне есть?

А та ему отвечает:

Ну, захочешь поесть — поешь.

Ну, а, скажем, если я еще захочу есть?

А если еще захочу?

Ну что же ты, осел что ли, все ешь да ешь?

Тогда человек понял, ага, следовательно, два раза нужно поесть.

А ведь об этом и мудрецы говорят: «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу». Т.е., те же два раза в день нужно кушать, но там мудрецы, а тут обычная девочка. Если научиться вслушиваться — то много мудрости можно почерпнуть из самых простых вещей.

Многие люди, знаете, любят указывать другим, как им поступать. Они думают, что делают их лучше, исправляют. А себя исправлять не торопятся. Об этом святитель Игнатий Брянчанинов написал так: «Не пытайся рукой своей немощной остановить отступление, если оно попущено. Потому что Господь все совершает».

Не надо мешать Богу. Когда не знаешь, как поступить, нужно думать об одном — не навреди. От нас не должно исходить зло и все. Это главное, а все остальное Господь совершит.

Смотреть нужно в свою душу, а не по сторонам. По сторонам смотреть — это называется любопытство. Плохое это явление. Вот зачем люди любопытствуют? Сегодня одним заняты, завтра другим. Послезавтра третьим. Ну узнал ты что-то новое, ну и что? Нужно же не по вершкам хватать, а в глубину развиваться.

Вот если посмотреть внутрь себя, на свои грехи, то до остальных уже дела не будет. Над собой работы — непочатый край. Тут что-то не совсем так, а тут что-то совсем не так. Познай себя и будет с тебя, как говорится.

Поэтому занимайтесь свой душой, это самое главное. Будьте кротки и умейте слушать. Тогда многие духовные вещи откроются.

А то, что духовный мир существует, я не сомневаюсь. Знаете, как говорят мысль в голову пришла, сама собой как будто. А вот вопрос — откуда она пришла? Кто эту мысль в голову поместил? Подумайте как-нибудь над этим.

Протоиерей Валериан Кречетов — значимая фигура для русского православного народа. Известный духовный пастырь, наставник, миссионер, проповедник, писатель. Митрофорный протоиерей. Старейший клирик Московской епархии. Настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Акулово Московской области.

Родился в известной семье в 1937 году. Его бабушка была родом из купеческого рода Морозовых. Прадед по материнской линии — молочный брат И.С. Тургенева и управляющий его имением. Отец работал бухгалтером, но впоследствии стал известным священником. Был мастером спорта по академической гребле. Познакомились родители отца Валериана Кречетова в церкви, куда по велению матери пришел Михаил Кречетов, и где пела на клиросе Любовь Коробова. Отец вскоре был репрессирован и отправлен на Соловки, где находился по 1931 год. После он не имел права жить в Москве и поблизости. Тогда он еще не был священником, но именно в лагере Бог был очень близко, Михаил всегда чувствовал Его помощь и заступничество.

В 1937 году в Зарайске родился отец Валериан Кречетов. Детей уже было трое в семье. Вскоре началась Великая Отечественная война, и Михаил Кречетов отправился на фронт. А его жена осталась одна в тремя детьми, выстояла, выдержала, очень сильная была женщина. В 1949 году по возвращении с фронта, Михаил Валерианович поступает учиться в Московскую духовную семинарию, а было уже ему в ту пору 49 лет. Мама отца Валериана любила церковь, и всегда водила туда детей, несмотря ни на что. С 6 лет мальчик уже прислуживал в храме. Каждый выходные семья ходила в храм.

Отец всегда наставлял Валериана Кречетова и его братьев, что если они хотят быть священниками, должны готовиться к тюрьме. А там необходима профессия. Так Валериан поступил в Московский лесотехнический институт. После окончания по распределению попал на Северный Урал, три года проработал инженером в Чусовском леспромхозе. Затем последовал переезд в Москву. Женитьба на Н.К. Апушкиной. Мать жены — Елена Владимировна Апушкина, духовная дочь отца Алексия Мечева, а затем его сына Сергия Мечева, оказала огромное влияние на становление Валериана Кречетова как священника. Также ему очень помог духовный наставник отец Алексей Резухин, служивший настоятелем храма в Зарайске, чьи проповеди приходило слушать огромное количество народа. Но, пожалуй, поворотным событием в жизни протоиерея Валериана Кречетова стала встреча с Владыкой Стефаном (Никитиным), который благословил отца Валериана жениться, и священником Сергием Орловым, пригласившим его служить в храме. В те времена существовал запрет на рукоположение людей с высшим образованием, поэтому отец Валериан служил инженером при храме. А рукоположен был уже после окончания Московской духовной семинарии. Лишь в 1968 году он стал священником. В 1973 году окончил Московскую духовную академию. Служил сначала в Спасо-Преображенском храме (Переделкино), а затем назначен в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Акулово. В 1970 году стал настоятелем этого храма. За время своего служения встречался со многими великими духовными подвижниками: батюшкой Иоанном Крестьянкиным, отцом Николаем Гурьяновым, отцом Николаем Голубцовым.

Протоиерей Валериан Кречетов воспитал 7 детей, у них с матушкой уже 34 внука.

Всегда рады вам помочь
Мы на связи каждый день с 9:00 до 21:00 по московскому времени

Бесплатный телефон: 8 800 200 84 85
(бесплатный звонок из любого города России)

Мы отправляем заказы каждый день. Утром и вечером.

Если закажете до 11:00 в будни — отправим в этот же день. Если после — то в ближайший рабочий день.

Стоимость курьерской доставки — в среднем 190 р., самовывоза — 90 р., Почты России — 200 руб. в среднем. Мы автоматически рассчитаем точную сумму доставки, когда вы наберете товаров в корзину.

Почти в каждом крупном городе есть самовывоз и курьер. Для всех остальных городов и населенных пунктов есть Почта России. Заказы приходят быстро, в среднем за 2–7 дней. Даже Почта России работает быстро.

Принимаем карты, электронные кошельки, наличные. Можно оплатить при получении.

Упаковываем в водонепроницаемую пленку и твердый картон. Если захотите вернуть любые товары — примем обратно. Вернем деньги или вышлем замену.

Слово перед исповедью в неделю о Страшном Суде – протоиерей Валериан Кречетов

Сегодня – Неделя Страшного Суда. Эта Неделя всегда предваряет Великий пост, напоминая о том, что нас будут судить. Пришлось мне как-то причащать одну старушку, которая рассказала о случае, который был у них в деревне.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня – Неделя Страшного Суда. Эта Неделя всегда предваряет Великий пост, напоминая о том, что нас будут судить. Пришлось мне как-то причащать одну старушку, которая рассказала о случае, который был у них в деревне. Во время отпевания умершая женщина вдруг села в гробу. Батюшка с испугу убежал в алтарь, народ бросился к двери и чуть не подавил друг друга от страха. Ну, представьте, какое у них, да и у любого будет состояние, если умерший человек вдруг начнет в гробу садиться. А женщина та говорит:

– Что вы меня боитесь? Я такой же человек, как и вы.

– Что ты видела? Что тебе было открыто?

Она только отвечала:

– Никого не судите. Нас будут очень строго судить.

Никого не судите…

Не судите, да не судимы будете (Мф.7:1) – это написано в Евангелии. Эту заповедь нужно бы нам стараться исполнять.

Множество заповедей мы, конечно, нарушаем по нашей немощи, связанной с нашим естеством. Допустим, человеку есть хочется, спать хочется. Поел – пост нарушил или съел лишнего. Или поленился что-то сделать, не молился по лености, проспал что-то. Ну, так сказать, куда денешься? Молодость или еще что…

А осуждение-то с чем связано? С какой такой потребностью? Есть, спать или пить? Ни с чем ведь! Смотрите, как премудро дана такая заповедь для спасения нашего. Не судите – и не судимы будете. И так оно, действительно, и есть. Мне приходилось встречать такие случаи в жизни.

Один человек выпивал по немощи: друзья, товарищи, обстановка, вроде для бодрости – опять же, вроде какая-то потребность тела в чем-то. Но только чтоб без меры пить – такого у него не было. Ведь не сказано вообще не употреблять вина, а сказано: не упивайтеся вином (Еф.5:18). И человек этот старался никого никогда не осуждать. И перед концом жизни он покаялся, соборовался и причастился, умер как христианин. Уже исправившись, оставив все. Перед смертью его постигла тяжелая болезнь. Кто знает, может, именно потому, что он старался не осуждать: не судите – не судимы будете, – и Господь очистил его страданиями, привел к покаянию и исповеди, чтобы его не судить, потому что он не судил.

Мы знаем у святых отцов такой пример, когда один монах не так строго постился, как другие, по немощи были у него и еще какие-то согрешения… Но когда он умирал, пришли братия прощаться с ним, а он в спокойном таком, благодушном состоянии пребывает. А ведь смерть при дверях, ответ держать, как же страшно! Его спрашивают:

– Что ты так спокоен? Ведь, может, что-нибудь еще не исповедал?

– Да, правильно, много я грешил по немощи. Но две заповеди старался соблюдать, когда пришел в монастырь: никого не осуждать и всем прощать, ни на кого не иметь зла. И вот ангелы явились накануне и сказали: «Да, конечно, он согрешал, но соблюдал две заповеди Божии. Сказано: Аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный, аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешении ваших (Мф.6:14-15). И еще: Не судите, да не судимы будете. А раз Господь так сказал, значит, так и будет. Его судить Господь не будет и все ему прощает».

Видите, какие простые условия поставил нам Господь для спасения? Вообще-то их не так уж и трудно исполнить. Допустим, поститься и молиться мы по немощи не можем. Ну, а не осуждать ведь при любой немощи можно.

Конечно, это не так просто, потому что даже если ты сам и не будешь осуждать, то тебя будут стараться на это подтолкнуть. Скажем, говорят про кого-то, осуждают, а ты должен, будто из вежливости, поддакнуть: да-да-да… А поддакнул – уже, значит, осудил. Вот этих-то грехов нужно особенно стараться избегать.

Покойный, Царствие ему Небесное, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай – он был прямо Златоуст, такой у него был дар слова, прекрасно говорил проповеди. И вот он говорил такие простые слова: «Братья и сестры! Всем прощение и никого неосуждение – без труда спасение».

Ну, языком не говорить этого «да-да» – в этом еще как-то можно себя сдерживать. Но ведь неосуждение – это не только языком, и прощение – не только на словах, а и в душе, в чувстве, в сердце своем. Сказано: Аще оставит от сердца согрешения… Это подвиг, конечно, очень большой, потому что для того, чтобы простить от сердца, нужно смириться. А как попробуешь смириться, вот тут-то и начинаешь понимать, как это не просто.

Господь, конечно, простит, если ты простишь, и судить не будет, если ты не будешь судить. Но как это трудно – не осуждать, ни на кого зла не иметь, если у тебя нет смирения. А смирение – в сознании своей греховности, только оно дает возможность смиряться. И если возникает помысл осудить другого, то сразу вспомни: «А что мне на другого смотреть, когда я сам грешный? И как мне другого судить, когда меня судить будут? Он грешен в одном, я – в другом, тоже плохо, или даже еще хуже. Он, может быть, грешит по неведению, а я-то – не в неведении согрешаю. У него, может, такой характер, воспитание, натура такая, а у меня-то – другая натура, а такое делаю…» Вот таким образом нужно смирять себя постоянно. В этом и заключается стяжание постоянного чувства покаяния. Об этом и говорится в пятидесятом псалме: …яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну (Пс.50:5). Вы-ну – значит «всегда», то есть всегда надо держать перед собою свою греховность: «Грешный я – и что мне судить другого?».

Всякий грех, который ты видишь вокруг себя, должен напоминать тебе о твоей греховности. Через это чувство появляется, по милости Божией, и смирение, то есть действительное сознание своих немощей. И это чувство было присуще всем святым.

Один из самых близких по времени и самых дорогих нам святых, преподобный Серафим Саровский всегда говорил про себя: «Я, убогий Серафим». Мы называем убогими каких-нибудь ненормальных, недоразвитых, а он о себе так говорил…

Святой праотец Авраам говорил о себе: «Я – прах и пепел». Преподобный Макарий Великий: Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою. Преподобный Антоний Великий говорил: «Я, конечно, не монах, но видел монахов».

Вот такое у святых все время было состояние, такое смирение.

Чем мы от них отличаемся? Прежде всего тем, что не имеем этого смиренного чувства постоянно. То есть, иногда и почувствуешь себя таким, кажется, грешным… А в другое время – судья ты, и учитель, и наставник, и даже обличитель другого: «Вот, ты – такой-то и такой-то, и как ты не можешь исправиться, и что же ты делаешь!» А о себе не знаешь, что сам можешь натворить. Вот это непостоянство духовное нам как раз присуще.

Один из духовных людей, батюшка близкого к нам времени, говорил своей духовной дочери: «Иногда с вас можно писать икону, а иногда бульварный роман». Таковы и все мы в своем поведении.

Прости нас, Господи!

У нас нет постоянства. Порывы, порывы какие-то… Иногда они чаще, иногда реже. А нужно, и это самое главное, стараться постоянно напоминать себе о своей греховности. В этом основной смысл Иисусовой молитвы: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Эти слова все время нужно повторять, чтобы не забывать, кто мы.

Вот самый простой пример. Пришли в храм причащаться. Вроде бы готовились, нужно почув­ствовать себя грешными. А часто бывает все как раз наоборот. Когда чувствуют себя грешными, то не идут исповедоваться и причащаться: «У меня какой-то холод в душе, раздражение, что-то не то, в общем. Нет, не пойду». И не идут. А вот тут-то как раз по-настоящему и нужно бы идти, потому что в этот момент мы чувствуем то, какие мы есть на самом деле. Но часто идут исповедоваться и причащаться только тогда, когда вроде бы причешут себя, пригладят. Вроде бы и грехи несут, но уже причесанные, все выписано, все грешки, и уж там, так сказать, отчетик греховный готов, уже баланс подведен. А на самом-то деле это внутреннее состояние – как раз не то, какое бы нужно для исповеди и причащения.

Так же и после причастия – внутренне расслабились, забылись, уже не помним, что мы грешные. Хоть и причастились, а все равно ведь – грешные. И в тот же день бывает искушение. И оказывается, что это наше состояние, в общем-то, не того характера.

А иногда говорят: «Причастился – и чуть ли не нехорошо как-то». Но, между прочим, это еще не значит, что это плохо. Это, может быть, особая милость Божия, чтобы ты почувствовал, что хоть и причастился, но все равно еще далеко не святой, если вообще в применении к нам можно говорить о какой-либо святости.

Епископ Игнатий Брянчанинов говорит, что все наши внутренние состояния – это состояния прелести, то есть ложные духовные состояния.

Иногда мы вроде бы испытываем утешение, удовлетворение, некоторую собранность. Но при этом как раз уклоняемся от состояния покаяния, которое у нас должно быть постоянно. И если чувствуешь состояние радости и тишины, покоя после причастия, то это хорошо, но не нужно забывать, что ты все-та­ки человек немощный, грешный. Это самое главное.

Молитва преподобного Макария Великого как раз дает нам пример такого правильного устроения души:

Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою, но избави мя от лукаваго, и да будет во мне воля твоя, да не осужденно отверзу уста моя недостойная, и восхвалю имя Твое святое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Да будет во мне воля Твоя – значит, он еще просит об этом, не чувствует, что воля Божия уже в нем, то есть своеволие в нем еще живо. Это в нем-то, в Макарии Великом!

В таком покаянном состоянии он и мытарства проходил. И бесы не могли даже приблизиться к нему. Издалека только вопили: «О, Макарии, избежал ты нас!» А он им говорил: «Нет, еще не избежал». Потом уже, когда в райские врата входил, бесы завопили: «О-ох!» Значит, прошла душа, ничего они ей не смогли сделать. Ни в чем бесы не смогли его попрекнуть, настолько он был чист – по-земному, конечно, перед Богом-то само Небо не чисто. И вот, только вступив в райские врата, преподобный Макарий сказал: «Милостию Божию избежал вас». То есть, все равно, мол, немощен я, это Господь помиловал меня, потому и избежал.

Вот какое состояние смирения было у святых. Как же нам, для которых их святость, чистота, высота даже непостижимы, надо смиряться? Что мы из себя, по сравнению с ними, представляем?

Ну, о святых мы не всегда, может быть, вспомним. Но вот когда грехи других-то видим (а это большей частью и видим), то нужно сразу напоминать себе свои грехи. Так и святые всегда поступали. Они, когда видели согрешения ближнего, старались избежать осуждения и вспоминать о своей греховности.

Много примеров тому в житиях святых. Один старец проходил с учениками мимо ристалища, это вроде как у нас стадион, где шли состязания. Раньше тоже были соревнования: олимпиады-то – они с каких пор. Ученики говорят старцу:

– Беса тешат, сыны тьмы.

А старец, стараясь тех не осудить, говорит:

– Смотрите, сколько усердия прилагают они для того, чтобы им похлопали или какой-нибудь венок лавровый на голову положили. А мы ради Царствия Небесного такого усердия не проявляем.

И действительно, смотришь на пьяниц – здесь это особенно наглядно, – как они утром бегут в магазин. Всегда ли мы так бежим в церковь? Они прожигают свою утробу этой отравой, не едят почти ничего, ну, кусочек хлебушка или огурчика, а мы говорим: «Да как же я буду поститься, вот у меня желудок что-то…» А эти не думают, как поститься, не только постятся, еще и травят себя. Вот сейчас пост приближается. У многих уже мысль: «Как я буду поститься?» Посмотри на пьяниц – как они постятся. И этим себе напоминай, как ты должен поститься ради Бога.

Так что грехи, которые мы видим у других, для нас могут быть назидательны. Не осудишь других – и сам поучишься. Поучишься, скажем, усердию, которое у них не в ту сторону направлено, но которого у тебя нет.

Прости нас, Господи! Согрешили всеми своими чувствами. Словом, делом и помышлением. Прежде всего, конечно, гордыней, самомнением, самооправданием, самолюбием, себялюбием – как нам себя жалко, какие мы несчастные. Нам хочется здесь всего, всяких наслаждений. В гордыне согрешаем своеволием, упрямством, нежеланием уступить и услужить ближнему, немилосердием.

Согрешили осуждением, конечно, праздносло­вием, оклеветанием. Злорадством, зложелательством, злословием, сквернословием, завистью опять же потому, что своих грехов не чувствуем. Если бы чувствовали себя грешными, не завидовали бы, потому что сознавали бы: значит, так мне и надо, раз Господь мне это посылает. «Слава Богу за все!» Господь посылает тебе это – благодари Бога.

Апостол Иаков даже говорит: Всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете различна (Иак.1:2). Ведь что такое искушение? Это, конечно, не просто так случается, а Господь попускает. Конечно, это не означает, что мы, когда грешим, делаем хорошо, нет. Но когда мы впадаем в искушения и проявляется наша греховность, то мы видим, насколько мы, в общем, немощные и грешные. А у нас – ропот. Прости, Господи!

Согрешаем недовольством, укорением друг друга, злобой, насмешками, соблазном. Чревоугодием, сластолюбием, лакомством, объядением. Тщеславием, любим похвалу. Прости, Господи!

Согрешаем леностью. Особенно ленивы к молитве, к деланию добрых дел. Вообще, к исправлению своей души.

Согрешаем принятием блудных, нечистых, хульных помыслов, когда всякие дурные мысли в голову лезут – тоже немощь наша. Прости, Господи!

Нужно помнить всегда, что мысль, которая приходит – это еще не грех. Но если ты остановишься на ней, начнешь ее рассматривать, предаваться мечтанию, то уже грех.

Согрешаем всеми своими чувствами, душевными и телесными. Господу помолимся: Господи, помилуй!

Протоиерей Валериан Кречетов: «Сначала – призыв к покаянию, а потом – Причащение»

Мы обратились к известному духовнику и проповеднику протоиерею Валериану Кречетову, настоятелю храма Покрова Пресвятой Богородицы в Акулово, с вопросом о взаимосвязи Таинств исповеди и Причащения.

– Батюшка, сейчас в Интернете и СМИ обсуждается вопрос, необходима ли исповедь перед каждым Причащением или верующим можно приступать к Святым Христовым Тайнам и не исповедавшись. Ссылаются на греков, на «афонскую традицию», на то, что многие сегодня часто (чуть ли не каждый день) причащаются – и где уж тут найти время для исповеди… Можно встретить мнение, что достаточно мысленно воздохнуть к Богу (как часто делал это, например, святой праведный Иоанн Кронштадтский, что следует из его «Дневников»), и Господь простит тебе твои грехи, тем более что Бог – это Дух, и Ему не нужно обязательно какое-то формальное действие. А недавно довелось услышать и такое утверждение: «записывая перед исповедью на бумагу, в чем мы грешны, мы совершаем еще один грех: как якобы мы можем знать свои грехи? – их знает Один лишь Господь».

– Вопрос этот очень серьезный, и нужно помнить вот о чем: Таинство Причащения было установлено на Тайной вечере, а Таинство Покаяния началось еще до проповеди Самого Спасителя – началось оно с проповеди Иоанна Предтечи: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!» А Сам Господь Иисус Христос, Сын Божий, тоже с этого начал Свою проповедь: «Покайтесь и веруйте в Евангелие!» То есть сама последовательность именно такова: сначала покаяние, а потом – Причащение. Кажется, проще некуда…

Проповедь покаяния – это проповедь Евангелия. Ибо сколько раз мы слышим в Евангелии: «Прощаются тебе грехи!», а потом уже: «Встань и ходи!». «Прощаются тебе грехи, иди и не греши, да не горшее тебе что будет!» И блуднице Господь говорит: «Никто тебя не осудил, и Я тебя не осуждаю, но больше не греши!». Это – самое главное.

Именно покаяние является стержнем всей духовной жизни. А покаяние начинается с осознания своей греховности. Когда человек начинает чувствовать, что он грешен, немощен, тогда у него появляется потребность от этого избавиться. Но когда человек начинает это совершать своими силами, у него не так-то и получается. По крайней мере, у большинства. Да, есть отдельные столпы в Церкви, как, например, преподобная Мария Египетская, но таких единицы. Поэтому когда речь идет о последовательности Причащения и исповеди, то сама история земной жизни Спасителя именно такова: сначала – призыв к покаянию, а потом – Причащение. Это вещи, неразрывно связанные.

Больше того, именно покаяние является главным, потому что и на Вечере среди двенадцати апостолов один-то не причастился! Он принимал чашу («омочил в солило», как сказано), но причаститься-то не причастился! Поэтому нужно помнить и это: покаяние зависит от того, насколько сильна в нас решимость оставить грех. Настолько оно и принимается Богом. Священномученик Сергий Мечёв очень большое внимание обращал на это.

В разрешительной молитве, которую священник читает над каждым человеком индивидуально, есть такие слова: «Примири и соедини его Святей Твоей Церкви… подаждь ему образ покаяния…» То есть время для покаяния вроде уже кончилось, вроде человек исповедался, а просит Господа, чтобы подал ему образ покаяния. А почему? Потому, как говорят святые отцы, что, когда человек входит в темную комнату, он вначале не видит ничего, а потом глаза отдыхают, он начинает различать крупные предметы, потом более мелкие, а если осветить комнату, то он будет еще более подробно всё видеть – от исповеди к исповеди человек духовно прозревает.

Больше того, мы знаем классические примеры: преподобный Сисой Великий, у которого перед кончиной лицо уже просветилось, как солнце, отвечает вопрошающей братии: «Отче, неужели и ты боишься смерти?» – «Не знаю, положил ли я начало покаянию!» Если уж такие столпы не знают, положили ли они начало покаянию, что уж тогда говорить нам. Нам без этого просто невозможно ничего в этой жизни изменить, потому что только через покаяние, через прощение грехов Господь изменяет не только участь человека для будущей жизни, но и здесь, в земной жизни.

Кстати, эта истина прекрасно описана у святых отцов.

Человек, живя в этой жизни, часто привыкая с детства к каким-то вещам, так сживается с грехом, что даже не замечает, что это грех. Но когда ему говорят, что нужно исповедоваться, он начинает задумываться: что-то, может быть, не так. То есть сначала он не видит, а только потом начинает более тонкие вещи видеть.

Есть замечательное изречение. «Душа, знающая, что она обязана исповедовать грехи свои, – говорит святой Иоанн Лествичник, – этой самой мыслью, как бы уздою, удерживается от повторения прежних согрешений. Напротив того, не исповеданные грехи, как бы совершенные во мраке, удобно повторяются». То есть когда человек не исповедуется, он и забывает грехи, это у него становится привычкой. А вот как раз привычка – это навык, а от навыка очень трудно избавиться.

Когда-то Господь сподобил меня сослужить Патриарху Павлу Сербскому. Старец-патриарх Павел был удивительным человеком, конечно. Он святой, без сомнения: аскет, молитвенник. И вот, он сам совершал проскомидию. Не младший священник, не кто-то другой, а он сам. Удивительным было его поведение. Когда он приехал, иподиаконы забыли архиерейский омофор. Что делать? Патриарх надел епитрахиль, потом взял вторую – и вторую тоже надел на себя. Получилась сугубая благодать: на шею повесил себе и стал совершать проскомидию.

А батюшкам-то делать было нечего, и вот они стали разговаривать – он так погрозил пальчиком… Все замолчали, конечно. Потом патриарх совершил проскомидию, сел и говорит: «Василий Великий говорил, что разговаривать в церкви – великий грех. Но сербы, греки, русские – этим занимаются… Это навык, а от навыка трудно избавиться!» О навыке еще говорится: «Если ты стяжал навык ко грехам, то учащай исповедь их, и вскоре освободишься из плена греховного, легко и радостно будешь последовать Господу Иисусу Христу!» Так что всё время говорится, что нужно исповедовать обязательно грехи, самому себе даже напоминать. Для того, чтобы изгладить из сердца навыки греховные, вкоренившиеся в него долгим временем, нужно время, нужно постоянное пребывание в покаянии. «Состояние покаяния состоит в постоянном искушении духа, борении с помыслами и ощущениями, которыми обнаруживает себя сокровенная в сердце греховная страсть. В обуздании чувств и рева, в смиренной молитве и частой исповеди». Итак, всё время слышим: исповедь, исповедь, частая исповедь.

Святитель Феофан тоже прекрасно говорит: «Напоминаю почаще приступать к Таинству Причащения с чувством полного недостоинства, не имеющим ни на что опираться». Но это и есть покаянное чувство.

Покаянное чувство необходимо для духовной жизни как воздух, иначе человек начнет забывать грехи, пренебрежительно относиться к ним или просто забудет о том, что нужно над собой трудиться.

– Другими словами, покаяние – это училище смирения? Это определенный подвиг, который человек берет на себя, как бы обучаясь постепенно, как мы обучаемся в учебных заведениях, – а тут мы обучаемся борьбе с грехом? И подается благодать?

– Совершенно верно: от нас – подвиг исповеди, а от Бога – дар благодати. Как и от человека – подвиг веры, а от Бога – дар любви.

Вот вы упомянули насчет Афона: извините, на Афоне очень серьезно относятся к исповеди. Там, может, не всегда причащаются или реже причащаются, но исповедуются чаще. Поэтому там исповедь поставлена на первое место.

Отец Лука из монастыря Филофей на вопрос, почему мы грешим после исповеди, отвечал: «Потому что боль сердца не пересилила грех». А боль возникает когда? Например, если всё время наступать на любимую мозоль: когда мы повторяем одно и то же, и стыдно тогда об этом говорить! Отец Алексий Мечёв говорил: «Ну что ж ты, деточка? Как же тебе не стыдно?» А уж одно и то же – тем более стыдно. А когда это навык – это одно и то же, и становится уже самому противно: уж сколько можно! И просто рот-то открывать стыдно, да и к батюшке стыдно идти: вот это как раз и есть плоды (первые, маленькие плоды, росточки) покаяния, покаянного чувства.

Есть Вселенская Церковь, и во Вселенской Церкви всё это очень заметно. Ведь Православная Церковь, служа Истине, пришла к формуле служения и чинопоследования Таинств. Есть три богослужебных круга: годовой, недельный, суточный. Они были продуманы и утверждены в Типиконе и в жизни, и даже все праздники всегда соединялись с повседневным бытом людей. У нас же приметы были: на Введение, например, обледенение, потом Никольские морозы, Сретенские морозы и т.д. Вся связывалось. На какие-то праздники выгоняли скотину, на какие-то загоняли, когда-то – пчел выставляли, потом убирали их. И этим было все пронизано.

И вот когда в свое время введенный в заблуждение патриарх Тихон дал указание, чтобы перешли на новый стиль, священномученик Сергий Мечёв пришел к нему (один святой пришел к другому святому), пал ему в ноги и сказал: «Ваше Святейшество, я вас люблю и уважаю, не считайте меня бунтовщиком, но я не могу! Оставьте меня под своим омофором как единоверца – как старообрядца!» Он не обличил, не оскорбил патриарха – смирение какое, какая мудрость! – но он свидетельствовал: «Я не могу отделиться от той Церкви, в которой я принял всё, что имею!» Ведь эта же Церковь жила именно так, а если всё переделать, мы пойдем вопреки Церкви.

Еще в первые века христианства, когда происходило создание литургических форм, были отменены агапы как часть богослужебного круга. На Карфагенском соборе был указан путь приуготовления к Евхаристии, которым и шли те святые, которых мы прославляем. Именно эта серьезность покаянного подвига и заставила связать исповедь и причащение. Если вначале еще были такие харизматические моменты, многие люди приходили в Церковь из язычества, то потом, когда постепенно всё стало выстраиваться, и появилась эта необходимость.

В те времена сначала была открытая исповедь, но не все могли это понести. Исповедующиеся не слушающие, потому что есть еще один момент: «Все возвести могущему понести…», а не всякий может понести, услышав что-то такое.

Когда священник выслушивает исповедь, то это особенная милость Божия, дар, чтобы остаться к человеку с ровным отношением, к его душе, не вспоминая его грехи и какие-то его преступления.

Конечно, при умножении количества членов Церкви стало сложнее: двенадцать апостолов, потом семьдесят апостолов, потом отцы, мужи апостольские… А люди и в те времена были неодинаковые, и эта неодинаковость, особенно после принятия эдикта Константна Великого, когда в Церковь ринулись буквально все (преследования отменили), тогда именно в Церкви появились всякие люди, начались, конечно, и ереси… Может быть, именно тогда и началось такое формальное отношение. Ведь и в обычной жизни это есть: не все же поступают в институт, и даже те, которые желают и попадают, не всегда трудятся, учась. Процентов двадцать только, а остальные – просто так, формально, ремесленники так называемые. И произошло это, видимо, как среди человечества, так и коснулось, естественно, и духовной жизни – и Церкви. Вот тогда-то и начался формализм. Во-первых, отделилась Западная Церковь от Восточной. И вот в Западной-то стремление к такому как бы порядку, к бухгалтерии вылилось в появление индульгенций. Прежде Божиего суда стали взвешивать добродетели и грехи. Это породило возмущение тогда, и появился раскол. Как показала история Церкви, после отделения Западной Церкви от Восточной, видимо, неправильная борьба пошла с формализацией: в Западной Церкви это привело к протестантскому расколу. Кстати, эта борьба началась с индульгенций, с Таинства Покаяния. Удивительно, что и там начали с Таинства Покаяния! И потом постепенно в оставшейся Церкви путем разрешения свободной исповеди, свободного причастия, исправления «формальной исповеди» пришли к появлению формального причастия – и вместе с водой выплеснули и ребенка.

В Церкви существуют всем известные акривия и икономия. Акривия – это стержень, это устав, это костяк, на котором всё держится. А икономия – это отдельные моменты, подходящие к отдельным личностям и обстоятельствам, – и одно без другого не может существовать. Или будет голый скелет, или кисель какой-то, без скелета, образно выражаясь. Поэтому всё должно быть соразмерно. И поэтому, когда начали отходить от формализма, и получилось, что было потеряно главное: был потерян дух.

Параллельно с этим стремление к совершенствованию внешней формы жизни Восточной Церкви, как бы учитывая требования современного мира, к этому времени привело к разделению восточных христиан – путем перехода части Восточных Церквей, по подобию Западной Церкви, на новый стиль. Это было следование духу мира. И в результате борьбы с формализмом появилось обновленчество (это же примерно в то же самое время – где-то 1922 год). Оно, вместо обращения к подъему духа (как это делали, например, отец Иоанн Кронштадтский и отец Алексий Мечев, Оптинские старцы) занялось изменением внешних форм: например, выносом престола на середину церкви и прочим.

Обновленчество проявилось наиболее ярко в Русской Церкви. Слава Богу, что такой подход в стремлении к глобализации тогда был отвергнут, но он затаился до времени. Все изменения и нововведения в Западной Церкви (новый стиль, частичная отмена латинского языка, выездные мессы на пляже и др.) кажется, не произвели видимого церковного духовного «подъема» на Западе. В то же время ни церковнославянский язык, ни возврат к некоторым традициям «застывших» форм не помешали нашей Церкви выстоять в тяжелые времена гонений и начать воцерковление и возрождение приходской жизни. Не следование духу времени, а изменение духа, как и было сначала! Вывести соль земли. В частной беседе отец Александр Ветелев сказал мне: «Ничего не меняйте, лучше объясните: “живот” – ну, это “жизнь” и проч.…» Неправильное понимание перехода от формальной молитвы к неформальной может привести к постепенному оставлению и молитвы, и богослужения. Те формы, к которым пришла Церковь Христова как Тело Христово в течение многих веков, требуют одухотворения, а не изменения. Так же, как органы нашего тела требуют оживления, одухотворения, а не отсечения как изменения внешней формы, если плохо исполняют свое назначение.

А Бог есть Дух, и с помощью Божией на дух, а не на форму должны быть направлены усилия. Нужно молиться, нужно и пастырю, и пастве испрашивать помощи Божией. Яркий пример: отец Иоанн Кронштадтский, отец Алексий Мечёв и отец Сергий Мечёв…

Еще в 1969 году в частной беседе отец Тихон (Агриков) сказал: «Теперь исповедь должна быть как проповедь, а проповедь – как исповедь». А он как раз исповедью занимался. В то же время отец Сергий Орлов, по поводу размышления двух молодых священников о современной жизни, сказал: «Договорились до того, что про Бога забыли. А Бог есть Дух, а дух животворит!» Думается, что вот на это и должна быть направлены, прежде всего, исповедь и вообще исполнение правил и уставов Церкви: на дух.

Когда начинают говорить, что то или иное требует замены, нужно задуматься: что нужно менять? Если вопрос о непонятности церковнославянского, то, как говорил отец Александр Ветелев, можно отдельно объяснить некоторые слова, а если речь идет о Таинствах, то нужно помнить: эти Таинства совершали все те, кого мы прославляем – и прежде всего наши Новомученики и Исповедники Российские!

Источники:

http://zyorna.ru/catalog/item/razmyshleniya-pered-ispovedyu-95353
http://azbyka.ru/propovedi/slovo-pered-ispovedju-v-nedelju-o-strashnom-sude-all.shtml
http://pravoslavie.ru/65484.html