Что отвечать атеисту.

Апологет

Рубрики

• Атеизм (49)
• Видео (64)
• Иноверие/Ересь (48)
• история (71)
• наука и религия (59)
• Новости (91)
• Православие (96)
• Разное (92)
• Юмор (17)
• язычество (32)

Ссылки

Метки

Облако меток

Anything in here will be replaced on browsers that support the canvas element

Ответ атеисту

Отвечать в журнале на газетную статью, да еще через три месяца после ее опубликования, как-то странно. Но я хочу сделать именно это. Дело в том, что затронутая автором тема не имеет срока давности, и актуальна она не только для него, но и для многих других людей, чувства которых он выразил. Гамма этих чувств сложна, но в ней доминирует обида, ощущение несправедливости, которая будто бы вершится сейчас в нашем обществе, а раз его испытывает такое количество наших граждан, значит, в этом надо терпеливо разобраться. И речь тут не только о снятии социального напряжения, но и о помощи конкретным живым людям, испытывающим отрицательные эмоции.

Статья Валерия Кичина («Приказано верить». Известия. 2000, № 7, 3 февр.) дышит протестом, она полна упреков, но их суть не очень ясна, и уж совершенно непонятно, кому они адресованы. Их надо расшифровывать. И начать лучше всего с того упрека, которым начинается публикация. Автор сетует на то, что диалог атеиста с православным, несмотря на уговор взаимно уважать убеждения друг друга, никогда не получается равноправным. В качестве примера он приводит свой разговор с Никитой Михалковым, начавшийся по-джентльменски, а кончившийся тем, что Михалков сочувственно произнес: «Вы непременно придете к церкви». «Я ведь не сказал ему, — жалуется Кичин, — что он сделается атеистом, так где же тут равноправие?»

Извини, Валерий, но в твоей претензии нет никакой логики. Я понимаю, что, когда затронуто чувство, человеку не до нее, но все-таки если эмоциональное восприятие предмета спора у сторон различно, единственным способом проявить взаимное уважение остается обращение к логике, какой бы нудной она ни казалась. Поэтому я призываю тебя немного порассуждать.

Задумайся: что помешало тебе сказать Михалкову, что он станет атеистом? Ведь это была не робость. Не сказал ты этого потому, что это не проходило по смыслу, поскольку он уже был атеистом, как и вся интеллигенция его поколения. Он долго пребывал в твоем нынешнем состоянии, а потом перешел в другое, тебе неизвестное, ничего при этом не забыв. Его нынешнее сознание включает в себя твой опыт как часть, и это дает ему право говорить о твоем более скудном опыте «с сочувствием». И заметь: с сочувствием, а не с презрением — что же здесь плохого? Представь себе, что два человека спорят между собою, как лучше всего проводить отпуск. Один из них всегда ездит летом на море и считает, что это единственно правильно. Другой же говорит ему: «Я тоже раньше так думал, а недавно съездил в горы и убедился, что это гораздо лучше; я уверен, что ты тоже рано или поздно придешь к такому выводу». Могут ли эти слова задеть и огорчить первого? Могут, но лишь в том случае, если он интуитивно чувствует, что горы действительно способны дать ему какое-то новое знание, но догадывается и о том, что для восхождения на вершины нужно затратить много сил, а ему не хочется напрягаться. Это как раз твой случай.

Ты утверждаешь, что атеизм тоже вера. Прости, но это некорректная подмена понятий. Ты ведь полемизируешь с православными, а для них слово «вера» означает совсем не то, что для тебя. Религиозная вера есть «обличение вещей невидимых» (апостол Павел) , то есть признание сверхчувственной реальности, а твоя вера есть доверие к тому, о чем свидетельствуют пять чувств, и недоверие ко всему, что недоступно их восприятию . Верующий тоже пользуется пятью чувствами и обрабатывает умом их показания, но при этой обработке он учитывает и ту информацию, которая приходит другими путями, а именно через многообразные формы Откровения — как того, которое дается каждому из нас и может быть названо инстинктом правды или совестью, так и экстраординарного, приходящего через избранников, именуемых пророками. Фраза Михалкова, так тебя уязвившая, была ничем иным, как выражением надежды, что ты в своем стремлении к истине когда-нибудь неизбежно выйдешь на этот драгоценный опыт.

Проблема атеиста очень проста — это проблема нежелания расширять свой кругозор. Между атеизмом и религиозным миропониманием нет качественного различия, оно чисто количественное. Атеизм есть начальная фаза познания, религиозность — его продолжение и развитие. Об этом очень точно сказал Фрэнсис Бэкон:

«Малое знание уводит от Бога, большое знание к Нему возвращает».

Атеизм есть недодумывание вещей до конца, зацикливание на искусственно ограниченном наборе категорий, упрямый отказ от приобретения новых инструментов познания. Конечно, всякий имеет право останавливаться в своем восхождении на той высоте, какая ему по душе, но тот, кто миновал эту отметку, имеет право крикнуть ему сверху: не ленись, иди дальше! Но тянуть его в гору силой он, конечно, не будет, ибо для того, кто прошел в духовном развитии определенную черту, человеческая свобода священна. А вот ты, Валерий, не дойдя до этой черты, не очень-то уважаешь чужой выбор. Ты пишешь: «Силы и средства лучше отдавать строительству домов для людей, чем часовен для молитв». Во-первых, ты опять передергиваешь: дома, видите ли, «для людей», а часовни «для молитв». А молятся, что, не люди? Ты призываешь к симметричности диалога, так вот тебе симметричный ответ верующего: «Лучше строить часовни для людей, чем квартиры для смотрения телевизоров». Во-вторых, твое заявление бестактно. Поставь себя на минуту на место родителей, потерявших единственную дочь — добрую, талантливую, подававшую большие надежды. Все их планы на будущее были связаны с нею, и квартира для нее обустраивалась, и рояль «Беккер» для нее был куплен. Не думаешь ли ты, что никакая квартира им теперь не нужна, а вещи не только не утешают их, а причиняют им боль, напоминая об усопшей? Все земные сокровища они готовы отдать за несколько мгновений общения со своим милым чадом, а такое таинственное общение происходит у них именно в часовне при возжигании поминальных свечей перед иконами, в молитвенном сосредоточении. Не будет часовен, не будет этого утешения для сотен, для тысяч убитых горем людей. А ты как раз и призываешь к тому, чтобы их не было, считая, что так для всех будет лучше, ибо сбереженные средства можно будет пустить на улучшение быта. Что у тебя за представления о человеке? Если ты и вправду думаешь, что смысл его жизни состоит в том, чтобы сидеть сытым в уютной комнате и глазеть на цветной экран, то будь последовательным и заяви, что лучше покупать больше мяса и овощей, чем возводить дорогие надгробия. Тут экономия получится куда значительнее, чем при отказе от часовен. Но против надгробий ты возражать не станешь, так как их ставят и твои единомышленники атеисты, и ты не захочешь их оскорбить, а с верующими что там церемониться! А ведь часовни и надмогильные памятники служат одной и той же цели: соединению живых с умершими. И опять-таки верующие здесь богаче — у них есть и памятники, и часовни, а у атеистов только памятники. Еще важнее, что верующие вступают в эту связь сознательно, зная, чего они хотят, а атеисты действуют как бы нелегально, поскольку провозглашают, что инобытия не существует. По их убеждению, кто умер, тот исчез и «лопух вырос», а если так, зачем же тратить и время, и деньги на поездку к этому «лопуху»?

В своем изучении материи мы добрались уже до того рубежа, где предположение о ее субстанциальности (самодостаточности) становится тормозом для дальнейшего продвижения вперед. Перефразируя «Манифест» Маркса, можно сказать, что призрак бродит по всему полю научных исследований — призрак Творца. Новейший материал делает все более очевидным, что никакого «само собой» быть не могло, что Кто-то в определенный момент создал вселенную из ничего («большой взрыв» теоретической космогонии и «реликтовое излучение» наблюдательной астрономии), наделил ее определенными свойствами, содействующими достижению определенных целей («антропный принцип» физики) и направлял ее к этой цели, сообщая ей соответствующие импульсы («креационизм» биологии). И ты воображаешь, что, выбежав на дорогу, по которой пошла масса ученых, и расставив руки, ты остановишь их и повернешь обратно к атеизму?

Но и это не главное. Ключик под названием «психология» не способен открыть даже ту тайну, ради которой он и придуман, — тайну человеческой души.
Ты говоришь, что веришь в человека, в его силы . Но без дополнительных разъяснений это заявление остается пустой демагогией. В какого человека ты веришь — в Джека Потрошителя, в Хаттаба? Они ведь тоже люди. Нет, скажешь ты, я верю в хорошего человека. Но что это такое?
В детстве мне это было ясно — образцом людских достоинств являлся для всей нашей семьи мой дедушка: честный, добрый, бескорыстный, скромный, терпеливый, умный. Он был химик, но для меня его настоящей профессией была не химия, а «быть хорошим человеком» . Это понятие я воспринимал как онтологическое, не как сказуемое, а как подлежащее. Только один тип человека мог быть назван в строгом смысле «хорошим», и к этому типу принадлежал дедушка Александр Андреевич. Но когда я подрос, наука объяснила мне, что это относительное понятие, ибо то, что хорошо с точки зрения буржуя, плохо с точки зрения пролетария, и я этому поверил. Это нанесло мне огромный вред, я стал дурным, грешным человеком, так как на всякий нехороший поступок у меня было оправдание: моральные оценки относительны . И только значительно позже, когда я от «малого знания» приблизился наконец к «большому», я понял, что идеал все-таки онтологичен и «быть хорошим человеком» действительно есть профессия, притом наисложнейшая и наиважнейшая из всех, и освоению этой профессии посвящали себя на Руси сотни и тысячи добровольцев, называемых «преподобными». Овладевая под руководством опытных наставников высоким искусством аскезы, они добивались слияния своего условного «я» с «Я» безусловным и начинали сиять Его сиянием, озаряя все вокруг себя и становясь светочами для народа. Они были теми маяками, на которые ориентировались наши предки, вырабатывая тем самым в себе лучшие людские качества, позволившие им создать великую и прекрасную страну, в которой нам с тобой выпало счастье родиться и жить. И не кажется ли тебе, что, веря в хорошего человека, но не желая даже слышать о Том, от Кого в конечном счете такой человек заимствует свои качества, ты еще раз демонстрируешь, что твои мысли такие же коротенькие, как у Буратино?

Несколько лет назад мой старый знакомый, один из крупнейших математиков современности, попросил меня свозить его в Троице-Сергиеву лавру. Зная о его материалистическом воспитании, я выразил удивление. Понизив голос, академик сказал мне:

«Я не настолько глуп, чтобы быть атеистом».

Я и тебе, Валерий, советую стать по-настоящему умным.

Что ответить атеистам, утверждающим, что Православие – вымысел, а православные святые – сказки?

Вопрос задан:
01 марта 2016

На вопрос отвечает: протоиерей Димитрий Шушпанов

1. Святой мученик Уар помог христианке Клеопатре вымолить у Бога, её внезапно умершего сына.

2. Высказывания атеистов, типа: «Православие – вымысел, православные святые – сказки для православных», являются ценностными суждениями, то есть, такими суждениями, в которых выносятся ценностные оценки, сравниваются ценности. Можно привести и аналогичные тезисы: «материализм – лучше религии, знание (наука) – лучше суеверий (Христианства)». Здесь атеисты вступают в противоречие с постулатами собственного мировоззрения. Материалистическая картина мира отрицает духовные реалии и предполагает существование лишь материи, подчинённой неизменным законам природы. Бога – нет, а значит, нет и объективного стандарта ценностей, опираясь на который можно было – бы безошибочно утверждать истинность одного явления и ложность другого. Ценностные суждения в рамках материализма, в результате этого, становятся неизбежно субъективны, то есть превращаются в личные, или групповые предпочтения, а значит, эти суждения – суждения бессмысленные. Кто поступает правильней: афганские Талибы, взорвавшие статуи Будды, посчитавшие их идолами и, следовательно, злом, или атеистический публицист Ричард Доккинз, ругающий за это Талибов, и считающий самих Талибов – злом? – В рамках материализма, это – бессмысленный вопрос. Одна группа (Талибы) посчитала статуи Будды – злом, другая (атеисты) – памятником истории, и, следовательно, благом. Оба суждения, в материалистической системе координат, идут в одну цену: они не имеют смысла, поскольку их нельзя сопоставить с объективным стандартом ценностей, ибо, если нет Бога и мир появился случайно, в его существовании нет цели и замысла, то в таком мире нет и не может быть объективного ценностного стандарта. Но атеизм неизбежно вступает в противоречие общечеловеческому опыту, предполагающему наличие нравственного и ценностного стандарта. Вот и приходится атеистам в теории – утверждать одно, а на практике – придерживаться другого: незаметно для себя вводить в свою мировоззренческую систему эти объективные стандарты, тем самым вводя туда и Бога, который является их Источником.

Правда, атеисты, в ответ, могут сослаться на разум, на науку, как на ценностный ориентир: всё, что «не согласуется» с разумом или научными доводами – плохо и ложно. Однако, и здесь, они противоречат собственному мировоззрению. Разум, с точки зрения материализма, обусловлен лишь материальными процессами, происходящими в коре головного мозга человека. Материальные – же процессы – работают по неизменным законам природы. Следовательно, принятие каких – либо ценностных систем, например: материализма или Христианства, зависит не от аргументов или доводов в пользу первого или второго, а от того, как у меня в головном мозге сложатся атомы. И поэтому, разум не может быть надёжным инструментом познания истины, а как следствие, становится невозможным и занятие наукой, как основанной на изысканиях разума. Лишь принимая Теистическую (от слова «Тэос» – «Бог») картину мира, как истинную, мы можем расставить всё на свои места. Кроме материи, в мире есть духовные реалии: Бог, душа, загробное бытие. Значит, мир и человек имеют объективную цель существования. Значит, есть объективный нравственный и ценностный стандарты и отсюда становятся возможными суждения типа: «это правильно, а это – ложно», «это добро, а это – зло». Поскольку человек обладает нематериальной душой, в которой заключён источник разума, разум не подчинён жёстким материальным причинно-следственным законам. Он – свободен и может быть надёжным инструментом познания истины. По этой причине становится возможной и наука, как систематизация разумной деятельности человека.

Православная Жизнь

Main menu

Что отвечать, когда атеист говорит, что не обязан доказывать отсутствие Бога?

Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина. О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов в видеоблоге на сайте “Фомы” говорит в проекте “Диалог с атеистами: православные аргументы” наш постоянный автор Сергей Худиев.

Когда верующий просит неверующего доказать, что Бога нет, атеист говорит, что не обязан доказывать, что Бога не существует. Так как доказывать должен тот, кто выдвигает какие-то утверждения, а не на тот, кто их отрицает. Что ответить на это?

Действительно, обязанность доказывать утверждение лежит на том, кто его выдвигает. Доказать негативное утверждение — такое как “Бога нет”, невозможно, и атеисты не обязаны этого делать. Однако из этого никак не следует, что мы должны принимать атеизм как позицию по умолчанию и держаться ее, пока нам не доказано обратное.

Но разве атеизм делает какие-то утверждения, которые нуждаются в доказательствах? Он просто отрицает Бога.

На самом деле, да. Атеизм неизбежно предполагает ряд позитивных (то есть утверждающих, а не отрицающих) утверждений о реальности, которые нуждаются в обосновании. Атеизм связан с философией материализма (теоретически возможны атеисты-нематериалисты, но вы их едва ли встретите). Материализм (иногда говорят “натурализм”) — это представление, согласно которому вся реальность сводится к материи, управляемой безличными и неизменными законами природы. Это, в частности, означает, что, в конечном итоге все в реальности можно описать на языке законов физики — поэтому такое представление еще называют физикализмом. Сознание, мышление, воля, эмоции — все это результат чрезвычайно сложных, но чисто материальных процессов, происходящих в коре головного мозга.

Вот, например, что пишет группа лидирующих атеистических интеллектуалов в “Декларации в защиту клонирования”: “Богатый репертуар человеческих мыслей, чувств, устремлений и надежд, как мы видим, происходит от электрохимических процессов в мозгу, а не от некой нематериальной души, деятельность которой инструменты не могут обнаружить”.

Это, определенно, позитивное утверждение о реальности (причем весьма проблематичное, как мы рассмотрим чуть дальше), и бремя его доказательства лежит на тех, кто его выдвигает.

Но мой оппонент мне возразит, что принцип Оккама требует воздерживаться от веры в сверхъестественное — по крайней мере, до тех пор, пока оно не доказано.

«Бритва Оккама» — принцип, выдвинутый в XIV веке английским монахом-францисканцем Уильямом Оккамом. Он обычно формулируется так — «Не умножай сущностей сверх необходимого». Если какое-то явление может быть объяснено без привлечения каких-то сущностей — значит, эти сущности и не нужны. Если можно объяснить такое явление, как молния, исключительно природными причинами, значит нет нужды объяснять ее гневом Зевса, Перуна или Тора. Атеисты используют этот же принцип. Они утверждают, что если мы можем объяснить мироздание без Бога, Он излишен, и нам не следует в Него верить. Но этот довод содержит несколько ошибок.

В чем же тут ошибка? Если то или иное явление можно объяснить без Бога, то зачем Он?

Прежде всего, обратим внимание на неопределенность термина. Вспомним формулировку «бритвы» — «Не умножай сущностей сверх необходимого». Но необходимого для чего? Бессмысленно спрашивать, необходима мне та или иная сущность или нет, пока я не разобрался с вопросом, для чего она необходима. Чего я хочу, какие цели перед собой ставлю? Если я хочу сделать в комнате проводку, меня удовлетворит одно описание, если расставлять в ней мебель — другое, если снимать эту комнату — то третье. Какие сущности мне будут необходимы, зависит от стоящих передо мною задач. Для того чтобы произвести измерение площади, мне не понадобится такая сущность, как стоящий здесь же хозяин комнаты — но из этого никак не следует, что хозяина комнаты не существует.

Поэтому мы должны обязательно уточнить — необходимого для чего? И если мы ответим — для того, чтобы объяснить то или иное явление, то перед нами неизбежно встанет другой вопрос — что мы называем словом «объяснить»? И если мы скажем, что объяснить — значит указать необходимую и достаточную причину, то как мы определяем достаточность причины?

Приведу пример: чем объясняется смерть Пушкина? Можно сказать «огнестрельным ранением, вызвавшим такие-то несовместимые с жизнью повреждения внутренних органов». Будет ли это достаточным объяснением? С точки зрения медицины — вполне. Но нас, по-видимому, не удовлетворит такое объяснение — мы захотим узнать, при каких обстоятельствах поэт получил смертельную рану, кто стрелял, каковы были его мотивы, какое развитие событий привело к такому исходу, какое впечатление эта смерть произвела на современников, как она повлияла на дальнейшую историю русской литературы. Чтобы ответить на эти вопросы, нам понадобится углубиться в рассмотрение культуры того времени, дуэльного кодекса, личной жизни поэта, развития языка и литературы, и многих других реалий, находящихся совершенно вне рассмотрения судебно-медицинских экспертов.

Медицинский эксперт, отвечая на поставленный перед ним вопрос — что с медицинской точки зрения вызвало смерть поэта? — совершенно справедливо воспользуется бритвой Оккама и отклонит предположения, что поэта погубили при помощи магии Вуду или что он умер от простуды. Пулевое ранение окажется совершенно достаточным объяснением. Однако мы весьма удивимся тому эксперту, который скажет, что поскольку смерть поэта вполне объясняется этим ранением, его незачем объяснять как-то еще — конфликтом с Дантесом, приведшим к дуэли, обычаями того времени и социального слоя, тогдашними понятиями о «чести» и т.д.

Необходимы ли все эти сущности для объяснения смерти поэта? Смотря с какой точки зрения. С точки зрения судебной медицины — нет. Значит ли это, что в реальности всего этого не существует? Это предположение показалось бы нам очень странным.

Но ровно та же логика — или, вернее, та же самая логическая ошибка — стоит за использованием «бритвы» для отрицания Бога. Естественные науки основаны на повторяющихся наблюдениях и воспроизводимых экспериментах; над Богом экспериментов ставить невозможно, Он не является предметом рассмотрения естественных наук. Он является «лишней» сущностью для естествоиспытателя так же, как Наталья Гончарова или Дантес являются «лишними» сущностями для судебно-медицинского эксперта — они просто находятся вне поля зрения его профессиональной деятельности. Никаких выводов о бытии (или небытии) сущностей, лежащих за пределами решаемой нами конкретной задачи, мы из «Бритвы Оккама» делать не можем.

Другая ошибка связана с тем, что мы не можем объяснить бытие вселенной в целом, не обращаясь к некой причине лежащей за ее пределами — но об этом мы поговорим подробнее, когда будем рассматривать космологический аргумент.

Источники:

http://apologetik.ru/otvet-ateistu/
http://pravoslavie.kg/answers/445
http://pravlife.org/ru/content/chto-otvechat-kogda-ateist-govorit-chto-ne-obyazan-dokazyvat-otsutstvie-boga