Филарет (Дроздов), митрополит. Пушкин и Филарет

К литературной переписке митрополита Филарета и А. С. Пушкина

Приведем тексты и попытаемся определить источники, послужившие для их написания. Вот что написал поэт:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.

Пушкин, продолжая тему, пишет своего рода исповедь:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.

(В другой редакции:

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.)

Первое стихотворение, побудившее владыку Филарета взяться за перо, было написано в 1828 году и помечено днем рождения поэта. Эта дата усугубляет тяжесть настроения, выраженного в стихотворении.. Кажется, именно эта тяжесть и подвигла чрезвычайно занятого митрополита, постоянного члена Святейшего Синода, протянуть «руку общения» (Гал. 2: 9) талантливому поэту в трудные минуты его жизни.

1828 год был для А. С. Пушкина годом решения одного из тяжелейших вопросов его нравственной и творческой жизни и во многом определил общественную позицию Пушкина 30-х годов. Известно, что примерно с июня 1828 года, то есть почти сразу после дня рождения поэта, начинает работу комиссия по делу о «Гаврилиаде». Пушкин внешне с иронией, но внутренне тяжело переживал события этих дней. Его самого коснулось теперь то. что он писал двумя годами раньше в «Записке о народном воспитании»: «Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за возмутительную – исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело ужасное и, к несчастью, слишком у нас обыкновенное».

Возможно, что стихотворение «Дар напрасный…» родилось именно в тревожные для него дни, а дата, подчеркивающая тщетность его рождения и предназначения, поставлена в отчаянии. (Пушкин иногда ставил фиктивные, но значимые для него даты под своими произведениями.) Известно, что работа комиссии закончилась закрытием темы и прощением поэта, приуроченным – случайно или нет – к 19 октября того же года (дню лицейской годовщины). Под этим числом читаем у Пушкина:

Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.

В самом деле, 19 октября датируется подорожная: поэт ехал в тверскую деревню Малинники.

Митрополит Филарет, отвечая на вопрос, зачем человеку дана жизнь и зачем она «на казнь осуждена», пишет: «Не без воли Бога тайной», то есть таинственной, сие совершается. Другими словами, Господь наш, желая «всем спастись и придти в познание (разум – в славянском тексте) истины» (1 Тим. 2: 4), по Своему милосердию наказывает человека, то есть ограничивает его возможности, которые человек использует для удовлетворения своих похотей (см.: Иак. 4: 1–5). Поэтому-то Господь наказывает человека, воспитывая его с отцовской строгостью (см.: Рим. 11: 22; Евр. 12: 1–29) и заботясь о нем как о сыне, чтобы человек не погиб и не подпал под суд вместе с погибающим в растлении, не верующим в своего Создателя миром (1 Кор. 11: 32). Святой апостол Павел, объясняя наши временные страдания здесь, на земле, пишет: «Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли такой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы – незаконные дети, а не сыны» (Евр. 12: 7–11). В другом месте читаем: «Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1 Кор. 11: 31–32), ибо Бог посылает наказание, «чтобы нам иметь участие в святости Его» (Евр. 12: 10). И воля Божия о нас, по словам апостола Павла, освящение наше, «чтобы мы воздерживались от блуда; чтобы каждый из нас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как язычники, не знающие Бога» (1 Фес. 4: 3–5). Отвечая Пушкину, митрополит Филарет имел в виду, конечно же, эти строки Священного Писания, говоря о таинственной силе Божией, пресекающей греховный путь грешника и привлекающей его к участию в святости Бога.

Что А. С. Пушкин в своей юности правильно понимал и чувствовал богообщение, митрополит, как тонкий психолог и педагог, мог заметить во время посещений лицея. У самого Пушкина в стихотворении «Безверие» (1817) читаем о том, что к неверующему в Бога «не простирается из-за пределов мира… мощная рука… с дарами мира», причем мира духовного (согласно старой орфографии, это слово – мир – и написано через и-восьмеричное). Как просвещенный человек и поэт, владыка Филарет, конечно, знал это стихотворение лицеиста, тем более, что оно было опубликовано В. Л. Пушкиным в «Трудах Общества любителей российской словесности Московского университета» (1818, ч. XII). В этом стихотворении есть и такие строки, обращенные к праведникам, считающим «мрачное безверие пороком»:

Смирите гордости жестокой исступленье:
Имеет он права на наше снисхожденье,
На слезы жалости; внемлите брата стон,
Несчастный он злодей, собою страждет он.

Не потому ли взялся за перо владыка Филарет, исполняя свой долг архипастыря и учителя? Он, мудро руководя поэтом в поисках виновника его душевных и умственных терзаний, указывает ему: ведь ты сам писал некогда, что не имеющий общения с Богом и Творцом своим «страждет собою»:

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Зная, что юный Пушкин мог видеть «мощную руку» Божию, простирающуюся «из-за пределов мира с дарами мира» духовного, владыка Филарет так и напоминает ему о Боге:

Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум…

Участие столь знаменитого церковного и государственного деятеля не оставило поэта равнодушным. Узнав о стихотворении владыки от Е. М. Хитрово и еще не прочитав его, Пушкин пишет ей, что это «большая удача». Свое стихотворение «Дар напрасный…» здесь он называет «скептическими куплетами»: состояние души поэта в эту минуту понятно – острота ощущений, вызвавших «скептические куплеты», прошла. Полтора года миновало со времени их написания, и теперь нужно признать, что стихи рождены не разочарованием в жизни, а скептическим настроением. Существующее мнение о «ёрническом» тоне фразы в письме к Е. М. Хитрово вряд ли приемлемо. Слова поэта: «стихи христианина, русского епископа в ответ на скептические куплеты» (пер. с фр.) – свидетельствуют лишь о его терминологической точности. Даже если бы Пушкин не написал в ответ владыке своего прекрасного стихотворения, он знал, когда писал Хитрово, что его слова станут известны митрополиту.

Прочитав же стихотворное наставление владыки Филарета, поэт пишет с благодарностью: «Твоих речей благоуханных отраден чистый был елей». Он исповедует и признает, что иногда «бывало», своей лире с забавой ли или от праздности «вверял изнеженные звуки безумства (ср.: «Рече безумец в сердце своем: несть Бог». – Пс. 13: 1), лени и страстей».

Думается, что отвечая на наставления архипастыря, и сам Пушкин вспонил свое юношеское «Безверие»:

Во храм ли Вышнего с толпой он молча входит,
Там умножает лишь тоску души соей,
При пышном торжестве старинных алтарей,
При гласе пастыря, при сладком хоров пене,
Тревожится его безверия мученье.

Ср. в ответе митрополиту Филарету:

…твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

Человек, не верующий в Бога, даже если и плачет, то

…не те потоки слез лиются,
Которы сладостны для страждущих очей
И сердцу дороги свободою своей…

И словно вспоминая о Держащем дланию весь мир и простирающем руку помощи верующим в Него, своего Создателя и Господа, Пушкин адресует митрополиту, как он выразился, «русскому епископу», слова:

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Эта строфа очень глубока и объемна по своему содержанию. Если Пушкин в самом деле использовал стихотворение «Безверие», то, возможно, эти слова обращены к Богу Вседержителю, простирающему мощную руку Свою с «дарами мира». Не потому ли ответ Филарету был оставлен без надписания, без заглавия, что контекст данного стихотворения гораздо шире? Если же эти слова – «и ныне с высоты» – относятся к владыке Филарету, то тем самым Пушкин, обращаясь к архипастырю, возносит епископский сан его на подобающую высоту, ибо, по учению Церкви, епископ олицетворяет образ Христа (см. послания святителя Игнатия Богоносца к ефесянам, гл. 3, 6 и к траллийцам, гл. 3: «на епископа должно смотреть, как на Самого Господа»; «все почитайте… епископа, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца, пресвитеров же, как собрание Божие, как сонм апостолов. Без них нет Церкви»). И по учению святого апостола Павла, «начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении» (1 Тим. 5: 17).

Ответ митрополита Филарета есть напоминание о Боге и вразумление человеку, впадающему в грех отчаяния.

Еще одну параллель теме пушкинского ответа находим в Послании апостола Павла к галатам: «Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости… Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6: 1–2). Ср. у Пушкина:

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Именно этот фрагмент из послания апостола Павла всегда читается на литургии в дни памяти святого благоверного князя Александра Невского. Поэтому Пушкин слышал эти слова и в день своих именин, и присутствуя на торжественных литургиях и молебнах в день ангела императора Александра I. Его, как одухотворенного человека, не мог не интересовать вопрос: как можно «исполнить закон Христов»?

И еще один момент. Человек, знакомый с православной гимнографией, обратит внимание на знакомое словосочетание: «с высоты… силой». 26 мая – день рождения поэта – иногда попадает в период празднования и попразднства Пятидесятницы – дня Святой Троицы. В одном из песнопений на этот двунадесятый праздник есть слова: «С высоты силою учеником, Христе, дондеже облечетеся рекл еси…» (ирмос 3-й песни канона). Пушкин чтил «обычи родной старины», в которые входило посещение храма по великим праздникам. Кроме того, известно, что он самостоятельно изучал Священное Писание. Таким образом, отвечая митрополиту Филарету и используя слова общего для них лексикона, Пушкин не только выражает благодарность за внимание к его духовным и душевным терзаниям, но и показывает, что он не чуждое чадо для Церкви Христовой.

Не напрасно , не случайно .

«Дар на­прас­ный, дар слу­чай­ный. »

Ка­но­ни­за­ция в по­след­ние го­ды рус­ских свя­тых Но­во­го и Но­вей­ше­го вре­ме­ни, хо­ро­шо из­вест­ных нам ра­нее лишь в ка­че­стве вы­да­ю­щих­ся ис­то­ри­че­ских де­я­те­лей, по­ка непри­выч­на. Тем ин­те­рес­нее об­ра­щать­ся к ним в их но­вом ста­ту­се.

19 но­яб­ря / 2 де­каб­ря [1] в на­шем Пра­во­слав­ном ка­лен­да­ре – па­мять мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и Ко­ло­мен­ско­го Фила­ре­та (в ми­ру Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич Дроз­дов, 1783–1867). Это был вы­да­ю­щий­ся иерарх, по­ли­ти­че­ский де­я­тель и уче­ный, пер­вый в Рос­сии док­тор бо­го­сло­вия и рек­тор ре­ор­га­ни­зо­ван­ной Санкт-Пе­тер­бург­ской Ду­хов­ной ака­де­мии (1812–1819 гг.), глав­ный ини­ци­а­тор пе­ре­во­да Биб­лии на рус­ский язык, член мно­гих уче­ных об­ществ и учеб­ных за­ве­де­ний, оста­вив­ший по се­бе бо­га­тое ли­те­ра­тур­ное на­след­ство. Имен­но ему, как тон­ко­му ди­пло­ма­ту, пра­ви­тель­ство по­ру­чи­ло со­став­ле­ние Ма­ни­фе­ста 19 фев­ра­ля 1861 го­да об осво­бож­де­нии кре­стьян от кре­пост­ной за­ви­си­мо­сти.

Про­чтя од­на­жды ме­лан­хо­ли­че­ские стро­фы сво­е­го совре­мен­ни­ка, Алек­сандра Пуш­ки­на, рож­дён­ные по­этом в день сво­е­го рож­де­ния («Дар на­прас­ный, дар слу­чай­ный. »), 26 мая 1828 го­да, мит­ро­по­лит Фила­рет от­ве­тил их пе­ре­ло­же­ни­ем в том же че­ты­рех­стоп­ном ям­бе. Срав­ним вы­зов и от­вет.

Дар на­прас­ный, дар слу­чай­ный,
Жизнь, за­чем ты мне да­на?
Иль за­чем судь­бою тай­ной
Ты на казнь осуж­де­на?

Кто ме­ня враж­деб­ной вла­стью
Из ни­что­же­ства воз­звал,
Ду­шу мне на­пол­нил стра­стью,
Ум со­мне­ньем взвол­но­вал.

Це­ли нет пе­ре­до мною:
Серд­це пу­сто, праз­ден ум,
И то­мит ме­ня тос­кою
Од­но­звуч­ный жиз­ни шум.

Не на­прас­но, не слу­чай­но
Жизнь от Бо­га мне да­на;
Не без во­ли Бо­га тай­ной
И на казнь осуж­де­на.

Сам я свое­нрав­ной вла­стью
Зло из тем­ных бездн воз­звал,
Ду­шу сам на­пол­нил стра­стью,
Ум со­мне­ньем взвол­но­вал.

Вспом­нись мне, За­бы­тый мною!
Про­си­яй сквозь мрач­ных дум!
И со­зи­ждет­ся То­бою
Серд­це чи­сто, пра­вый ум! [2]

Об этом сти­хо­твор­ном опы­те мос­ков­ско­го свя­ти­те­ля Пуш­кин узнал от сво­ей зна­ко­мой Е. М. Хит­ро­во, боль­шой по­чи­та­тель­ни­цы мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та. «Сти­хи хри­сти­а­ни­на, рус­ско­го епи­ско­па, в от­вет на скеп­ти­че­ские куп­ле­ты! – это, пра­во, боль­шая уда­ча», – пи­сал он ей в пер­вой по­ло­вине ян­ва­ря 1830 го­да. Сми­рен­но со­гла­сив­шись с на­зи­да­ни­ем, Пуш­кин по её прось­бе от­ве­тил иерар­ху, по­свя­тив ему из­вест­ное сти­хо­тво­ре­ние «В ча­сы за­бав иль празд­ной ску­ки. » (19 ян­ва­ря 1830 г.). На этом их от­но­ше­ния за­кон­чи­лись. По­эт и иерарх жи­ли в од­ном го­су­дар­стве, но в со­вер­шен­но раз­ных ми­рах.

В по­след­нее вре­мя по­яви­лось мно­го пуб­ли­ка­ций по те­ме «Пуш­кин и Цер­ковь», в том чис­ле яв­но су­саль­но­го ха­рак­те­ра, где по­эт пред­ста­ёт чуть ли не об­раз­цом пра­во­слав­но­го хри­сти­а­ни­на. Со­вер­шен­но оче­вид­но, что ни ас­ке­тич­ный Иерарх (жив­ший по ка­но­нам), ни жиз­не­лю­би­вый По­эт, ко­то­рый по опре­де­ле­нию не мо­жет жить по ка­но­нам (он для се­бя – «сам свой выс­ший суд»!), – как ум­ные и ува­жа­ю­щие друг дру­га лю­ди, – с та­ким недо­стой­ным ис­ка­же­ни­ем ис­то­ри­че­ской ре­аль­но­сти ни­ко­гда бы не со­гла­си­лись.

Юрий Ру­бан,
канд. ист. на­ук, канд. бо­го­сло­вия

Архимандрит Зинон (Теодор).
А. C. Пушкин и святитель Филарет.
Миниатюра. Псков, 1990.

Приложение

В ча­сы за­бав иль празд­ной ску­ки,
Бы­ва­ло, ли­ре я мо­ей
Вве­рял из­не­жен­ные зву­ки
Безум­ства, ле­ни и стра­стей.

Но и то­гда стру­ны лу­ка­вой
Неволь­но звон я пре­ры­вал,
Ко­гда твой го­лос ве­ли­ча­вый
Ме­ня вне­зап­но по­ра­жал.

Я лил по­то­ки слёз неждан­ных,
И ра­нам со­ве­сти мо­ей
Тво­их ре­чей бла­го­ухан­ных
От­ра­ден чи­стый был елей.

И ныне с вы­со­ты ду­хов­ной
Мне ру­ку про­сти­ра­ешь ты,
И си­лой крот­кой и лю­бов­ной
Сми­ря­ешь буй­ные меч­ты.

Тво­им ог­нём ду­ша па­ли­ма
От­верг­ла мрак зем­ных су­ет,
И внем­лет ар­фе се­ра­фи­ма
В свя­щен­ном ужа­се по­эт.

При­ме­ча­ния

[1] На са­мом де­ле ис­то­ри­че­ский день смер­ти митр. Фила­ре­та – 1 де­каб­ря 1867 г., по­то­му что в XIX ве­ке от­ста­ва­ние юли­ан­ско­го ка­лен­да­ря от гри­го­ри­ан­ско­го, фик­си­ру­ю­ще­го аст­ро­но­ми­че­ское вре­мя, со­став­ля­ло 12 дней (то есть дей­ство­ва­ла по­прав­ка по фор­му­ле n + 12; это из­вест­но лю­бо­му сту­ден­ту-ис­то­ри­ку). О про­бле­ме да­ти­ров­ки па­мя­ти свя­тых и ис­то­ри­че­ских со­бы­тий по двум ка­лен­дар­ным си­сте­мам пи­шу­щий эти стро­ки де­лал в Москве осо­бый до­клад («Ко­гда умер адми­рал Уша­ков?»). Го­то­вит­ся его пуб­ли­ка­ция.

[2] Стихотворение митр. Филарета даётся по изд.: «Звездочка». Журнал для детей старшего возраста. СПб., 1848, ч. XXVIII, с. 16.

Пушкин и митрополит Филарет

Митрополит Филарет сел за письменный стол, взял большой лист плотной голубой бумаги, осмотрел гусиное перо, перекрестился и стал писать: «Всемилостивейший Государь! Священный долг служить Вашему Императорскому Величеству верою и правдою особенно вожделенным для меня делает благодарность к милостям и благодеяниям Вашего Императорского Величества, неизреченно для меня великим. ».

Тут он остановился и задумался:

— Да, тяжело мы пишем. Тяжело — Пушкин учит, как писать, да не слушаемся. Да. Пушкин. Александр Сергеевич. Упрямые и жестоковыйные мы люди!

Митрополит опять заскрипел гусиным пером:

«Но, при сознании внутренних моих недостатков, немощь телесная, в течение немалого времени едва преодолеваемая принужденными усилиями, наконец, отнимает у меня надежду соответствовать обязанностям вверенного мне служения. ».

— Я устал! От всего я устал! — сказал он вслух, не отрываясь от письма. — С душою некогда побеседовать!

«Посему приемлю дерзновение Ваше Императорское Величество всеподданнейше просить об увольнении меня от управления вверенной мне епархиею и дозволить избрать жительство в одном из монастырей. ».

— Да, тяжелый язык, тяжелый! — опять подумал митрополит, скрепляя прошение подписью: «Вашего Императорского Величества верноподданный, митрополит Московский и Коломенский Филарет».

— Завтра отправлю по назначению. Буду ждать Высочайшей резолюции!

На другой день И.В. Киреевский послал митрополиту на прочтение новое стихотворение Пушкина:

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Иль зачем судьбою тайной

Ты на казнь осуждена.

Перед духовными очами митрополита предстала душа великого поэта. До содрогания стало жалко его, потерявшего самое драгоценное в жизни, — веру в жизнь и в свое на земле призвание. В митрополите заговорил вдруг пастырь, призванный спасать человека. Все, что его тяготило и мучило за это время, уступило место ясному и глубокому сознанию своих задач и высокой своей посвященности.

— Нельзя же так, Александр Сергеевич! — подумал он тепло и нежно. — Такая сила тебе дадена и вдруг взываешь ты в тоске: «Дар напрасный, дар случайный. ». Всем нам тяжело, Александр Сергеевич.

Во время вечерних, на сон грядущий, молитв митрополит опять вспомнил стихотворение Пушкина. Он положил земной поклон.

— Мир и успокоение подаждь душе раба Твоего Александра, ибо нужен он народу нашему. Во тьме ходящему!

И когда произнес эти слова, что-то яркое вспыхнуло в душе его. Он не мог больше молиться. Не закончив «вечернего правила», он поднялся с колен, зажег свечу, взял перо и быстро стал писать:

Не напрасно, не случайно

Жизнь судьбою мне дана;

Не без правды ею тайно

На тоску осуждена.

Сам я своенравной властью

Зло из тайных бездн воззвал,

Сам наполнил душу страстью,

Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною,

Просияй сквозь сумрак дум,

И созиждутся Тобою

Сердце чисто, светел ум.

— Будь что будет! — сказал он. — Но эти строки пошлю Пушкину, как ответ на его горькие слова.

Тут он взглянул на конверт, адресованный Государю Императору.

— Нет, нельзя мне покидать кафедры ради безмолвного монастыря, — решил он, — надо потрудиться! Ради тех великих и малых потрудиться, кои томятся тоскою и сомнениями в присномутном житии нашем! Подвиг надо восприять! Кто же утешит? Кто спасет?

Филарета долго томила мысль: дошел ли ночной его голос до сердца поэта? И вот однажды получает он строки, написанные рукою самого Александра Сергеевича Пушкина:

. И ныне с высоты духовной

Мне руку простираешь ты,

И силой кроткой и любовной

Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа палима

Отвергла мрак земных сует,

И внемлет арфе Серафима

В священном ужасе поэт.

— Слава Тебе, Христе Свете Истинный, — перекрестился митрополит, — что пробудил малым, неискусным моим словом душу великого поэта!

И поцеловал пушкинские строки.

Из сборника рассказов «Ключи заветные от радости»,

издательство «ДАРЪ», 2010 год

Источники:

http://pravoslavie.ru/526.html
http://azbyka.ru/days/p-ne-naprasno-ne-sluchajno
http://www.pravchelny.ru/kamblago/?ID=3034