Коляда священник. Вера православная – глеб каледа плащаница

протоиерей Глеб Каледа

протоиерей Глеб Каледа (02.12.1921–01.11.1994)

Протоиерей Глеб Каледа родился и вырос в православной семье, после окончания школы (в 1941 г.) был призван в армию и прошел всю войну гвардии рядовым, после демобилизации (в 1945 г.) поступил в Московский геолого-разведочный институт, затем в аспирантуру (1951 г.). В это же время он вступает в брак с Лидией Владимировной Амбарцумовой, дочерью его первого духовника, ныне прославленного в лике священномучеников священника Владимира Амбарцумова. Последовали рождение и воспитание детей, защита кандидатской диссертации, научная и педагогическая работа. В 1972 г. он был тайно рукоположен в диакона и иерея1, и с этого момента обширная научная деятельность (защита докторской диссертации, присвоение звания профессора, руководство сектором и отделом) проходит одновременно с тайным священническим служением в домовой церкви. После выхода в 1990 г. на открытое священническое служение и вплоть до 1994 г. — клирик и настоятель в московских храмах, основатель и первый ректор православных катехизаторских курсов (которыми была заложена основа сегодняшнего ПСТГУ), зав. сектором просвещения и катехизации Отдела по религиозному образованию и катехизации Московского Патриархата, первый настоятель храма Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме (будучи в это же время священником храма Преподобного Сергия Радонежского в Высокопетровском монастыре); в 1994 г. возведен в сан прото­иерея.

За этим простым перечнем фактов стоит жизнь человека, с самого детства преданного Церкви (в детской игре во дворе он на стороне белых, потому что красные не верили в Бога). В подростковые годы по благословению своего духовного отца он, не привлекая к себе лишнего внимания, разыскивал и посещал в Подмосковье семьи “лишенцев”, то есть оставленных без про­довольственных карточек священнослужителей и мирян, подвергшихся гонениям за религиозные убеждения, — для оказания им помощи (воспоминания игумении Иулиании (Каледы) и священника Кирилла Каледы). Время войны, которую он мужественно и верно (и невредимо!) прошел от начала до конца, заслужив и боевые награды, и уважение товарищей, отец Глеб называл временем “удивительной духовной свободы”. В 1944 году в письме с фронта он писал: “Нам надо отдать себя Его воле — и только. Что нам опасность? Разве наш дом здесь?”, и дальше, о строительстве защитных окопов: “В них не ощущаю потребности Разве нет у нас Сильнейшей защиты?”. Свою защищенность он определял “своей верностью”, “своим желанием Его воли над нами”. И Господь, у Которого отец Глеб всегда был священником (см. воспоминания отца Иоанна Каледы “Чу­до, связанное с отцом Глебом”), сохранил невредимым пастыря Своей Церкви.

После окончания института архимандрит Иоанн (Венд­ланд), под духовным руководством которого находился отец Глеб, благословил его на брак и на занятие наукой; спустя многие годы он же, будучи уже митрополитом, предложил отцу Глебу стать тайным священником и рукоположил его.

Опыт построения семьи (у отца Глеба и матушки Лидии Владимировны шестеро детей, семнадцать внуков), опыт пастыря, свои наблюдения, размышления, Писание, труды Отцов, — все это, осмысленное и преломленное ясным умом и духовной опытностью, легло в основу книги отца Глеба “Домашняя церковь”. Для многих читателей она стала “главным трудом отца Глеба, поскольку охватывает все аспекты повседневной жизни христианина и содержит подробные разъяснения по тем вопросам, которые волнуют каждого, но ответы на которые не так просто найти без должного духовного руководства” (“Прото­иерей Глеб Каледа как церковный писатель”). Книга пользуется неизменным спросом, не раз переиздавалась (в настоящем томе — четвертое ее издание), переведена на французский, сербский, румынский языки. В заключение книги отец Глеб пишет: «Для православного христианина семья — это его домашняя церковь, в которой он сам возрастает, сам учится духовной жизни и учит других христианская семья — это малое апостольское поле. Для тех, кто живет в браке, эти слова апостола Павла, 2 Тим 2:1–2 должны звучать так: “Богатство своей православной веры передавайте детям, чтобы те были способны научить и внуков, чтобы ваше скромное, но драгоценнейшее богатство преумножалось бы в роде вашем”».

Главные темы для отца Глеба — семья, воспитание, жизнь в Церкви — звучат и в его мемуарах “Записки рядового”, которые он посвятил “памяти дедов и батьков, меня воспитавших, моим детям и внукам, которым предстоит воспитывать младенцев”. Эти воспоминания и идущие сразу за ними воспоминания матушки Лидии Владимировны безусловно обладают большой познавательной ценностью как свидетельство о людях гонимой Церкви — но и о бесконечной красоте и глубине христианского брака.

Далее в книге помещены проповеди, большая часть которых произнесена отцом Глебом в храме преподобного Сергия Радонежского в Высокопетровском монастыре. Проповеди объединены в три группы — праздничные проповеди, группа проповедей с общим названием “Жизнь в Церкви”, покаянные проповеди, а открывает весь корпус Слово на пассии на тему Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его. Два издания проповедей давным-давно разошлись, а спрос на них есть и поныне.

Записки тюремного священника “Остановитесь на путях ваших…” открывают еще одну сторону пастырского служения отца Глеба. В конце 1991 г. он начал регулярно посещать Бутырскую тюрьму, а весной 1993 г. был назначен настоятелем восстанавливаемого им тюремного храма. “В служении людям, находящимся в узах, отец Глеб, в эту уже вечернюю пору своей жизни, видел возможность передать тот огромный потенциал веры и любви к ближнему, носителем которого он был Вот это и есть то семя, которое он сеял и которое дало такие обильные плоды” (из Слова Святейшего Патриарха). В “Записках…” отражен личный опыт пастырской работы отца Глеба с заключенными и содержится такой подробный разбор уникальности и особых проблем этой работы, что из него многое могут почерпнуть приступающие к ней. И, как традиционно для данного издания, этот труд отца Глеба оттеняется “взглядом со стороны” — воспоминаниями А. Л. Дворкина, работавшего в последние годы вместе с отцом Глебом и бывшего с ним при начале его тюремного служения, и письмами заключенных отцу Глебу и Л. В. Каледе.

Следующие разделы книги содержат те труды отца Глеба, которые не связаны непосредственно с его пастырской деятельностью, а есть скорее результат его размышлений как человека Церкви и как ученого. Это “Очерки жизни православного народа в годы гонений”, которые начинаются словами “Гонения на Церковь — это закон ее истории. Христос говорил Если Меня гнали, будут гнать и вас…”. В “Очерках…” страницы жизни Церкви после 1917 года явлены как естественное следствие положения Церкви в России еще с петровских времен. Но гонения и тяжесть положения Церкви не составляют главного содержания и сущности истории Православия в России в ХХ веке. “Это была славная, героическая эпоха, — пишет отец Глеб. — Церковь выдержала жесточайшие гонения, сохранила чистоту веры, укрепилась сонмом мучеников Она в сложнейших, небывалых в истории трудных обстоятельствах проповедовала, учила, готовила кадры духовенства, занималась апологетикой”, чему, можем мы добавить, ярким свидетельством служит жизнь самого отца Глеба.

Знания и опыт ученого, вера глубоко воцерковленного человека естественно и благодарно соединились в работах отца Глеба “Библия и наука о сотворении мира” и “Плащаница Господа нашего Иисуса Христа”. Отец Глеб говорил, что только плохая наука (которая тем самым и не наука вовсе) тщится опровергать истины веры и только плохая религия (иными словами, суеверие) восстает против науки. Отстаиванию этого тезиса и была посвящена его работа “Библия и наука о сотворении мира”. Статья о Туринской Плащанице была первой (и единственной) прижизненной публикацией отца Глеба в церковной печати. С момента ее опубликования в “Альфе и Омеге” в 1994 г. она выдержала пять переизданий (в виде отдельной брошюры) и неоднократно перепечатывалась (целиком или фрагментами) в газетах и журналах, так что общий тираж ее, пожалуй, недалек от двухсот тысяч экземпляров. Поистине захватывающая история работы с отцом Глебом над этой статьей описана в воспоминаниях М. Журинской.

Читать еще:  Какие случаи были 20 числа. какой знак Зодиака: Водолей или Козерог? Мужчины и женщины Козероги

Отец Глеб составил программу 42-часового курса лекций “Православная апологетика”, рассчитанного на слушателей первого года обучения на Православных курсах катехизаторов, и подготовил ряд лекций этого курса, которые вместе со статьей из личного архива отца Глеба “Основатель русской апологетики Ломоносов” вошли в следующий раздел книги, завершающийся воспоминаниями В. И. Гоманькова, близкого друга отца Глеба, доктора физико-математических наук, консультациями которого отец Глеб пользовался при написании работы “Библия и наука о сотворении мира”.

Отдельное место в книге занимают воспоминания об отце Глебе соучеников, учеников и коллег-геологов, которые открывают практически неизвестную церковному читателю сторону жизни отца Глеба в науке. Читать их особенно интересно потому, что они свежи, непосредственны, их авторы свободны от житийных канонов и тем самым их свидетельства весьма значимы.

Кажется почти невероятным, как могли в одной жизни поместиться все эти труды ученого, пастыря, педагога, воспитателя, солдата, но, немного зная отца Глеба, дерзну предположить, что он был бы с теми, кто, выслушав: …и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать, сказал бы только: Я сделал то, что должен был сделать.

Отцу Глебу было много дано, — и таланты, и большая жизнь в очень непростое время, и семейные радости, и испытания войной, трудами, болезнью, — и на Евангельское обетование …от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут он смог многим, очень многим ответить.

Представляя эту замечательную книгу, нельзя не отметить особых заслуг ее составителя Василия Глебовича Каледы, сумевшего не только собрать из разных источников и организовать подготовку к публикации огромного разнопланового и разрозненного материала, но и сопроводить его многими фотографиями и репродукциями живописных работ отца Глеба.

1Тайное рукоположение — рукоположение без официальной регистрации, которая в те времена была невозможна и немыслима для человека, имеющего такое образование, как у отца Глеба. Кроме того, совершаемое в те времена по инициативе архиереев, тайное рукоположение преследовало еще и цель создания группы священнослужителей, которые могли бы взять на себя пастырское окормление православного народа, если бы на Церковь обрушилась новая волна гонений, могущая поставить ее на грань полного разгрома.

Тайно рукоположенные священники совершали богослужения и требы в церквях, тщательно “законспирированных” и размещавшихся просто в жилых помещениях. О том, как в одной из комнат квартиры, где жил отец Глеб с семьей, была создана из ничего и жила домовая церковь в честь Всех святых в земле Российской просиявших, см. воспоминания детей отца Глеба — священника Кирилла Каледы и игумении Иулиании (Каледы) — и матушки Л. В. Каледы.

Коляда священник. Вера православная – глеб каледа плащаница

Плащаница Господа нашего Иисуса Христа

Профессор, протоиерей ГЛЕБ КАЛЕДА

ПЛАЩАНИЦА Господа нашего ИИСУСА ХРИСТА

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II

В течение нескольких веков в соборе итальянского города Турина хранится большое полотно длиною 4,3 м, шириною 1,1 м. На его желтовато-белом фоне выступают расплывчатые пятна коричневых тонов издали в расположении этих пятен вырисовываются неясные очертания человеческой фигуры и мужского лица с бородой и с длинными волосами. Предание гласит, что это Плащаница Самого Иисуса Христа.

Для западноевропейского обывателя второй половины XIV в. она появилась “неизвестно откуда” в местечке Лирей под Парижем, в имении графа Жоффруа де Шарни. Смерть графа скрыла тайну ее появления во Франции. В 1375 г. она была выставлена в местной церкви как истинная Плащаница Христова. Это привлекло в храм множество паломников. Тогда же возникли сомнения в ее подлинности. Местный епископ Анри де Пуатье порицал настоятеля храма за выставление ее как подлинной Плащаницы Христовой. Его преемник, Пьер д’Арси, получил от папы Климента VII разрешение выставлять Плащаницу как обычную икону, но не как истинную погребальную пелену Спасителя.

Одна из наследниц срафа де Шарни подарила Плащаницу своей подруге герцогине Савойской, супруг которой, Людовик 1 Савойский, построил в городе Шамбери прекрасный храм для реликвии. Впоследствии Савойская династия воцарилась в Италии.

‘ Эпиграф в переводе еп. Кассиана (Безобразова).

Хотя в разных городах показывались подложные плащаницы, но только эта воспринималась массовым народным сознанием как истинная. Она трижды горела и чудом сохранилась. Чтобы отчистить от копоти и убедиться в ее ненарисованности, ее несколько раз варили в масле, стирали, изображение оставалось.

В 1578 г. престарелый архиепископ Милана Карл Борромео, причисленный католической церковью к лику святых, пошел зимой из Милана в Шамбери на поклонение Святой Плащанице. Чтобы избавить старца от перехода через зимние Альпы, Плащаницу вынесли ему навстречу. Встреча произошла в Турине, в соборе св. Иоанна Крестителя, где она по благословению владыки и покоится в настоящее время. В XVIII в. революционные войска Франции под командованием Бонапарта разрушили собор в Шамбери, где некогда хранилась святыня, а Турин оказался в стороне от всех бурных событий и до сих пор хранит святыню всего христианского мира.

История Плащаницы сложна и богата событиями. Важнейшие из них для верующих – погребение и воскресение Христа, а для всех – явление ее безбожному миру на пороге XX в.

В 1898 г. в Париже проходила международная выставка религиозного искусства. На нее привезли и Плащаницу из Турина, представив ее как плохо сохранившееся творение древних христианских художников. Плащаницу повесили высоко над аркой, а перед закрытием выставки решили сфотографировать. 28 мая археолог и фотограф-любитель Секондо Пиа сделал два снимка. Один негатив оказался испорченным, а другой, размером 60х50 см, вечером того же дня он опустил в проявитель и оцепенел: на темном фоне негатива выявлялся позитивный фотографический портрет Христа Спасителя – Лик с неземным выражением красоты и благородства. Всю ночь просидел Секондо Пиа в благоговейном созерцании, не отрывая глаз от портрета так неожиданно представшего у него в доме Христа Спасителя.

“Святая Плащаница Христова, – размышлял он, – сама каким-то невообразимым образом представляет собою фотографически точный негатив; да еще с

ромным духовным содержанием! Этой Святой Плащанице, этому удивительному в человеческий рост негативу гораздо больше тысячи лет. А ведь нашей-то новоизобретенной фотографии всего лишь 69 лет. Тут, в этих коричневых отпечатках из Гроба Господня, кроется необъяснимое чудо'”.

Каков был смысл явления Святой Плащаницы Христовой в конце XIX в.?

Это было время, когда человечество отходило от веры. Мировоззрением становилась наука, развивалось убеждение, что в будущем, притом скором, по математическим формулам можно будет рассчитать движение всех частиц вселенной во времени и пространстве. В разговорах часто употреблялась формула “наука доказала”. В разговоре с митрополитом Филаретом (Дроздовым) один очень самоуверенный молодой человек сказал: “А Вы знаете, Владыко, что наука доказала, что Бога нет?” Митрополит ответил: “Царь Давид тысячелетия назад писал: Рече безумец в сердце своем честь Бог”^.

Со второй половины XIX в. заметно усилились антихристианские выступления в дворянских и интеллигентских салонах, в лекториях и печати. Широкое распространение получили и работы протестантских теологов, профессоров и доцентов (Штрауса, Фердинанда и Бруно Бауэров), отрицавших божество Иисуса Христа. Кроил Евангелие по своему уразумению Лев Толстой, заветной мечтой которого было основать новую религию. Образ сентиментального моралиста, любодея и любимца женщин рисовал Ренан в своей некогда очень популярной книге “Жизнь Иисуса”. Он, как и Толстой, отрицал Божественность и чудеса Христа. Его произведение наш выдающийся духовный писатель епископ Михаил (Грибановский) назвал “Евангелием мещан”. Успех этих и других подобных работ объясняется тем, что многие в обществе в своем земном самодовольстве и человеческой гордости не хотели принять Божество Господа нашего Иисуса Христа и Его

С. Пиа опубликовал свои воспоминания о фотографировании Туринской плащаницы в 1907 г. Отрывки из них цитировались разными авторами. ^ Ссылка на Пс 13:1.

са, которые не в состоянии была объяснить детерминистская наука XIX и начала XX веков. Считалось, что миф о Христе возник вокруг исторической личности Иисуса из Назарета, – идея старая, берущая свое начало от первых веков, в частности, от Цельса.

Читать еще:  Лунные дни в январе. Неблагоприятные лунные дни в январе для начинаний

Но вершиной всей этой антихристианской якобы научной литературы были труды профессора теологии и истории Дрэвса. Он доказывал, что и никакого Иисуса из Назарета не было, что Христос и другие евангельские персонажи вроде Пилата и т.д.- это мифические личности без каких-либо реальных исторических прообразов, что Христос – это народный миф о Солнце. Его книга встретила радостно-сочувственный прием в широких кругах общества. Долгое время в советских изданиях и школах утверждалось: наука доказала, что Христос – это миф.

Тайный священник, куриные окорочка и письмо с того света

Как-то так сложилось, что я стала прихожанкой храма Святой Троицы на Грязех, где настоятелем является протоиерей Иоанн Каледа. Мне посчастливилось познакомиться со многими членами этой замечательной семьи – с матушкой Иулианией – настоятельницей Зачатьевского монастыря, с отцом Кириллом – настоятелем храма Новомучеников и Исповедников Российских в Бутове, с Василием Глебовичем, врачом-психиатром и другими.

Отец Иоанн, продолжая дело отца, тоже несет бремя тюремного служения. А мы, его паства, помогаем ему в этом чем можем. Я много лет веду переписку с заключёнными. Жалею и молюсь о них. Среди узников особую «статью» составляют заключенные с пожизненным лишением свободы (ПЛС), бывшие смертники. Эти люди никогда больше не выйдут на свободу, не увидят своих близких, не похоронят родителей. Им суждено жить в суровейших условиях, в камерах с холодными голыми серыми стенами, где табуреты прибиты к полу, где еду подают в «кормушки» на специальной деревянной лопатке – таким терять нечего. Похоронят их здесь же, и на могиле не будет ни имени, ни фамилии, ни креста. Эти живые люди для мира уже мертвы. Но Господь по-иному судит, и дает им надежду на спасение, а нам через них – порой совершенно неожиданное утешение. Пример тому – письмо от пожизненно заключённого Вадима К., попавшее ко мне в день рождения отца Глеба Каледы.

В письме Вадим пояснял, что его нашла сама матушка Лидия после смерти отца Глеба. Она считала, что после смерти мужа не имеет права оставить заключённых, которых окормлял её супруг, она должна продолжать его дело. Эти фотографии высылала ему она, а Вадим посчитал, что мне они нужнее. Я повесила их на стену над моим столом в комнате тюремного служения при храме, как наглядное напоминание о послушании, которое я несу.

Пробежав глазами письмо, я убрала фотографии и письмо в конверт и отправилась в монастырь. В тот вечер на панихиду приехало много народа. Плечом к плечу стояли в белых одеяниях два брата-священника – отец Иоанн и отец Кирилл. Приехал отец Димитрий (Смирнов). Его появление вызвало лёгкое оживление и улыбки. Стоя за его спиной, я удивилась, как хорошо он поет всю панихиду по памяти. Незаметно вошёл владыка Пантелеймон (Шатов) в простом монашеском облачении, скромно прошел к окну и встал возле клироса, стараясь не привлекать к себе внимания. Мы молились, вспоминая отца Глеба, и на сердце было светлое, радостное чувство высокого торжества. Совсем не было печали.

Когда панихида закончилась, нас пригласили в трапезную. С правой стороны стоял портрет отца Глеба, с левой – его супруги. Незадолго до своей кончины, по благословению известного оптинского старца архимандрита Илия (Ноздрина), Лидия Владимировна, дочь священномученика Владимира Амбарцумова, приняла монашество. Её постригли с именем Георгия.

На стендах в трапезной были выложены личные вещи отца Глеба, его ордена и медали – ведь во время Великой Отечественной войны он был связистом, то есть всегда был на передовой.

Сколько было сказано теплых слов! Многие, очень многие, в том числе и дети, хотели поделиться своими воспоминаниями об этом необычайном человеке, который в безбожном советском обществе 18 лет был тайным служителем алтаря. Владыка Арсений, викарий Святейшего Патриарха Кирилла, сказал, что, конечно же, главное достояние ушедших родителей – это их дети.

Мне особенно запомнилось выступление бывшего начальника Бутырки Геннадия Николаевича Орешкина. К этому СИЗО у меня особое отношение. Мы ходим туда на православные праздники. Это и Покров, и Крещение, и Пасха. Посчастливилось мне попасть туда и на установку креста на куполе тюремного храма после 90-летнего перерыва. Но самым сильным впечатлением было посещение «шестого коридора» – коридора смертников, как его называли раньше. Теперь там содержатся заключенные, приговоренные к пожизненному лишению свободы.

Итак, Геннадий Николаевич Орешкин. Человек он сам по себе удивительный и достоин отдельного рассказа. В нём сочеталось, казалось бы, несовместимое – выпускник консерватории, он участвовал в мероприятиях по ликвидации национальных конфликтов. За его спиной Нагорный Карабах, Средняя Азия, Баку.

С чувством юмора он рассказывал о том, как однажды они с отцом Глебом решали, как на праздник Пасхи угостить заключенных. Отец Глеб попросил его покрасить яйца, но это было невозможно. В Бутырской тюрьме в то время содержалось 8 тысяч человек, спали в 3 смены. Как покрасишь такое количество яиц? Тогда отец Глеб предложил: «Ну, хорошо, не можешь яйца покрасить – давай пирожков напечём».

– Какие пирожки? Где я столько духовок возьму? У меня пищеблок – и тот не работает.

В ответ прозвучало:

– Я не знаю, что ты сделаешь, и как ты это сделаешь, но ты должен что-то придумать.

И Геннадий Николаевич придумал. Он обратился к одному знакомому бизнесмену из числа бывших «авторитетов», пригласив его к себе. Они, как полагается, выпили, обсудили это дело, а к празднику к СИЗО подъехала здоровая фура с «ножками Буша».

– Прекрасная пасха была, – вспоминал Геннадий Николаевич, – крестным ходом шли, а потом заключённым вместо яиц по окорочку выдали. Только меня чуть с работы не выгнали. Кто-то доложил «наверх», оттуда позвонили и влепили мне строгий выговор. Сказали, что в стране голод, детей в садиках нечем кормить, а ты, мол, бандитов курами кормишь.

Он ушёл из жизни ровно через полгода – этот светлый мужественный человек, музыкант, посвятивший свою жизнь и силы служению ближним.

В конце вечера мы посмотрели новый фильм – «Коридор номер шесть», посвященный отцу Глебу. Потом всем гостям преподнесли в подарок новую книгу о нем. Воспользовавшись моментом, я взяла автографы у членов семьи и Геннадия Орешкина. Возвращаясь домой, я думала о том великом утешении, которое дает нам Господь: через молитву почувствовать, что ушедшие от нас близкие и дорогие нам люди рядом, что они помнят и любят нас.

Вскоре я получила письмо из ИК-1 в Мордовии от незнакомого человека. Оно не требует особых комментариев. Знакомьтесь: Саша Сидей [1] .

Здравствуйте, уважаемая Лариса Сергеевна!

Пишет Вам осужденный к пожизненному заключению Александр. Я близкий знакомый Вадима. Он много рассказывал о Вас, а также давал читать Ваши заметки о путешествии по Сербии, Германии, Франции. Попросив разрешения у Вадима и с его согласия, я решил написать Вам, тем более, что побудило меня написать Вам – Ваше знакомство с семьей Калед. Но начну по порядку.

С первых строк хочу попросить Вашего снисхождения к моей неграмотности и к плохому почерку, простите, пожалуйста. А также примите этот полевой цветочек в знак нашего знакомства, пусть он порадует Ваше доброе сердечко и чистую душу. Этот цветочек вырос на нашей лужайке возле корпуса. Пусть он будет приветом из Сосновки! Примите поздравление со святым праздником Покрова Пресвятой Богородицы! Да поможет Она Вам на Вашем жизненном пути!

Знаком я с Вадимом с первых дней его пребывания здесь на ПЛС. Прожили мы с ним самые тяжелые дни в этих условиях около трех лет. Стал он для меня братом, родная душа. При мне он преобразился, крестился, стал жить с Богом. Удивительной и чистой он души человек. Он много мне дал в познании себя. Хотя я вернулся к Богу после «страны далеча» еще в 90-х гг., но видя его покаяние, видя его стремление к Богу, о многом задумался, пробудился от спячки. (…)
А я сюда в Сосновку приехал из Москвы, где шесть лет провел в Бутырской тюрьме на «шестом» коридоре в камере смертников. В 94-м году Господь свел меня с отцом Глебом Каледой в последние его посещения нас, «смертников».

Читать еще:  Когда можно посещать усопших на кладбище. Почему нельзя ходить на кладбище в воскресенье

Вы, дорогая Лариса Сергеевна, по своей духовности можете себе представить, чем для меня стал о. Глеб – именно образом Божьим, тем, пред которым я смог стать на колени и, как блудный сын, сказать: «Прости, Отец, Своего блудного сына». Хоть мы виделись с о. Глебом всего три раза, но он мой духовный отец, взявший на себя мое тяжкое бремя грехов.

Может, Вы читали его строки из беседы с м. Иулианией, или еще с кем-то, о том, что болезнь тяжелая, которой он болел, была следствием исповедей нас, «смертников». И это правда. Он многих из нас омыл, очистил и направил к Богу.

В каком смраде я жил, в каких клоаках вымазался, до какой степени опустился в бездну адову, только Богу известно, и отец Глеб не возгнушался, не отринул, хотя по-человечески такое вынести трудно.

О первой моей встрече с о. Глебом Вы можете прочитать в книге об о. Глебе, вышедшей к 85-летию под рубрикой «Письма к м. Лидии – воспоминание об о. Глебе». Последнее письмо – моё. В нем я пишу, как о. Глеб приходил к нам, не боясь нас, «матёрых преступников», которые попрали всё и вся – и Божеские, и человеческие законы, как он меня исповедал, а потом через пару дней причастил, как я видел его преображённым, когда сидел у ног его.

Помню, как он в последний раз приехал к нам на «скорой помощи» из больницы, чтобы навестить «своих смертников». Приехал просто навестить с гостинцами: привез пару бананов, зеленый лучок, пару яблок. Было это, кажется, в конце сентября. За месяц до операции и ухода ко Господу. Тяжело больной телом, он пришел к тяжело больным душой. Трудно описать те чувства, которыми наполнилась душа при его посещении тогда. Может, Вам покажутся дерзновенными мои строки, но было что-то родное в этой последней встрече с о. Глебом, – как отец он навестил в больнице своих детей. После ухода о. Глеба (он спешил вроде встретиться с начальником тюрьмы) я не выдержал, расцеловал продукты и расплакался.
Если я не ошибаюсь, то об уходе о. Глеба в мир иной нам сообщил в конце ноября Сережа Хализев. Он посещал вместе с о. Глебом Бутырку и рассказывал, как всё случилось, как прошли похороны, отпевание. Двоякие чувства обуревали наши души с этим печальным известием: горе, как естественное восприятие печальной вести, но и какое-то неведомое светлое чувство – надежда, вера. Что о. Глеб не оставил нас, он предстоит перед Богом и молится за нас. Наше неофитство базировалось тогда на основании, положенном о. Глебом, и мы «пылали» Верой и Надеждой на Бога, чувствовали присутствие Божие именно там, где по человеческой мерке его не может быть, там, где собраны воры, убийцы, насильники, приговоренные за свои злодеяния к смерти.

Может Вам, дорогая Лариса Сергеевна, покажется невероятным, но если меня сейчас спросить о моем счастливом времени жизни, я скажу, что там, на коридоре смертников, всё было как-то светло – и в душе, и вокруг, хотя я даю себе отчет, что нас окружали мрачные стены, отделанные «шубой». Вы, наверное, помните старые «хрущевские» дома, наружная побелка которых была покрыта цементной шершавостью, а сверху – известью. Вот такой «шершавостью», только более крупной, были покрыты наши стены внутри камеры, и называли её мы, да и строители в своем лексиконе – «шубой», а еще бетонное ложе и столик у возглавия. Да и «аура зловещая», как сказал один офицер из охраны на прогулке, беседуя с нами с «мостика», характеризуя наш коридор… А все же для меня милее в жизни нет времени, чем время тех лет. (…)

К отцу Глебу применительны слова апостола Павла: «Я насадил, Аполлос поливал, а возрастил Бог…» Отец Глеб насадил в нас веру, направил наш путь к Богу. После отца Глеба нас посещали и «поливали» такие столпы духовности, как о. Николай Ведерников и о. Николай Матвиенко, которые своей любовью, милосердием, пониманием наших исстрадавшихся душ, как чуткие врачи, «лечили» наши души. Я позволю такое сравнение: о. Глеб, как реаниматор, сделал срочную операцию, вскрыв гнойник в душах наших, и вычистил всю нечистоту греховности, а батюшки провели «послеоперационный период» – научили по-новому смотреть на мир, ходить в этом мире, выбирая чистые места. Как сказал о. Николай Матвиенко: «Вы здесь духовно, как монахи в келье, учитесь помнить о Боге». Слава Богу за все!
Я до сих пор чувствую присутствие и помощь о. Глеба, встаю и ложусь с ним. Всегда рядом его фотография, его обвораживающая, нежная, добрая и любящая улыбка. Своими словами помолюсь Господу: «Упокой Господи усопшего раба Твоего, протоиерея Глеба, и по его святым молитвам помилуй и благослови». Потом прошу о. Глеба о помощи, о прощении. Знаю, что недостоин называться сыном духовным, но верю в его отцовскую любовь.

(…) Так что о. Глеб невидимо до сих пор с нами, помогает нам преодолевать невзгоды этой арестантской жизни, ведет по пути к Богу и поддерживает мир между нами.

Мы втроем и ещё один парень уехали из Бутырки вместе 22 апреля 1999 г. сюда, в Сосновку. Примечателен был отъезд тем, что с утра о. Николай Матвиенко отслужил Пасхальную Божественную Литургию, и только мы причастились, и закончилась служба, как нас заказали на этап. По приезде сюда меня и Андрея поместили в одну двухместную камеру. Потом через четыре месяца заехал к нам Вадим, и так мы втроем прожили чуть больше трех лет. А Игорь жил с Лешей. Потом арестантские перипетии разводили нас и сводили. И вот в прошлом году, в августе, мы вчетвером соединились и живем вместе в четырехместной камере.

(…) Мне 44 года, Игорю – 52, Андрею – 47, Леше – 40. Живем, слава Богу, дружно. Все православные, по возможности исповедуемся и причащаемся у нашего батюшки Евгения. Он, кстати, знаком с о. Иоанном Каледой и, когда бывает в Москве, то посещает Ваш храм и о. Иоанна.

На территории нашей зоны в 2007 г. построили небольшой деревянный храм о пяти куполах. Освящен он был в январе 2008 г. в честь Святителя Николая Чудотворца. Финансировал строительство храма один бывший «авторитет» в уголовном мире, но пришедший к Богу, и теперь, как бизнесмен, строит храмы по зонам. Звать его Олег Калашников. Он снял несколько документальных фильмов о строительстве и освящении храмов в колониях, и о нашем храме. В этом фильме сняты Андрей и я. Дело в том, что мы вчетвером по возможности и силам немного участвовали в строительстве храма: шлифовали деревянные изделия перед их грунтовкой и покраской. И нас двоих «по выборному совету» пустили принять участие в освящении храма. Чувств души не опишешь, когда мы были там. И лучше не напишешь, как только словами послов святого Владимира: «не знаем, где мы были: на Небе или на земле…»

Отец Евгений, местный священник, перед тем, как посетить нас со Святыми Дарами, служит в этом храме. Примерно полтора года, как он нас посещает. Он живет здесь же, в Сосновке, и окормляет пару близлежащих зон. Слава Богу, раз в два месяца мы имеем возможность исповедоваться и причащаться. Просим Ваших святых молитв о нас, рабах Божьих, Андрее, Игоре, Алексее и Александре. (…)
Дай Бог Вам всего самого хорошего, чистого и прекрасного. С искренним уважением – Саша непутевый.

Да хранит Вас Бог!

Уже 2 года я переписываюсь с Сашей, и полюбила его за нежную, чуткую, открытую душу. Читая эти письма, постоянно примеряю всё к себе, к своей жизни. Благодарю Бога за знакомство с ним. И каждый раз, беря в руки такое письмо, вспоминаю отца Глеба и его удивительный, бесценный дар любви к этим людям. Вечная ему память!

Источники:

http://azbyka.ru/otechnik/Gleb_Kaleda/
http://www.litmir.me/br/?b=77761&p=7
http://pravoslavie.ru/66316.html

Ссылка на основную публикацию
Статьи на тему: