Хайдеггер мартин – цитаты, афоризмы, высказывания, фразы. Мартин хайдеггер – философия, цитаты
Содержание
Хайдеггер мартин – цитаты, афоризмы, высказывания, фразы. Мартин хайдеггер – философия, цитаты
Афоризмы, цитаты, высказывания, фразы – Хайдеггер Мартин
-
Творение удерживает открытость мира.
Сущность человека покоится в его экзистенции.
Человек не господин сущего. Человек пастух бытия.
Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.
Время – вещь, о которой идет дело, наверное, все дело мысли.
У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.
Человек – носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.
Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык.
Вина отдельного человека остается на нем и она тем устойчивее, чем он отдельнее.
Такой вещи как человек, являющейся человеком благодаря самому себе не существует.
Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия.
В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии.
Мы ощутим его присутствие во всяком простом, достаточно свободном от предрассудков осмыслении сущего в его данности и подручной близости.
Неопределенность того, перед чем и от чего берет нас ужас, есть вовсе не простой недостаток определенности, а сущностная невозможность что бы то ни было определить.
Просвет протяжения наступающего, осуществившегося и настоящего сам допространственный, только поэтому он может вмещать пространство, то есть иметь место.
Смысл бытия никогда не может быть поставлен в противоположение к сущему или к бытию как опорному “основанию” сущего, ибо “основание” становится доступно только как смысл, пусть то будет даже бездна утраты смысла.
Тупик ли область истины бытия или она тот простор, где свобода хранит свое существо, — пусть каждый об этом судит, сам попытавшись пройти указанным путем или, что еще лучше, лучшим, т. е. проторив путь, соразмерный вопросу.
Человек, скорее, самым бытием сброшен в истину бытия, чтобы, экзистируя таким образом, беречь истину бытия, чтобы в свете бытия сущее явилось как сущее, каково оно есть. Для человека, однако, остается вопрос, осуществится ли его существо так, чтобы отвечать этому событию.
Я могу посвятить жизнь работе, науке, обогащению, чему угодно другому, но человеком остаюсь, лишь выбирая одну возможность либо другую. По этой причине, не имея возможности избежать выбора, человек на что-то решается и непременно рассеивается в неподлинной экзистенции.
Человек обладает свободой не как свойством, а как раз наоборот: свобода, экзистентное, раскрывающееся Dasein владеет человеком и притом изначально, так что исключительно она сообщает человеку соотнесенность с сущим в его целом.
Насколько существо человека не сводится к животной органике, настолько же невозможно устранить или как-то компенсировать недостаточность этого определения человеческого существа, наделяя человека бессмертной душой, или разумностью, или личностными чертами. “сущность” человека – покоится в его экзистенции.
Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе — значит, увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл — суть осмысления. Осмыслением подразумевается больше, чем просто осознание чего-либо. Мы еще далеки от осмысления, пока просто что-то сознаем. Осмысление требует большего. Оно — отданность достойному вопрошания.
Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления. И все же каждый может выйти в путь размышления по-своему и в своих пределах. Почему? Потому что человек – это мыслящее, т. е. осмысляющее существо. Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется “перепрыгнуть через себя”. Достаточно остановиться на близлежащем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас – здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас – в настоящий час мировой истории.
Афоризмы от Мартина Хайдеггера
У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.
(эпоха, величие)
Вина отдельного человека остается на нем и она тем устойчивее, чем он отдельнее.
Человек – носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.
Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия.
Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.
Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык.
(мысль, язык)
Неопределенность того, перед чем и от чего берет нас ужас, есть вовсе не простой недостаток определенности, а сущностная невозможность что бы то ни было определить.
Такой вещи как человек, являющейся человеком благодаря самому себе не существует.
(человек)
Человек не господин сущего. Человек пастух бытия.
(человек)
Время – вещь, о которой идет дело, наверное, все дело мысли.
(время)
Смысл бытия никогда не может быть поставлен в противоположение к сущему или к бытию как опорному «основанию» сущего, ибо «основание» становится доступно только как смысл, пусть то будет даже бездна утраты смысла.
(экзистенциализм)
Человек обладает свободой не как свойством, а как раз наоборот: свобода, экзистентное, раскрывающееся Dasein владеет человеком и притом изначально, так что исключительно она сообщает человеку соотнесенность с сущим в его целом.
(экзистенциализм)
В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии.
Творение удерживает открытость мира.
Я могу посвятить жизнь работе, науке, обогащению, чему угодно другому, но человеком остаюсь, лишь выбирая одну возможность либо другую. По этой причине, не имея возможности избежать выбора, человек на что-то решается и непременно рассеивается в неподлинной экзистенции.
(экзистенциализм)
Тупик ли область истины бытия или она тот простор, где свобода хранит свое существо, – пусть каждый об этом судит, сам попытавшись пройти указанным путем или, что еще лучше, лучшим, т. е. проторив путь, соразмерный вопросу.
(экзистенциализм)
Просвет протяжения наступающего, осуществившегося и настоящего сам допространственный, только поэтому он может вмещать пространство, то есть иметь место.
Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе – значит, увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл – суть осмысления. Осмыслением подразумевается больше, чем просто осознание чего-либо. Мы еще далеки от осмысления, пока просто что-то сознаем. Осмысление требует большего. Оно – отданность достойному вопрошания.
Насколько существо человека не сводится к животной органике, настолько же невозможно устранить или как-то компенсировать недостаточность этого определения человеческого существа, наделяя человека бессмертной душой, или разумностью, или личностными чертами. «Сущность» человека – покоится в его экзистенции.
Сущность человека покоится в его экзистенции.
Афоризмы и цитаты Мартина Хайдеггера
Мартин Хайдеггер, (1889–1976), немецкий историк, философ
Американизм есть нечто европейское.
Антропология есть такая интерпретация человека, которая в принципе уже знает, что такое человек, и потому никогда не способна задаться вопросом, кто он такой.
Борьба между теми, кто у власти, и теми, кто хочет власти, с обеих сторон есть борьба за власть.
Восторг подобен намеку, посылающему, отсылающему, зовущему.
Война стала разновидностью того истребления сущего, которое продолжается при мире.
Всегда человек властно захвачен судьбой раскрытия потаенности. Однако его судьба – никогда не принудительный рок. Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаенности — это риск
Все гуманитарные науки и все науки о жизни именно для того, чтобы остаться строгими, должны непременно бьггь неточными.
Все искусство в своем существе есть поэзия.
Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык
В споре одно поднимает другое над собой.
Вся борьба за власть заранее уже подвластна власти.
Всякое истолкование основывается на понимании.
В художнике исток творения. В творении исток художника. Нет одного без другого.
Где не хватает слова, там нет вещи.
Говорение само по себе есть уже слушание. Это — слушание языка, которым мы говорим.
Дар речи отличает человека, только и делая его человеком.
Диалектика — диктатура несомненности, о которой не спрашивают. В ее сетях испускает дух любой вопрос.
Двоеточием нечто приоткрывается.
Действительность искусства — в творении.
Для восточноазиатских и европейских народов существо языка остается совершенно различным.
Для камня нет мира. И для растения, и для животного тоже нет мира — они принадлежат неявному напору своего окружения.
Для речи нужны говорящие.
Допустить сказать себе то, что достойно мысли, значит — мыслить.
Есть два основных условия подлинного взаимоуразумения — неустанная воля к тому, чтобы слушать друг друга, и твердая внутренняя решимость следовать своему собственному предназначению.
Желание иметь этику тем настойчивее понуждает к своему удовлетворению, чем настойчивее потерянность человека, будь то очевидная, будь то утаиваемая, разрастается до неизмеримости.
Живопись по-своему длится.
Запрет связан с отказом.
Искусство — это только слово, которому уже не соответствует никакая действительность.
Исток чего-либо есть происхождение его сущности.
Каждая вещь есть лишь то, что она считается.
Колебание оправданно, когда медлительность опирается на осторожность.
Каждое произнесенное слово есть уже ответ.
Каждый всегда пребывает в диалоге со своими предшественниками; еще больше, возможно, и сокровеннее — со своими потомками.
Картина висит на стене, как висят на стене охотничье ружье и шляпа.
Конец может длиться дольше, чем вся предыдущая история.
Конспекты, разумеется, мутные источники.
Крестьянская память отмечена верностью — простой, надежной, неослабной.
Кто никогда ничего не говорит, в нужный момент не способен молчать. Только в подлинной речи возможно настоящее молчание.
Люди заняты изобретательством.
Люди не хотят видеть потому, что иначе им пришлось бы признать, что фундамент, на котором они строят одну разновидность метафизики за другой, вовсе не фундамент.
Малое расстояние — еще не близость. Большое расстояние — еще не даль.
Миру, который стал картиной, свойственно быть новым.
Мужество придает уверенность тем, кто стремится понять друг друга, придает им уверенность в себе, и только благодаря этом>’ они могут открываться друг другу.
Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они еще неприметнее, чем борозды, которые медленным шагом проводит по полю крестьянин.
Молчать не значит быть немым.
Намеки нас подзывают. Намеки нас предостерегают. Намеки нас приближают к тому, от чего они неожиданно до нас доносятся.
Нам нужно избегать только одного — поспешного превращения вещи и творения в разновидности изделия.
На письме у мысли легко пропадает подвижность.
Наука не хочет ничего знать о Ничто.
Наш путь — путь мысли.
Незванная простота вдруг входит в людей и, однако, нуждается в том, чтобы вызревать и цвести долго.
Неприметная вещь упорнее всего противится усилиям мысли.
Нигилизм — не только процесс обесценивания верховных ценностей, не есть он и простое изъятие этих ценностей. Уже вкладывание этих ценностей в мир есть нигилизм.
Никто не может одним скачком выпрыгнуть из круга господствующих представлений.
Обывательское мнение видит в тени только нехватку света, если не его отрицание. На деле, однако, тень есть явное, хотя и непроницаемое свидетельство потаенного свечения.
Одного собственного усилия никогда не достаточно.
Осмысление есть мужество ставить под вопрос прежде всего истину собственных предпосылок и пространство собственных целей.
Осмысление — отданность достойному вопрошания.
Ответ по существу есть лишь начало ответственности. Поэтому подлинный вопрос найденным ответом и не снимается.
Отказ не отнимает. Отказ одаривает. Одаривает неисчерпаемой силой простоты.
Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет.
Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе, — значит увидеть ее смысл.
Почва есть основа для корня; в ней он забывает себя в пользу дерева.
Признак истинного взаимопонимания еще и в том, что оно никогда не рассчитывает на мгновенный успех и твердые результаты.
Прозрение озаряет человека.
Простор есть высвобождение мест.
Ритм наделяет покоем.
Самое низкое, унижающее само себя, расположение духа — это ненависть; несвобода в ее совершенстве, раздувающаяся до надменности пустота.
Связь человека с бытием темна.
Сказать и говорить — не одно и то же. Человек может говорить, говорить без конца, но так ничего и не сказать. Другой, наоборот, молчит, он не говорит, но именно тем, что не говорит, может сказать многое.
Страх перед чем-то касается всегда каких-то определенных вещей.
Странствие на пути к тому, что достойно вопроса, — не авантюра, а возвращение домой.
Существо техники таит в себе — чего мы меньше всего ожидаем — возможные ростки спасительного.
Тайна только тогда тайна, когда не выходит наружу даже то, что тайна есть.
Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.
Творение есть символ.
Творение удерживает открытость мира.
Только там, где художественное произведение стало предметом, оно оказывается годным для выставки или музея.
Только тот, кто уже понимает, может вслушиваться.
Только человек умирает. Животное околевает.
Точное мышление никогда не есть самое строгое мышление.
Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе.
Ужасом приоткрывается Ничто.
Ужас перебивает в нас способность речи. Ужас уводит у нас землю из-под ног.
У каждой вещи свое время.
Ужас — с нами. Он только спит. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии. Он постоянно готов ворваться к нам, и все же врывается лишь очень редко.
У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.
Философия есть нечто такое, что касается каждого.
Форма и содержание — это расхожие понятия, под которые можно подвести все и вся.
Чего еще ждет наш беспомощный страх, когда потрясающее уже стряслось?
Человек — носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.
Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному, тем более вопрошающими мы становимся. Ибо вопрошание есть благочестие мысли.
Чем радостнее радость, тем чище дремлющая в ней скорбь. Чем глубже скорбь, тем призывнее покоящаяся в ней радость. Скорбь и радость переливаются друг в друга.
Источники:
http://aphorism-citation.ru/index/0-170
http://stuki-druki.com/Aforizmi-Heidegger.php
http://citaty.su/aforizmy-i-citaty-martina-xajdeggera
Загрузка...
