«Покажи, где у вас в Церкви единство? Историческая пыль и психологическая грязь.

Единство Церкви

Церковь едина. Это есть аксиома учения о Церкви, которая самоочевидна всякому христианину: «одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания. Один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех», ( Еф. 4:3–5 ). Поэтому, если и говорится о Церкви во множественном числе, то это имеет или локальное значение, – указывает на наличие многих поместных церквей в недрах единой Церкви, – или же это указывает на наличие различных вероисповеданий, получивших раздельное бытие в недрах единой апостольской Церкви. Такое выражение, конечно, неточно и не должно вводить в заблуждение. Как не существует многих истин, хотя истина и многообразна, так же не существует и многих «Церквей», ибо есть единая истинная, православная Церковь. Вопрос о внутреннем единстве многих «церквей» и их отношении к Церкви будет рассмотрен особо. Здесь же должно прежде всего констатировать, что, при всем многообразииисторических форм единой церковности, нельзя допустить ее существенногоплюрализма. Согласно теории «ветвей Церкви» (theory of branches), единая Церковь осуществляется хотя и разно, но вместе с тем в равной мере в различных ветвях исторического христианства (православие, католичество, англиканство). Она приводит к заключению, что предание истинной Церкви существует везде, но и нигде, т.е. возвращает нас к идее «невидимой Церкви», растворяя понятие о Церкви в историческом релятивизме. При этом, многообразием даров и исторических достижений христианства в жизни заслоняется неизменное единство и непрерывность церковного предания, которое сохраняется в православной Церкви. Конечно, при этом возникает еще особый вопрос: как же понять, в таком случае, то самосознание каждого из различных церковных обществ, что именно оно и есть истинная Церковь. Здесь есть доля человеческой ограниченности, односторонности, неведения и заблуждения, но также свидетельствуется и подлинное касание Церкви в ее глубине. Но как только из центра можно обозреть положение всех точек на окружности, так же лишь из единой истинной и неповрежденной Церкви можно уразумевать правду и неправду, истину и ограниченность отдельных церквей, притязающих каждая быть единою Церковью. Такая единая истинная Церковь, в которой сохраняется непрерывность церковной жизни, т.е. единство предания, есть православие. И допустить, что эта единая истинная Церковь в чистом виде вообще не существует на земле, но содержится по частям в разных «ветвях» ее, значило бы не верить обетованию Спасителя, что силы ада не одолеют Церкви. Это значило бы, что сохранить чистоту и чрез это единственность единой Церкви человечеству оказалось не под силу и, таким образом, основать ее на земле не удалось. Это есть неверие в Церковь и в ее Главу. Потому единство Церкви надо понимать, прежде всего, в смыслеединственности истинной неповрежденной Церкви на земле, хотя этим еще и не отвергается известная церковность и множественных церквей. В понимании единства Церкви нужно утверждать абсолютизм этой идеи, причем историческая относительность разных форм церковности («церквей») истолковывается лишь в свете этого абсолютизма. Церковь едина, а потому и единственна, и эта единая и единственная истинная Церковь, обладающая истиной в неповрежденности, а потому и в полноте (хотя бы эта полнота и не была до конца выявлена в истории), есть Православие. Учение об единстве Церкви, тем самым, связывается с единством православия и особым образом этого единства.

Единство Церкви есть внутреннее и внешнее. Внутреннее единство Церкви соответствует единству Тела Христова и жизни во Христе. Церковность есть, прежде всего, таинственная жизнь во Христе и со Христом, в единстве этой жизни со всем творением, в общении со всем человеческим родом, возглавляемым святыми на небесах и на земле, и в единении с ангельским миром. «Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу» ( Евр. 12:22–23 ). Таково единство Церкви и вместе ее единственность. Это есть жизнь в Церкви, и потому она имеет, прежде всего, не количественное, но качественное определение.

Это качество, именно единство церковной жизни как Тела Христова, проявляется, прежде всего, в некоторой торжественности ее (единство церковного опыта) у отдельных ее членов, независимо от их внешнего объединения, и, в известном смысле, прежде него. В единстве церковной жизни пребывают и те, которых мир не ведает и которые не ведают о мире, отшельники и пустынножители, так же как и живущие в организованных церковных обществах, и это внутреннее единство есть основание внешнего единства. Эта мысль выражается в православном понимании слов Господа ап. Петру после его исповедания веры во Христа, как Сына Божия, сделанное им от лица апостолов: «ты, еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою» ( Мф. 16:18 ). В православии камень Петров понимается как вера, исповеданная Петром и разделенная всеми апостолами, как внутреннее единство правой веры и жизни (тогда как в католичестве эти же слова понимаются как установление внешнего единства через единую власть Петра в Церкви). Но это единство жизни церковной, как особое внутреннее качество ее, раскрывается и вовне, в жизни земной, исторической, воинствующей Церкви: это единство проявляется в единстве веры и сознания, в вероучении, в единстве молитвы и тайнодействия, следовательно, в единстве предания и на основании его возникающей единой церковной организации. В жизненном восприятии этого церковного единства, таким образом, намечаются две возможности его раскрытия, как единства внутренней жизни и веры и как единства организации, причем то и другое должно находиться в гармоничном соответствии. Однако примат может получить идея либо внутреннего единства, либо внешнего, и соответственно этому мы имеем два типа церковного единства, – православно-восточный и римско-католический. Для первого, Церковь едина силою единства жизни и вероучения даже помимо внешнего единства организации, которое может быть или не быть. Для Римской церкви, совершившей в своем роде рецепцию римского права, strictum jus, в христианстве, решающее значение имеет церковная организация, Церковь есть здесь единство церковной власти в руках единоличного ее представителя; коротко говоря, оно осуществляется в римском папе и верноподданстве ему всей Церкви всей вселенной. Единство православия в мире осуществляется, напротив, не как единство власти над всей вселенской церковью, но как единство веры и проистекающее отсюда единство жизни и предания, вместе с непрерывностью апостольского преемства иерархии. Это внутреннее единство существует как внутреннее согласие и солидарность всего христианского мира, в его различных общинах, существующих самостоятельно, но не обособленно друг от друга. Оно выражается во взаимном признании силы и действенности благодатной жизни в этих общинах, взаимном признании иерархии и взаимном их общении в таинствах (Intercommunion). Такой образ единства Церкви мы имеем в апостольский век, когда церкви, основываемые апостолами в разных городах и странах, имеют духовную связь между собою, которая выражается, прежде всего, во взаимных приветствиях (в посланиях ап. Павла Римл. 16, 6 : «приветствуют вас все церкви Христовы», ср. I Кор., 16, 19), во взаимной помощи, преимущественно первенствующей Иерусалимской церкви, и в случаях особой нужды, в сношениях и соборовании. И этот тип церковного единения во многоединстве установился как единственно соответствующий природе Церкви. Он определяется как система автокефальности поместных церквей, пребывающих между собою в единении и согласии. Это единение есть, прежде всего, единство вероучения и единство тайнодействия. Автокефальные церкви исповедуют то же вероучение и укрепляются теми же таинствами, причем они находятся между собою в общении таинств, если к тому представляется внешний случай. Далее они находятся в каноническом общении между собою. Это означает, что каждою из этих церквей взаимно признается в канонической силе и действенности иерархия всех других. Хотя иерархия в каждой из автокефальных церквей в отправлении своего служения является совершенно независимой, однако, будучи связана узами взаимного признания, она находится в своих действиях под молчаливым наблюдением вселенской православной иерархии. Это не проявляется в нормальном течении жизни, но это становится очевидным, если оно чем-либо нарушается. Тогда иерархия одной автокефальной церкви поднимает свой голос в защиту православия, поврежденного действием другой, возникает церковное соборование, иногда сопровождаемое и смутой, до тех пор пока так или иначе, чрез посредство ли церковного собора или письменного общения, восстановляется нарушенное церковное единение, или же наступает состояние раскола, иногда становящееся хроническим и застарелым. Об этом изобильно свидетельствует церковная история (пасхальный спор, споры о падших, арианские распри, несторианские и евтихианские, пневматологические и т.д.), причем эта история отнюдь не подтверждает католического разумения, будто такое вмешательство, вытекающее из блюдения вселенского православия, принадлежит только римской кафедре (которая напр., оставалась вдали от важнейших арианских споров).

Мельчайшей из церковных единиц, из которых слагается вселенская Церковь, является, конечно, епископская епархия. Это вытекает с очевидностью из того места, которое принадлежит епископу в Церкви: nulla ecclesia sine episcopo. Конечно, при исключительных обстоятельствах (напр. в гонении) может оказаться, что поместная церковь временно лишена или отлучена от своего епископа, от этого она не перестает входить в церковное тело, но такое исключение, только временное, лишь подтверждает общее правило. История и каноническое право показывают, что поместные церкви, имеющие средоточие в своем епископе, входят в состав нового, более сложного канонического единства, имеющего свое возглавление в соборе епископов и в лице первоепископа. Таким образом в истории, с развитием церковной организации – jure ecclesiastico, – возникали и возникают архиепископии, митрополии, патриархии, которые в первоиерархе имеют своего церковного вождя, облеченного особыми, нарочито определенными, однако отнюдь не безграничными полномочиями. Таким образом в древней Церкви возникла изначальная пентархия патриарших церквей, которые церковными канонами были распределены и в порядке чести: римская, константинопольская, александрийская, антиохийская и иерусалимская. Эти каноны сохраняют формальную силу и до настоящего времени, хотя фактически они сделались уже архаическими вследствие римской схизмы, с одной стороны, а также фактических изменений и утраты прежнего значения восточными патриархиями – с другой. Последнее стоит в связи и с возникновением новых патриархий, среди которых первое место по историческому весу занимает, конечно, русский патриархат. (В последнее время возникли еще патриархии в Сербии, Румынии, Грузии и ряд новых автокефальных церквей – после великой войны). Таким образом церковная история свидетельствует, что независимость отдельных церквей не препятствует их каноническому соединению. Оно в исключительных случаях выражается в общих соборах представителей отдельных церквей (что, конечно, свидетельствует об их внутреннем единстве), а также и в особых иерархических органах, представляющих это единство. Такими органами являются патриархии вообще и первый из патриархов – римский (до его отделения, в особенности). После этого отделения это первенство в порядке очереди досталось второму патриарху – константинопольскому, хотя это первенство остается более фактическое, чем каноническое (не говоря уже о том, что удельный вес и историческое значение константинопольской кафедры совершенно изменилось после падения Византии). Первопатриарху, даже Римскому, никогда не принадлежало первенство власти во вселенской Церкви, но лишь первенство чести (primus inter pares) или авторитета. Разумеется, фактически, в известных случаях, авторитет есть и власть, однако духовная, а не каноническая. присуще первенство на соборе (хотя на вселенских соборах папа фактически бывал представлен лишь в лице своих легатов) и провозглашение его постановлений, председательствование во вселенском синоде, если бы таковой возник, и, так сказать, символическое представительство единства Церкви, которое, естественно, ищет для себя личного выражения. Такого личного возглавления, после римской схизмы, вселенская Церковь фактически не имеет, хотя доселе и не испытывала в этом особой нужды. Если же явится эта последняя, то она и получит для себя удовлетворение – применением ли старых канонов или созданием нового. Последнее вполне возможно, ибо положение о центральной церковной организации возникло не jure divino (как утверждают католики относительно примата папы), но jure ecclesiastico, притом modo historico, и оно может быть изменено применительно к историческим нуждам. Каноническая одежда Церкви ткется на станке церковной истории, хотя и применительно к божественным основаниям Церкви, данным ей ее Главою.

«Покажи, где у вас в Церкви единство?»

«Еще молимся за всю братию и за вся христианы»

Священник Сергий Круглов

Подошла ко мне в храме женщина и спросила: «Прочитала в интернете, что с 18 по 25 января объявлены дни молитвы о единстве христиан. Однако это мероприятие устроено Всемирным советом церквей, католиками и протестантами, у них там все организовано: конференции, ассамблеи. Я заинтересовалась, хотя такие вещи еще со времен комсомольских собраний воспринимаю прохладно. Но ведь вообще-то надо же молиться о единстве христиан? Как и в чем мы все можем быть едины?»

Я не знал, что с ходу ответить, и стал думать.

О том, как часто слова богослужения в наших храмах, плавно скользя, «проплывают» мимо сознания изрядной части присутствующих, и вдумывается ли кто в смысл прошений на ектениях: «О мире всего мира, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех», «Еще молимся за всю братию и за вся христианы», и подобных. А если вдумывается – какие выводы делает?

О немалом количестве знакомых православных, для которых слова «католик» или «протестант» являются ругательствами, но которые ни живого католика в глаза не видели, ни истории Реформации и проблем, которые волновали Лютера и его последователей, знать не знают.

О единстве тех, для кого Христос воистину есть Сын Божий, умерший и воскресший ради нас, а Евангелие – не «атрибут культа», а Книга Жизни.

О том, что, сидя за одним столом, принадлежащие к разным конфессиям преподобный Серафим и святой Франциск, митрополит Антоний (Блюм) и мать Тереза, пастор Дитрих Бонхеффер и приходской священник Алексий Мечев, Наталья Леонидовна Трауберг, в постриге сестра Иоанна, и философ Алексей Лосев, в постриге монах Андроник – найдут о чем поговорить, потому что их объединяет Христос, Он для них на первом месте. А что на первом месте для меня, тебя, для нее, для них.

Историческая пыль и психологическая грязь

О единстве христиан, но не формальном, внешнем, будь то единство институциональное, обрядовое, политическое, культурное, этническое – все эти единства – декларации скорее царства кесаря, чем Царства Божия, устроенного по законам совсем иным, чем законы падшего, порченого мира.

О единстве подлинном, напоминающем о том, что Христос создал одну, а не множество Церквей, и ей одной-единой дан был Дух Святый. Раскол этой Церкви на множество разных, так или иначе враждующих друг с другом во имя одного и того же Бога Триединого, превозносящихся друг перед другом, претендующих на собственную исключительность и подлинность – страшная трагедия, потому что один из главных признаков Церкви обозначен Самим ее Основателем:

«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

Об огромной сложности поисков такого единства, о которой еще в прошлом веке писал Лев Зандер, русский философ и православный богослов, деятель международного экуменического движения, в статье «Молитва о единстве»:

« Во всех Движениях, работающих в пользу сближения и объединения церквей, установилась дурная привычка видеть в наших разделениях только грех и соблазн. Грех, конечно, неизбежной тенью следует за всяким человеческим делом, и история христианства полна ненависти, гордости, слабости, презрения и зависти. Правда и то, что в основе наших церковных разделений сплошь и рядом лежат человеческие и слишком человеческие чувства. Но это ли является последней и наиболее глубокой причиной великих расколов христианской Церкви?

И не являются ли их подлинным основанием глубокие расхождения в убеждениях, различия в религиозном опыте и в духовной жизни? Всякая человеческая история трагична, и история церкви не является в этом отношении исключением. И было бы наивно и фальшиво оценивать эту трагедию с точки зрения морали и считать преступлением или грехом то, что на самом деле является верностью в отношении своей церкви, ее веры и предания…

Надо иметь мужество открыто сознаться в том, что основанием наших разделений и расколов является отнюдь не невежество или недоразумение, но положительное содержание нашей веры – то ее ядро, которое составляет догматическую сущность наших исповеданий. И мы связаны с ним и нашей любовью к истине, и нашей верностью делу наших отцов. Поэтому всякий компромисс или – называя вещи своими именами – всякое обращение представляется нам нечестием, оскорблением святыни и истины, которым мы принадлежим и лично – как убежденные в нашем исповедании христиане, и соборно – как члены великих христианских семей: православия, католичества, протестантства…

Этим я, конечно, не хочу сказать, чтобы все то, что разделяет наши вероисповедания, имело бы серьезные и достаточные основания. Ибо психологическим фоном наших разделений сплошь и рядом является и невежество, и конфессиональный снобизм, и недостаток любви и доверия, и отсутствие взаимного понимания.

И часто приходится удивляться глупости тех недоразумений, которые толстым слоем пыли покрывают взаимоотношения наших церквей, их клира и мирян. Само собою разумеется, что наша межцерковная жизнь должна быть очищена от исторической пыли и психологической грязи; жало презрения к христианам – иным, чем мы – должно быть с корнем вырвано из нашей души…

Но все эти меры еще не являются работой по объединению. Это только очистка почвы, освобождение от фантастических наслоений, которые наросли на наших представлениях о других христианских церквах в течение столетий разделения, вражды и борьбы».

Сами-то вы живете заповедями?

О необходимости такого единства, потому что оно задано Самим Христом: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино… Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены во едино». (Ин. 17:21, 23).

Помянутый мною Зандер так пишет об этом:

«Это единство не имеет ничего общего ни с единством организации, ни с единством соединения или слияния. Оно несказанно и пресущественно. И о нем мы не можем составить себе никакого представления, пользуясь слабыми и несовершенными силами нашего разума. Перед этим божественным единством все наши разделения, как и все наши соединения, остаются незначительными и второстепенными фактами.

В единстве или в разделении, мы всегда остаемся бесконечно далекими от этого троичного единства, осуществление коего кажется на земле вообще невозможным. Но Господь молил Отца именно об этом единстве; и это единство Он нам завещал в качестве цели – неосуществимой в этой земной действительности, но обещанной в небесах. И это единство дается нам в веянии Св. Духа, как дар, который Сын посылает нам от Отца, когда мы собираемся во имя Его».

О том, что со дня Пятидесятницы и доныне именно через Свою Церковь, руками христиан, Христос спасает и преображает мир, лежащий во зле и страдании, и исцеление от нелюбви и розни, царящих в этом мире, христиане должны начинать не с очередной экуменической, или православной, или любой иной конференции, не с митингов и акций, и не с поучения и обличения грехов «внешних», а со своего сердца, с перемены самих себя в духе Евангелия и Христовых заповедей, иначе соль, потерявшая силу, будет снова и снова попираться ногами толп, идущих в никуда по бесконечной дороге призрачного земного «прогресса».

Говоря по-простому, думал я о том, что на мою проповедь о Христе, о любви к ближнему, о духовности, о необходимости поиска в своей жизни пути в Царство Божие через Церковь Христову мне ответят: «Ну вот и покажи, где у вас в Церкви эта любовь, где единство во Христе? Сами-то вы, христиане, живете ли заповедями Евангелия, о которых постоянно твердите миру?»

Автоматическая отсылка к собственной церковной принадлежности в качестве ответа, априорное: «Я православный, за моей спиной церковная организация и вековые традиции, а значит, смиренно внимай!» тут не работает. Православный – оно так. Но кто? А ну как фарисей? Или саддукей? Такое, увы, бывает нередко.

Потому – вопрос открыт. По крайней мере, для меня точно.

8 скрытых психологических проблем человека, о которых вам расскажет беспорядок у него дома

Любовь или, наоборот, неприязнь к уборке — это не просто характеристика человека. Определить некоторые особенности характера можно, даже просто взглянув на то, как человек моет посуду и где хранит одежду. Присмотревшись к тому, как вы организуете пространство вокруг себя, можно узнать много нового о своей личности. То же самое касается и других людей. Хотите узнать кого-то поближе? Загляните к нему в дом.

Мы в AdMe.ru считаем, что понять что-то новое о себе и об окружающих всегда полезно. В этот раз мы составили для вас список самых распространенных бытовых привычек людей и психологических особенностей, которыми они могут быть обусловлены.

1. Весь хлам спрятан в ящиках, шкафах, коробках

На первый взгляд кажется, что в квартире или комнате все идеально: чистый пол, красиво расставленные книги, со вкусом подобранные обои. Но стоит заглянуть в кухонный ящик или на дальнюю полку шкафа, как вы найдете там сломанные ножницы и ручки, старые банковские карточки или одежду, которая лежит как попало.

Внешняя презентация важна для всех нас. Но для людей с демонстративным типом личности особенно. Они любят показывать себя с лучшей стороны и делают многие вещи в первую очередь для того, чтобы впечатлить других. Представителям этого типа проще кое-как спрятать все ненужные, старые и некрасивые вещи в дальний ящик, чем разобрать их. Часто им важнее сохранить привлекательный вид своего жилища и собственный положительный образ, чем действительно разложить все по полкам.

2. Отсутствие хотя бы минимального ремонта

Некоторые люди годами живут в квартире с протекающим краном, старыми бабушкиными обоями и хранят вещи в коробке вместо шкафа, чтобы не тратить на него лишние деньги. Чаще всего они воспринимают свое жилье как временное: планируют переехать в другой город, найти работу за границей, взять ипотеку или просто ждут, что их жизнь как-то изменится и наладится сама собой.

Только вот срок проживания во «временном» жилье иногда растягивается на десятилетия. С точки зрения психологии люди такого типа склонны жить в будущем и смотреть на него сквозь розовые очки. Настоящее они воспринимают как временное неудобство, которое нужно пережить. С другой стороны, у них часто нет какого-то конкретного плана — такие люди привыкли жить одним днем и надеяться на внешние силы, которые изменят все к лучшему.

3. Захламленное рабочее место

Письменный стол — одно из самых интересных мест в квартире с точки зрения психологии. У некоторых людей все рассортировано по папкам, папки расставлены по полкам. У других же на столе смешаны в кучу бумажки, тарелки, ручки, цветные карандаши, ноутбук: они занимают все пространство и к тому же покрыты слоем пыли. Это может свидетельствовать о взбалмошности, завышенной самооценке и инфантилизме.

Но беспорядок на столе при том условии, что вы действительно активно работаете за ним и в состоянии без труда найти нужную вещь среди хаоса, не всегда означает что-то плохое. Очень часто захламленный стол — показатель творческой и изобретательной натуры.

Если вам приходится не просто печатать, но также писать от руки, рисовать схемы и графики, то вполне вероятно, что ваше рабочее место выглядит не слишком аккуратно. Зато, скорее всего, вас довольно часто посещают необычные идеи и творческие озарения.

4. Переполненная раковина, корзина для белья или мусорное ведро

Мало кто может сказать, что обожает делать уборку. Но у некоторых людей нелюбовь к ней достигает пугающих масштабов: они могут копить всю зиму мусор на балконе или складывать в корзину вещи (а в раковину — посуду) до тех пор, пока не окажется, что уже нечего носить и не из чего есть.

Откладывание на потом, или прокрастинация, — проблема, знакомая очень многим людям. Проявляется она и в быту. Кажется, что логичнее и проще сделать небольшую часть работы за один раз и не копить ее. Но на деле возникают отговорки вроде «лень», «некогда» или «в другой раз». Если вы замечали склонность к прокрастинации и у себя, попробуйте начать с бытовых мелочей. Мыть посуду сразу после еды и через день выносить мусор — это формирует здоровую привычку делать все вовремя, которая пригодится и в более важных вещах, например в работе или отношениях с людьми.

5. Эффект нежилого помещения

Жилье некоторых людей выглядит так, будто они приходят туда только поспать. Там может быть вполне чисто, при этом минимум мебели и посуды, иногда даже нет плиты, холодильника или других необходимых вещей. Такая организация пространства нередко встречается, к примеру, у студентов или тех, кто часто бывает в разъездах: они действительно проводят в квартире мало времени.

Однако чем взрослее человек, тем больше комфорта и порядка ему хочется внести в свой быт. Если же жилье выглядит пустующим, но при этом человек проводит в нем довольно много времени, это может говорить о некоторых психологических особенностях. В том числе и об инфантилизме: взрослый человек все еще ждет, что кто-то сделает пространство уютным за него. Например, думает, что найдет партнера, который позаботится об удобстве и содержании квартиры.

6. Остатки пищи на кухне

Кухня должна быть едва ли не самым чистым помещением в доме, ведь там мы едим и готовим. Капли жира и масла, засохшие остатки пищи, следы от чая или кофе на чашках — все это не только придает неприглядный вид жилищу, но и может быть опасно для здоровья. Даже те, кто не любят уборку, стараются поддерживать кухню в чистоте как минимум из соображений гигиены. Однако есть и такие, кто готов мириться с грязью.

И иногда проблема не просто в лени или неряшливости. Так, многие исследования доказывают, что застарелая грязь и редкая уборка — это один из признаков депрессии. У человека нет сил заниматься бытом, он не чувствует, что это важно, и, возможно, недостаточно ценит себя, чтобы жить в чистоте. С другой стороны, есть и обратная связь: обычная уборка и расхламление пространства поднимают настроение и помогают бороться с симптомами депрессии.

7. Грязная ванная

В рекламе шампуней ванную комнату часто представляют как место, где можно забыть обо всех проблемах и максимально расслабиться. И в самом деле, горячая ванна или холодный душ оказывают большое влияние на наше самочувствие. Запахи могут успокоить или взбодрить мозг, соли и масла — улучшить состояние кожи и работу внутренних органов.

По внешнему виду ванной комнаты можно сказать, насколько человек заботится не только о своем теле, но и о психологическом комфорте. Чистая ванная — показатель того, что ею пользуются регулярно. Гели для душа, разнообразные масла, качественная зубная паста, кремы для тела и лица — все эти вещи говорят о том, что человек заботится о себе. Если же в ванной комнате хранится только бритва с присохшей к ней пеной и старый кусок мыла, не факт, что у ее хозяина депрессия. Однако, скорее всего, у него высокий уровень стресса и вряд ли он сильно озабочен своим внешним видом.

8. Слишком много вещей

Некоторым сложно расставаться с любыми вещами. Наверняка все видели такие квартиры: у их владельцев несколько чайных сервизов, которыми никто не пользуется, старая мебель стоит на балконе, заполненная банками, бутылками и прочим хламом, там же пылится древний велосипед, на котором давно никто не ездит.

В лучшем случае такое поведение говорит о консервативном складе характера человека: он не хочет менять привычный уклад жизни и старается оградить себя от перемен. В худшем же случае тяга тащить домой всякий хлам может быть признаком компульсивного поведения и невроза: человек просто не в состоянии остановить себя от накопительства ненужных вещей.

Бонус: слишком чисто

Есть люди, которые в свободное время не против в очередной раз почистить ванную или пропылесосить ковер. Конечно, любовь к порядку — это неплохо, однако слишком большое внимание к этой сфере может говорить о проблемах. Как правило, такие люди не слишком любят гостей, ведь они могут что-то запачкать, уронить или случайно передвинуть, нарушив идеальный порядок.

Подобное поведение может говорить о привычке зацикливаться на мелочах и о склонности к перфекционизму. Если квартиру регулярно чистят и моют из-за боязни микробов и грязи, то, скорее всего, такой человек страдает от тревоги. Иногда тревожным людям уборка просто помогает отвлечься от неприятных мыслей, поэтому они так часто ею занимаются.

Многочисленные исследования уже доказали, что регулярная расчистка пространства и другие простейшие бытовые действия способны решить наши проблемы с концентрацией, сделать нас более ответственными, счастливыми и уверенными в себе. А вы замечали связь между характером человека и его привычками в быту?

Источники:

http://azbyka.ru/otechnik/novonachalnym/pravoslavie-ocherki-uchenija-pravoslavnoj-tserkvi/5
http://www.pravmir.ru/pokazhi-gde-u-vas-v-tserkvi-edinstvo/
http://www.adme.ru/svoboda-psihologiya/8-skrytyh-psihologicheskih-problem-cheloveka-o-kotoryh-vam-rasskazhet-besporyadok-u-nego-doma-2059415/