О свободе и рабстве человека конспект. Рабство и свобода
Содержание
Свобода рабства и рабство свободы
О дно из ключевых понятий Нового Завета — свобода. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32), — говорит Спаситель. «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос» (Гал. 5:1), — говорит апостол Павел. «Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы» (Иак. 2:12), — говорит апостол Иаков. Цитаты эти можно умножать и умножать.
Быть может, по степени использования только слово «любовь» может соперничать со словом «свобода». Оба слова, занимая достойнейшее и первенствующее место в Писаниях Нового Завета, широко представлены и в нецерковной риторике.
Английский христианский мыслитель Честертон однажды уже сказал об этом, и лучше, чем он, не скажешь. А сказал он о том, что мирские идеалы — это те же христианские добродетели, только сошедшие с ума.
Что только не называют «любовью», и что только не оправдывают понятием «свободы»! «Займитесь любовью, а не войной!» — кричали хиппи. «Свободу Кубе!» — кричали советские демонстранты. «Будьте по-настоящему свободны!» — призывают нас операторы мобильной связи. Это, конечно, не полный перечень примеров. Таковы уж эти понятия — свобода и любовь — что глубина и разнообразность заложенных в них смыслов позволяет писать их на самых разных знаменах.
Речь идет не о звуках, а именно о смыслах. И всем без объяснений должно быть понятно, что коль скоро один человек считает, что он свободен выбирать себе пол, а другой цитирует слова апостола: «стойте в свободе» (Гал. 5:1), то речь здесь идет не об одном и том же.
Подмена понятий
Слово «свобода» для нашего уха звучит с социально-политическим пафосом. Слова вообще не имеют прозрачности и девственной чистоты. Они всегда отягчены какими-то условностями исторического момента. Стоящий перед глазами сегодняшний день пользуется словами по своему произволу и мешает видеть в них глубокий, первоначальный смысл. Можем ли мы относиться к слову «свобода» если уж не по-евангельски, то хотя бы непредвзято, если слово это начертано на знамени Французской революции?
Эта революция на всю последующую историю мира наложила свой отпечаток. Всеобщее избирательное право, террор, чистки внутри стана победителей, эмиграция «бывших», экспроприация, закабаление только что «освободившегося» народа новой революционной аристократией. Все это есть некая матрица многих, последовавших затем, революций. Октябрьской — в первую очередь.
Но и без революций жизнь в Европе, а вслед за ней — в прочих частях света, несколько столетий движется под знаком борьбы за свободу. Это может быть национально-oсвободительное движение, при котором борющимся субъектом является народ, а целью — государственная независимость.
Однако не эти большие вопросы притягивают к себе главное внимание. Мир глобализируется, то есть скрепляется тысячами небывалых доселе связей экономического, политического и культурного характера. Национальная борьба превращается в удел «окраин» и третьего мира, то есть народов, не нашедших еще своего места в истории, а, следовательно, пытающихся это место определить и занять.
Это процесс сложный и длительный, но не в нем суть. Суть — в постепенном, медленном, но неуклонном превращении пестрого человечества в жителей одной большой деревни. Но не это страшно в глобализме, а то, что население этой глобальной деревни будет похоже на жителей Содома.
Освобождение для рабства греху
Жителем «нового человечества» всегда должен быть «новый человек». Изменение же человека и приведение его в соответствие с новыми реалиями всегда проходит под знаком «свободы». Революционерам прошлого, например, было необходимо эмансипировать, т. е. освободить женщину, эту хранительницу очага и носительницу традиционного мировоззрения.
Освобождение заключалось в том, что детей (kinder) у нее забирали, храмы (kirche) закрывали, а саму ее выгоняли с кухни (kuche) хоть бы и на улицу. Женщина без детей и веры, оказавшаяся на улице, скорее всего, сделается уличной. Как только это произойдет, сразу можно приступать к строительству «будущего». Человеческий материал готов.
Какой-то набор антропологических фокусов должен быть и для того, чтобы население единого будущего человечества стало психологически единым. Современная цивилизация, как бульдозер, ровняет дорогу, чтобы вслед за ней пришли и утвердились некая новая и всеобщая этика, новая и всеобщая психика.
Молодежь, конечно, уже и сегодня дергается под одни и те же ритмы. И видеозапись, сделанная в интерьере ночного клуба в ЮАР, будет до неразличимости соответствовать подобной видеозаписи, сделанной, скажем, во Франции. Но это только поверхность дела. Процесс должен идти дальше и заходить глубже.
Апостол Павел в Послании к Тимофею рисует психологический портрет человека будущего: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы. » (2 Тим. 3:1—4).
Для того чтобы человек повсеместно стал таким, нужно дать ему больше прав, параллельно снимая обязанности. Нужно еще дать ему свободу говорить все, что на ум взбредет, но не учить его думать. Пусть мир задыхается в ненужных словах и пусть это называется свободой. Нужно научить человека оспорить у Господа Бога право творить, и попробовать сотворить себя самого заново.
Это «творение заново себя самого» будет, по необходимости, процессом нанесения себе увечий или даже — самоубийством. Это тоже будет восприниматься как одно из проявлений свободы: «Мое тело. Моя жизнь. Что хочу с собой делать, то и делаю».
Одним словом, сладчайшее евангельское слово превратится в ширму, за которой творится постыдное. То есть именно в то, против чего предостерегал апостол Петр. Он говорил, чтобы мы «употребляли свободу не для прикрытия зла, но как рабы Божии» (1 Пет. 2:16).
Человечество же на исходе истории исхитрится употребить свободу именно для творения зла, а само словосочетание «раб Божий» осмеет и отвергнет, как унизительное для раздутого самолюбия. И со вчерашнего дня уже так было, и сегодня многим совершенно не ясно, что «рабство у Бога» есть свобода от греха, а свобода от рабства Божия есть порабощение всякому греху и нечистоте. Вот и хвалимся свободой, утопая в беззакониях по уши.
Тот же апостол Петр в другом месте своих Посланий говорит о свободе не как о Божием даре, а как о красном словце и фигуре речи, используемой людьми прельщенного ума. Он говорит о людях, которые «произнося надутое пустословие, . уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении». И далее: «Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2:18—19).
Это и есть слово о свободе — острое, как меч, и яркое, как луч. Нет свободы там, где грех. Пусть там гремит музыка и хохочут люди, пусть там льются рекой дорогие напитки, пусть там одеты красиво и живут роскошно. Если там есть грех, если там греха не то что не стыдятся, но хвалятся им, то нет там свободы, но есть лишь рабство тлению.
Прельстился Лот на содомские красоты и поселился там, где пейзажи прекрасны, как Рай, но люди ужасны, как демоны. Не успели дочери замуж выйти, как пришлось ему бежать оттуда, чувствуя спиной и пятками жар уничтожаемого города.
Чтобы не потерять христианский разум
Свобода от греха есть подлинная свобода, и этим правильным пониманием глубинного ее смысла христианам нужно уравновешивать социально-политический контекст. Иначе за разговорами о свободе печати и собраний утратится самый важный смысл этого понятия, и человек будет снаружи свободен, а внутри порабощен и связан. Несчастен такой человек, и нет в нем ни света, ни радости.
Есть у него и избирательное право, и работа, и жилье. Есть у него даже возможность путешествовать, читать, встречаться с друзьями. Он и сыт, и одет, и миллионы людей, не имевшие десятой доли того, что имеет он, считали бы себя на его месте счастливчиками. Но это не все, что есть у человека. У него есть еще страх будущего, стыд прошлого и тоска в настоящем. У него есть чувство, что он живет пусто, глупо, не всерьез. Чувство это пытается он отгонять всеми средствами, которыми снабдила его цивилизация, но чувство лишь отдаляется, чтобы, постояв вдалеке, вернуться и усилиться.
Свободен ли такой человек? В чем-то — да, но в главном — нет. То главное, чего нет у сегодняшнего человека сплошь и рядом, не берется силой, а принимается от Бога как подарок. Этот подарок и есть Дух свободы, а не дух рабства, «чтобы опять жить в страхе»; это Дух усыновления, «Которым взываем: „Авва, Отче!“» (Рим. 8:15).
Говоря о свободе, трудно всего коснуться и не запутаться. Шутка ли, вся история мира, так или иначе, связана с этой идеей. Трех видов свободы коснулись мы только что. Это те гражданские и политические свободы, которые хороши, но всегда недостаточны. Это те обманы и миражи, которыми прикрывается нравственное разложение человека и человечества. И это тот главный вид свободы, который дается Богом и от Него неотделим. Это то, о чем нужно говорить чаще, чтобы не растворить в бесконечных словесах последние крохи христианского разума. Это то, о чем говорит апостол Павел: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17).
Нам туда дорога — «от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8:21).
О СВОБОДЕ И РАБСТВЕ
О СВОБОДЕ И РАБСТВЕ
• Неисчислимые страдания людей, в разные времена познавших ужас рабства, обязывают всякого порядочного человека, родившегося и живущего свободным, бороться против этого позорного явления в любых его возможных проявлениях и формах.
• Рабство — это позорное клеймо на теле человечества, которое оно несет уже на протяжении тысячелетий. Люди обязаны избавиться от этого клейма и повсеместно утвердить неотчуждаемое право человека на свободу и достоинство.
• Для меня неприемлемо быть ни в числе угнетателей, ни угнетаемых, ибо считаю это равно недостойным, а потому мне одинаково противны как рабовладельцы, так и их покорные рабы.
• Люди, оправдывающие колониализм «вечными интересами» своей страны, просто не понимают, что тем самым обосновывают право третьей стороны поступить точно также с их собственной родиной для достижения похожих «интересов».
• Решительное самоосуждение рабов — большая радость для рабовладельцев, ибо их сила заключается в готовности рабов повиноваться. На планете нет более жалких существ, нежели люди, примирившиеся с рабством. Кто решил стать свободным и начал бороться за лучшую жизнь, тот уже перестал быть рабом, ибо не скованная страхом мысль — чрезвычайно мощное орудие свободы.
• Я ненавижу деспотизм, питаю отвращение ко всяким формам тирании, а также ко всему, что служит возвышению владык посредством унижения подданных.
• Кто сеет угнетение, тот пожинает ненависть, в силу чего по-настоящему свободны только те народы, которые не утверждают своего достоинства через ущемление свободы остальных, ибо народ, порабощающий другой народ, всегда выковывает свои собственные цепи.
• Всякий из нас рождается свободным. Рабом же человек становится потом, обнаружив себя под чугунной пятой тирании и с этим покорно смирившись. Свобода есть ни что иное, как естественное состояние души, и от свободной воли каждого зависит, сделать ли все возможное, чтобы вернуться к свободе, отстояв свое право иметь все права.
• Не существует рабства хуже добровольного.
• Благо тому, кто не участвовал в порабощении людей.
• Каждый из угнетателей считает налагаемое им ярмо более легким и почетным, нежели другие, искренне возмущаясь всякими попытками «неблагодарных» угнетенных от него избавиться.
• Мало не быть рабом. Нужно бороться за свободу, чтобы жить среди свободных.
• Только народ способен быть гарантом собственной свободы, ибо все прочие гарантии последней ненадежны.
Высказывания великих людей о свободе и рабстве.
Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому, что не одно его тело в рабстве, но и душа его.
Единственный способ сделать народ добродетельным – это дать ему свободу; рабство порождает все пороки, истинная свобода очищает душу.
Только раб вновь водружает упавшую корону.
Добровольные рабы производят больше тиранов, чем тираны – рабов.
Насилие создало первых рабов, трусость их увековечила.
Нет рабства позорнее, чем рабство добровольное.
Народ, порабощающий другой народ, кует свои собственные цепи.
…Нет ничего более ужасного, более унизительного, чем быть рабом раба.
Нет рабства безнадёжней, чем рабство тех рабов, себя кто полагает свободным от оков.
(Иоганн Вольфганг фон Гете)
Рабство – тюрьма души.
Освобождение от рабства относится к праву народов.
Слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми, – лакейство у них в душе.
Мечта рабов: базар, на котором можно купить себе господина.
(Станислав Ежи Лец)
Раб, сознающий своё рабское положение и борющийся против него, есть революционер.
Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб!
Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть ХОЛОП и ХАМ!
В.И Ленин// ППС т 16 с 40
В современном мире рабом является тот, кто и не подозревает, что он, его родные и все окружающие его являются рабами.
Тот, кому и в голову не приходит, что, по сути, он полностью бесправен.
Что его хозяева с помощью специально созданных законов, силовых структур, коммунальных услуг и, прежде всего, с помощью денег могут заставить его сделать всё, что им от него потребуется.
Современное рабство – это не рабство прошлого. Оно другое. И строится оно не на силовом принуждении, а на изменении сознания.
Когда из свободного от рождения человека, под воздействием определённых технологий, посредством влияния идеологии, власти денег, страха и циничной лжи получается психически неполноценный, легко управляемый, продажный раб.
Что собой представляют мегаполисы планеты? Их можно сравнить с гигантскими концлагерями, населенными психически сломленными, абсолютно бесправными жителями.
Источники:
http://www.mgarsky-monastery.org/kolokol.php?id=3004
http://fil.wikireading.ru/15106
http://cont.ws/@nenesckuv2011/1479303
Загрузка...
