Байрон джордж гордон – еврейские мелодии.

Джордж Гордон Байрон Еврейские мелодии. Им 200 лет

ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН. “ЕВРЕЙСКИЕ МЕЛОДИИ”. ИМ – 200 ЛЕТ!
GEORGE GORDON BYRON. “HEBREW MELODIES”. 200 ANNIVERSARY!

Нижеследующія стихотворенія были написаны по просьбе моего друга, Дугласа Киннэрда, для Сборника Еврейскихъ Мелодій. Они напечатаны вместе съ музыкой, на которую положены гг. Брэгэмомъ и Натаномъ.
Дж. Г. Байронъ
«Еврейскія мелодіи». Предисловіе. Январь 1815.

Воскресенье, 11 января 2015 года, ничем особым не напоминало о своей причастности к
какой-либо знаменательной дате. Тем более – к годовщине! Никакие календари об этом ничего не сообщали. Но так совпало, что Всеукраинский еврейский благотворительный фонд «Хэсэд-Арье» в г. Львове, как раз, в этот самый день гостеприимно отворил двери своего известного воскресного культурологического клуба знаменитому поэтическому циклу Джорджа Гордона Ноэла Байрона «Еврейские мелодии».
Нужно отметить, что исторически событие публичного появления этого труда, как это нам видно из приведенной выше даты в эпиграфа в «Предисловiи» самого Байрона к упомянутому сборнику, фиксируется именно – январем 1815 года! Лорду Байрону (George Gordon Noel, 6th Baron Byron, 22.01.1788 – 19.04.1824) в то время, когда вышел в свет этот уникальный сборник стихотворений с нотами их мелодий, близких к традиционным еврейским напевам, было – 27 лет, а его музыкальному сподвижнику Исааку Натану (Isaac Nathan, c.1792 – 15.01.1864) и того меньше – около 23 лет! Книга эта стоила тогда весьма дорого – 1 гинею, но спрос на неё был велик. Издание было громадным для тех времён (тираж – 10 000 экземпляров). Всё оно, однако, живо разошлось по всей Европе. Такой беспрецедентный интерес публики потребовал потом ещё нескольких переизданий книги – в 1816 и 1824-1829 гг. Популярность её была огромной. Этому также способствовала, думается, и успешная презентация сборника. Для концертного исполнения песен и гимнов, а также переложения их на ноты был приглашён известный в Англии еврейский тенор Джон Брэхэм (John Braham, c.;1774 – 17.02.1856). Такая музыкальная реклама вовремя дошла до сердец и душ почитателей, и «проект» (как сейчас говорят) – удался.
Означенное же нами выше воскресное действие таким образом и было приурочено к 200-летию выхода знаменитого сборника, впервые здесь, на галицкой земле, представив слушателю воочию до конца ещё не вполне оценённый нашими современниками цикл байроновских «Еврейских мелодий». Напоминало это представление по своей организации лекцию. Неспешный рассказ опытного педагога и знатока еврейской истории Бэтти Александровны Речистер, тактично подкреплённый демонстрацией умело подобранных слайдов с подробными комментариями их тематической принадлежности к циклу мелодий, повествование об их удивительном создании, скрытом в них философском смысле, их
исторических и библейских мотивах. Эти, можно так теперь уже назвать – «Байроновские чтения», помимо познавательного, в большей своей части исторического содержания, были искусно поддержаны волнующей слух и мысль присутствующих мелодекламацией стихов и песен, как в английском оригинале, так и в переводе, а также сопутствующим им исполнением псалмов в их современной авторской интерпретации и проникновенными ритуальными песнопениями, почитаемыми и сегодня, и во все времена еврейским народом.
Хроники сохранили историю возникновения этих удивительных поэтических откровений и незабываемых в грядущем «Еврейских мелодий». Осенью 1814 года лорд Байрон благодаря участию общих друзей познакомился с молодым оперным певцом Ковентгарденского театра, салонным музыкантом и композитором Исааком Натаном, сыном кантора в Кэнтербьюри (район Лондона), уроженца Польши и лондонской еврейки. Очевидная даровитость нового знакомого и его бережное отношение к этническим истокам еврейской музыки вызвали расположение тогда уже знаменитого поэта. Сам лорд Байрон благоговейно относился к притчам и псалмам Ветхого завета. Позже он не раз вспоминал, что не прошли даром дни его познаний сокровенного смысла Библии, в раннем детстве преподанные ему в чтениях и песнопениях набожными сестрами Грэй. Ему не исполнилось и восьми лет, как он прочел уже всю эту великую «Книгу книг» от корки до корки. Библия всегда лежала на его столе, а на последнем этапе его жизни, в Миссолунги, в свободолюбивой Османской Греции, её карманный вариант призывал его к ежедневному прочтению, как минимум, какой-либо её главы. Исаак Натан, будующий первый композитор Австралии, как раз тогда загорелся идеей творческого симбиоза – создания цикла романсов на основе традиционных еврейских мелодий. В своём письме-предложении он пишет в то время лорду Байрону: «Я с большим трудом собрал довольно большое число очень красивых еврейских мелодий, несомненно очень древних, ряд которых исполнялся евреями до разрушения иерусалимского Храма… Из-за их величественной красоты я уверен, что Вы ими заинтересуетесь, и я убеждён, что воздадите им должное».
И лорд Байрон с радостью принял это необыкновенное предложение.
С цикла «Еврейские мелодии» можно бы и начинать изучение жизни еврейского народа. Он охватывает более, чем 1300 лет этой священной истории. Из стихотворений-мелодий Джорджа Байрона мы узнаём о Сионе, Иерусалиме, израненных иудейских холмах Святой Земли, о даровании святой Торы Моисею на горе Синай (On Iordan’s banks), о пророках Самуиле, Данииле, Исайе, Иеремии, плаче Иова (A spirit passed before me), суете сует Экклезиаста, дочери Ифтаха (Jephtha’s daughter), Аэндорской колдунье (Saul), о развеянном ветрами битв и завоеваний многострадальном израильском народе и смолкнувшей арфе Иудеи (Thy days are done), его царях Сауле (My soul is dark; Song of Saul before his last battle), Давиде (The harp the Monarch minstrel swept) и Соломоне (All is Vanity, saith The Preacher), Царе Ироде Великом и о казни им своей жены-хасмонейки Мариамны (Herod’s lament for Mariamne), о пире с золотыми кубками, лукаво похищенными из разорённого до тла храма в
Иерусалиме и грозном, роковом предсказании пророком Даниилом вавилонскому царю Валтасару (Vision of Belshazzar) – «Мэнэ, мэнэ», «Текел», «Упарсин»! (Взвешен, исчислен, разделён – грозный Царь следом за этим погиб, а царство его распалось!), о сокрушительном поражении ассирийского царя Сеннахериба (Санхерива) под Иерусалимом (The destruction of Sennacherib), о разрушении Храма, воздвигнутого Соломоном, безжалостными римскими легионерами Тита (On the day of destruction of Jerusalem by Titus), плаче на реках вавилонских (By the rivers of Babylon we set down and wept) и берегах Иордана.
Величественная и драматичная история Жизни народа предстаёт перед нами!
Поэтический клуб «Парасолька на п’ятьох», возглавляемый Михалом Владом, в составе
его собратьев по перу Генриха Ерёмина, Людмилы Котовой, Эдуарда Еленевского и Ирэны Голембовской, а также приглашённых ими друзей-чтецов Михаила Стибунова, Юлии Соколовой, Лилии Цыганок, Михаила Кирика и Марины Штаркер с успехом донёс в тот день до переполнивших зал небезучастных слушателей мастерство своего художественного прочтения, передав им истинный смысл знаменитых «Еврейских мелодий» лорда Байрона. Зрители чутко воспринимали всё услышанное и аплодировали каждому из 17 прочтённых избранных стихотворений. Особенно следует выделить, помимо чтения самих поэтов, проникновенное и драматическое исполнение их друзей-чтецов, создавших своим голосом и умением поистине реальные стихотворные картины. Однако, впечатление было бы неполным, если бы не прозвучали на идише вместе со стихами животрепещущие псалмы, талантливо исполненные известными львовскими бардами-авторами Наталией Вакшинской и Евгением Тепером, не услыхали бы пришедшие душевное пение и взволнованный
аккомпанемент пианистки Галины Мухортовой, эти всегда зовущие и вдохновляющие –
«Леха, доди ликрат кала» и «Маоз цур иешуати», эти тихие раздумья-ноктюрны Фредерика Шопена, не вняли бы они слезам стенавшей в стенах зала мятущейся скрипки знаменитого ансамбля «Дона» в вечном её «Плаче Иерусалима». Вот так завершились во Львове первые «Байроновские чтения». Успеха им!

LiveInternetLiveInternet

–Музыка

–Метки

–Рубрики

• азия и азиаты (71)
• китай (20)
• япония (39)
• А за окном. (31)
• Как молоды мы были. (25)
• повторение пройденного (22)
• четыре возраста (9)
• Архитектура (2)
• мифы (0)
• (0)
• басни, притчи, сказки (169)
• Как это было на самом деле (25)
• О религиях (110)
• персоналии (42)
• Видео (226)
• все для дневника (37)
• детская (150)
• дуэты (48)
• живопись (2223)
• галерея (171)
• домики (41)
• садово-дачное (39)
• Дамочки (24)
• дворики (23)
• портреты и люди (13)
• Ассоциации (10)
• Pin up (8)
• Читающие (1)
• галерея одной картины (282)
• графика (31)
• живопись времена года (79)
• живопись натюрморты (62)
• живопись пейзажи (155)
• живопись портреты (171)
• живопись СЮР (64)
• одна тема (169)
• И улыбка, без сомненья. (541)
• Искусство (56)
• винтаж (17)
• немое кино (5)
• танец (25)
• история (258)
• гладиаторы (3)
• кофе, чай (30)
• любите живопись, поэты (336)
• люди (192)
• мода (17)
• музыка (599)
• альбомы (148)
• Слушаю радио. песни (15)
• не откажите с нами пообедать (52)
• нетленно (63)
• О сколько нам открытий чудных. (26)
• открытки (30)
• поэзия (1664)
• стихотворение в альбом (43)
• сонеты (34)
• золотой век (17)
• серебряный век (219)
• разное (220)
• фотография (225)
• цветы (60)
• Чужие мысли (188)

–Я – фотограф

Стив Хенкс Акварели

–Поиск по дневнику

–Подписка по e-mail

–Постоянные читатели

–Статистика

Байрон Джордж Гордон Еврейские мелодии

У вод вавилонских, печалью томимы,
В слезах мы сидели, тот день вспоминая,
Как враг разъяренный по стогнам Солима
Бежал, все мечу и огню предавая.
Как дочери наши рыдали! Оне
Рассеяны ныне в чужой стороне.

Свободные волны катились спокойно.
“Играйте и пойте!” – враги нам сказали.
Нет, нет! Вавилона сынов недостойно,
Чтоб наши им песни святые звучали;
Рука да отсохнет у тех, кто врагам
На радость ударит хоть раз по струнам!

Повесили арфы свои мы на ивы.
Свободное нам завещал песнопенье
Солим, как его совершилось паденье;
Так пусть же те арфы висят молчаливы:
Вовек не сольете со звуками их,
Гонители наши, вы песен своих!

Все мне было судьбою дано:
Власть и мудрость, и слава, и сила,
В моих кубках сверкало вино,
Мне любовь свои ласки дарила.
Я в лучах красоты согревал
Мое сердце, душа в них смягчалась,
Все, чего-б только смертный желал,
С блеском царским в удел мне досталось.

Но напрасно стараюсь открыть
В прошлом я из всего прожитого,-
Что могло-бы меня обольстить,
Что желал-бы изведать я снова.
Я не знал ни единого дня
Наслажденья без горькой приправы,
Даже блеск, окружавший меня,
Был мне пыткой среди моей славы.

Полевую змею укротит
Заклинаний волшебная сила;
Но чья власть ту ехидну смирит,
Что кольцом своим сердце сдавила?
Мудрость мага над ней не властна,
Не пленят ее музыки звуки,
И душа, где гнездится она,
Изнывать будет вечно от муки.

В 1815-1816 гг. в Лондоне вышел в свет сборник песен под названием «Еврейские мелодии». У сборника было два автора – поэт Джордж Гордон Байрон и композитор Исаак Натан. В 1813 году сын кантора, двадцатидвухлетний музыкант и композитор (в будущем основоположник австралийской музыки) Исаак Натан обратился к знаменитому писателю Вальтеру Скотту с просьбой написать стихи к старинным мелодиям, им собранным. Композитор утверждал, что аранжировал еврейские песни времён Второго Храма, но слова песен нуждаются в поэтической обработке. Вальтер Скотт отверг предложение Натана о сотрудничестве.
30 июня 1813 года Натан написал письмо Байрону, в котором сделал аналогичное предложение: «Я с большим трудом собрал довольно большое число очень красивых еврейских мелодий, несомненно, очень древних, ряд которых исполнялся евреями до разрушения иерусалимского Храма. Из-за их величественной красоты я уверен, что Вы ими заинтересуетесь, и я убеждён, что никто, кроме лорда Байрона, не сможет воздать им должное. »
С двадцати трёх стихотворений цикла «Еврейские мелодии» можно начинать изучение сионизма. Из них читатель узнаёт о Сионе, рассеянной расе израильтян, Иерусалиме, Святой Земле, царях Сауле, Давиде и Соломоне, пророке Самуиле, плаче Иова, суете сует Экклезиаста, дочери Иеффая, смолкнувшей арфе Иудеи, израненных ногах Израиля, иудейских холмах, роковом пире вавилонского царя Валтасара из пятой главы Книги пророка Даниила, поражении ассирийского царя Сеннахариба под Иерусалимом в Песах 701 до н. э. из тридцать седьмой главы Книги пророка Исайи, разрушении Храма Титом, плаче на реках вавилонских, берегах Иордана (включая Западный берег. ).
Первое исполнение мелодий состоялось в 1817 году. Исполнителем был известный еврейский тенор Джон Брайам. Мелодии не могли быть такими древними, какими считал их Натан. Мелодия «На берегах Иордана» – известная ханукальная песня «Маоз Цур». Эту песню на слова поэта тринадцатого века Мордехая бар Ицхака, чьё имя значится в акростихе, евреи поют около пятисот лет на праздник Ханука. Натан, конечно, не знал, что эта еврейская мелодия – немецкая народная песня шестнадцатого века. Байрон превратил религиозные гимны в песни еврейского национального освобождения. Он поэтически передал эпизоды из Библии, изъяв святость. Кто-то из критиков назвал «Еврейские мелодии» Байрона «боевым кличем еврейского национализма».

АЛЕКСАНДР ГОРДОН. Еврейские мелодии algor

Джордж Гордон Байрон. Еврейские мелодии

Байронъ. Библiотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1904.

Осенью 1814 г. лордъ Байронъ познакомился черезъ посредство общихъ друзей съ композиторомъ Исаакомъ Натаномъ (Nathan), даровитость котораго вызвала къ нему расположеніе знаменитаго уже тогда поэта. Слава Байрона на родинѣ тогда, какъ и послѣ, состояла изъ слѣдующихъ элементовъ: восторженное признаніе со стороны немногочисленныхъ друзей, успѣхъ среди анонимной массы читателей, охотно раскупавшихъ его поэмы, ворчливая и придирчивая критика присяжныхъ журнальныхъ зоиловъ, и наконецъ репутація безнравственнаго кутилы и опаснаго донжуана, привлекавшая ему эпидемическое поклоненіе свѣтскихъ лэди и суровое осужденіе остальной части чопорнаго англійскаго общества. Высокомѣрное презрѣніе поэта къ своимъ глупымъ, а въ большинствѣ случаевъ и лицемѣрнымъ врагамъ и непрошеннымъ поклонницамъ окрашивалось часто въ безпощадную мизантропію, которой онъ любилъ давать подкладку философскаго пессимизма. Однако это не мѣшало ему испытывать искреннюю и теплую симпатію ко всѣмъ скромнымъ, простымъ душамъ, вступавшимъ безъ предвзятой идеи въ сферу притяженія его обаятельной личности. Къ такимъ именно безпритязательнымъ симпатизирующимъ натурамъ принадлежалъ Исаакъ Натанъ, которому къ тому же, какъ еврею, были чужды англійскія традиціонныя представленія о нравственномъ поведеніи, требующія соблюденія формъ, а не духа общепризнанныхъ законовъ нравственности. Словомъ, между Байрономъ и Натаномъ установилась, если не дружба – размѣры ихъ личности были слишкомъ несходны для этого,- то во всякомъ случаѣ расположеніе со стороны поэта, поклоненіе и преданность со стороны музыканта. Предложеніе Натана сочинить текстъ для романсовъ, для которыхъ онъ написалъ бы музыку, было принято Байрономъ, и въ январѣ 1815 г. вся серія “Еврейскихъ мелодій”, вдохновившихъ впослѣдствіи столько другихъ выдающихся композиторовъ, была готова къ печати.

Мысль эксплуатировать библейскую поэзію внушена была Байрону, конечно, національностью композитора. Востокъ вообще привлекалъ поэтовъ той эпохи, какъ романтическая страна яркой и красивой жизни въ противоположность сѣрой прозѣ окружающей дѣйствительности. Но въ данномъ случаѣ рѣшающимъ моментомъ несомнѣнно являлось близкое знакомство Байрона съ Библіей и любовь его къ ней, какъ поэтическому памятнику. Первое знакомство Байрона съ Библіей относится къ раннему дѣтству: няня его, Мэй Грей, укладывая его спать, пѣла ему пѣсни, разсказывала сказки и легенды, а также заставляла его повторять за ней псалмы; въ числѣ первыхъ вещей, которыя онъ зналъ наизусть, были 1-й и 23-й псалмы. Въ письмѣ 1821 г. изъ Италіи онъ просилъ своего друга Муррэя прислать ему Библію. “Не забудьте этого,- прибавляетъ онъ,- потому что я усердный читатель и почитатель этихъ книгъ; я ихъ прочелъ отъ доски до доски, когда мнѣ еще не было восьми лѣтъ,- т. е. я говорю о Ветхомъ Завѣтѣ, ибо Новый Завѣтъ производилъ на меня впечатлѣніе заданнаго урока, а Ветхій доставлялъ только удовольствіе”. На послѣднемъ этапѣ жизненнаго пути поэта, въ Миссолонги, Библія всегда лежала на его столѣ. Сотрудникъ его по греческой экспедиціи, д-ръ Кэннеди, убѣжденный піэтистъ, стремившійся обратить къ религіи великую, но заблудшую душу Байрона, часто бесѣдовалъ съ нимъ о Библіи, но поэта и тогда привлекала больше художественная сторона священныхъ книгъ. “Я помню,- разсказываетъ одинъ изъ свидѣтелей этихъ бесѣдъ, Финлей,- онъ (Байронъ) спросилъ доктора (Кэннеди), вѣритъ ли тотъ въ привидѣнія, прочелъ разсказъ о появленіи духа Самуила передъ Сауломъ и сказалъ, что это одно изъ самыхъ величественныхъ мѣстъ Писанія; дѣйствительно, какъ уже часто было отмѣчено, мало кто былъ болѣе начитанъ въ священныхъ книгахъ (чѣмъ Байронъ), и я слышалъ отъ него, что очень рѣдкій день проходитъ, чтобы онъ не прочелъ ту или другую главу изъ маленькой карманной Библіи”, которая всегда была при немъ. Разсказъ объ Аэндорской волшебницѣ (1-я кн. Царствъ, гл. XXVIII), конечно, заслуживаетъ вышеприведенный отзывъ, а отзывъ этотъ въ свою очередь показываетъ, какъ тонко умѣлъ Байронъ цѣнить строгую и безыскусственную простоту литературныхъ средствъ такой отдаленной эпохи. Мы имѣемъ въ данномъ случаѣ весьма любопытный примѣръ того, что критическое чутье Байрона порой превосходило его собственную силу поэтической реализаціи. Одно изъ стихотвореній, входящихъ въ циклъ “Еврейскихъ мелодій”, подъ заглавіемъ “Саулъ” является переложеніемъ упомянутаго мѣста Библіи, и надо сказать, что при всей звучности Байроновскихъ стиховъ, при всей картинности его образовъ онъ здѣсь далеко не достигъ красоты источника. Появленіе тѣни Самуила описывается у него слишкомъ пространно и эффектно, въ соотвѣтствіи съ распространеннымъ тогда вкусомъ къ загробнымъ ужасамъ: “Земля разверзлась; онъ стоялъ въ центрѣ облака; свѣтъ измѣнилъ свой оттѣнокъ, исходя изъ его савана. Въ его пристальныхъ глазахъ сквозила смерть. Его руки поблекли, его жилы изсохли; его ноги сверкали костлявой бѣлизной, тощія, лишенныя мускуловъ и обнаженныя, какъ у скелета. Изъ его неподвижныхъ губъ, изъ его бездыханной грудной клѣтки исходили глухіе звуки, какъ вѣтеръ изъ пещеры. Саулъ увидѣлъ и упалъ на землю, какъ падаетъ дубъ, сраженный ударомъ грома”. Бъ Библіи, какъ извѣстно, Саулъ не видитъ Самуила и только слышитъ его голосъ: “И увидѣла женщина Самуила, и громко вскрикнула. и сказалъ ей царь: не бойся; что ты видишь? И отвѣчала женщина: вижу какъ бы Бога, выходящаго изъ земли.- Какой онъ видомъ?- спросилъ у нея Саулъ. Она сказала: выходитъ изъ земли мужъ престарѣлый, одѣтый въ длинную одежду. Тогда узналъ Саулъ, что это Самуилъ, и палъ лицомъ на землю и поклонился.” Также романтизованъ другой библейскій мотивъ о “Дочери Іефѳая” (Кн. Суд., гл. XI). Это вообще одно изъ слабѣйшихъ стихотвореній всего цикла, и мы упоминаемъ о немъ лишь для характеристики поэтическихъ пріемовъ Байрона въ данный періодъ. Стихотвореніе Байрона кончается словами дѣвушки къ отцу: “Пусть память обо мнѣ будетъ твоей славой, и не забудь, что я улыбалась, умирая!” Насколько проще и трогательнѣе говоритъ она въ Библіи: “Сдѣлай мнѣ только вотъ что: отпусти меня на два мѣсяца; я пойду, взойду на горы и оплачу дѣвство мое съ подругами моими”.

Таковы стихотворенія, въ которыхъ Байронъ стремился объективно поэтизировать литературный матеріалъ, заимствованный изъ Библіи. Въ нихъ видно его мастерство, но не видно того высокаго лиризма, который дѣлаетъ его геніальнымъ поэтомъ всегда, когда затронуто лично имъ пережитое чувство. Гораздо ярче поэтому проявился талантъ Байрона тамъ, гдѣ онъ пользуется не эпическими, а лирическими мотивами изъ “Псалмовъ”, “Экклезіаста” или “Книги Іова”. Особенно близко къ образу мыслей и привычному настроенію автора подходятъ пессимистическія изреченія Экклезіаста о “суетѣ суетъ”. Въ стихотвореніи на эту тему онъ съумѣлъ сохранить вѣрность духу (если не буквѣ) подлинника и вмѣстѣ съ тѣмъ дать выраженіе собственному разочарованію въ земныхъ благахъ и радостяхъ.

Но далеко не всегда поэтъ придерживается опредѣленнаго библейскаго текста, и многія изъ лучшихъ “Еврейскихъ мелодій” носятъ только легкій восточный колоритъ, а въ сущности представляютъ совершенно оригинальныя по содержанію и по формѣ произведенія. Къ этому числу принадлежатъ всѣ тѣ стихотворенія, въ которыхъ оплакивается печальная судьба избраннаго народа послѣ плѣненія и разселенія по чужимъ землямъ. Въ нихъ отражается присущее постоянно Байрону сочувствіе угнетеннымъ народамъ, и ихъ можно сопоставить съ лучшими мѣстами его поэмъ, посвященными порабощенной Италіи и Греціи. Глубоко прочувствованный мрачный лиризмъ здѣсь соединяется съ необыкновенно выразительными и яркими образами, напоминающими “Плачъ Іереміи”. Недаромъ поэты другихъ народовъ, огорченные утратой родины, находили въ этихъ стихотвореніяхъ отзвукъ своимъ чувствамъ и перекладывали ихъ на свой языкъ въ примѣненіи къ своему отечеству. Такъ напр. заключительные стихи прекрасной элегіи “О, плачьте о тѣхъ”: “У дикаго голубя есть гнѣздо, у лисицы нора, у людей родина, у Израиля только могила”, почти дословно переведены Зигмунтомъ Красинскимъ съ замѣной Израиля полякомъ 1 ). Къ той же категоріи стихотвореній, имѣющихъ лишь весьма отдаленную связь съ библейскимъ текстомъ, надо отнести и наиболѣе популярное у насъ, вслѣдствіе перевода Лермонтова, стихотвореніе “Душа моя мрачна*. Относительно него Натанъ разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ анекдотъ, повторяемый за нимъ всѣми біографами великаго поэта, будто бы Байронъ написалъ эти два восьмистишія однимъ почеркомъ пера, какъ бы въ порывѣ безумія, желая посмѣяться надъ ходившей въ обществѣ сплетней, что онъ дѣйствительно одержимъ душевнымъ недугомъ. Едва ли однако этотъ фактъ, если онъ въ дѣйствительности и имѣлъ мѣсто, правильно понятъ очевидцемъ, потому что стихотвореніе это само по себѣ не заключаетъ ничего безумнаго, и если Байронъ и написалъ его въ связи со слухами объ его сумашествіи, то развѣ только съ цѣлью доказать какъ разъ обратное,- что такую вещь не можетъ создать помѣшанный. Какъ бы то ни было, стихи эти, несомнѣнно, съ особенной яркостью отражаютъ душевное состояніе автора. Это не объективное воспроизведеніе психологіи фиктивнаго іудейскаго царя, а болѣзненный лирическій порывъ, лишь слегка прикрытый экзотической фабулой, напоминающей игру Давида передъ Сауломъ, и въ этой субъективности заключается весьма любопытный психологическій документъ, цѣнный для біографіи поэта.

Kaźdy ptach ma swoje gniazdo,

Kaźdy robak swoją brylę,

Kaźdy człowiek ma cjezyznę,

Tylko Polak ma mogiłę.

Дѣло въ томъ, что “Еврейскія мелодіи” писались въ періодъ времени, предшествующій свадьбѣ Байрона, когда онъ старался увѣрить себя и другихъ, что онъ поставилъ крестъ на прошломъ, что онъ счастливъ или по крайней мѣрѣ спокоенъ, уравновѣшенъ и способенъ свѣтло смотрѣть въ будущее. И вдругъ такой отчаянный вопль души: “Я хочу плакать, иначе это отягченное сердце разорвется*. Откуда такая подавленность. Полгода тому назадъ поэтъ забросилъ свой дневникъ, оканчивающійся цитатой изъ “Короля Лира”: “Шутъ, я съ ума сойду!” Общественныя и личныя дѣла одинаково плохи и наводятъ только на мрачныя мысли. Во Франціи возстановлены Бурбоны: “Повѣсьте же философію!” – цитируетъ Байронъ опять Шекспира. Въ личной жизни никакой отрады: “Въ двадцать пять лѣтъ, когда лучшая часть жизни минула, хочется быть чѣмъ-нибудь; а что я такое? Человѣкъ двадцати пяти лѣтъ и нѣсколькихъ мѣсяцевъ – и больше ничего. Что я видѣлъ? Тѣхъ же самыхъ людей по всему свѣту – ахъ, и женщинъ къ тому же”. Въ прошломъ у него нѣтъ ничего – настолько ничего, что онъ не хочетъ возвращаться къ своимъ воспоминаніямъ, “какъ песъ на свою блевотину” (еще реминисценція изъ Библіи). Впереди ему улыбается “сонъ безъ сновъ” (еще отзвукъ Шекспира). Старая и несчастная любовь его къ Мэри Чевортъ еще не пережита: она несчастна замужемъ, пишетъ ему дружескія письма, съ грустью и сожалѣніемъ вспоминаетъ о прошедшихъ дняхъ, “счастливѣйшихъ въ ея жизни”. Онъ глубоко страдаетъ, старается забыться въ кутежахъ среди веселыхъ гулякъ и доступныхъ подругъ, но еще больше ухудшаетъ состояніе своей души. Имъ овладѣваетъ желаніе прибѣгнуть къ героическому средству для излѣченія: “Я исправлюсь, я женюсь,- если только кто-нибудь захочетъ взять меня”. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ его будущая жена, Аннабелла Мильбанкъ, не отказалась его взять, и онъ добросовѣстно старается быть достойнымъ ея совершенствъ и быть счастливымъ тѣмъ счастьемъ, которое ему даруютъ. Намѣренія у него прекрасныя и плоть тверда, но духъ немощенъ. Старыя разочарованія отравляютъ новую надежду, старая любовь обезцвѣчиваетъ новую любовь. Въ позднѣйшей своей поэмѣ “Сонъ” онъ утверждаетъ, что даже когда онъ стоялъ передъ алтаремъ рядомъ съ прелестной невѣстой, въ его мысленныхъ взорахъ пронеслась картина послѣдняго, печальнаго свиданія съ другой дѣвушкой,- пронеслась и исчезла, и онъ стоялъ, спокойный и безпечный, произносилъ положенные обѣты, но не слышалъ собственныхъ словъ, и всѣ предметы кружились вокругъ него. ” Вотъ онъ уже счастливый супругъ, и всѣ считаютъ его таковымъ, да и онъ самъ готовъ вѣрить въ свое возрожденіе, но чуткое сердце женщины не могло обмануться: лэди Байронъ съ замѣчательной прозорливостью угадывала, что ея мужъ не пріобрѣлъ покоя своей мятежной душѣ. “Я помню,- говоритъ Байронъ въ недавно опубликованныхъ сполна “Отрывочныхъ мысляхъ” <Цитируемъ по книгѣ проф. Алексѣя Н. Веселовскаго "Байронъ" М. 1902.>, – какъ, проведя въ обществѣ цѣлый часъ въ необычайной, искренней, можно даже сказать блестящей веселости, я сказалъ женѣ:- меня называютъ меланхоликомъ, даже злоупотребляютъ этимъ названіемъ, – ты видишь сама, Bell, какъ часто это оказывается несправедливымъ.- Нѣтъ, Байронъ, – отвѣчала она, – это не такъ; въ глубинѣ сердца ты – печальнѣйшій изъ людей, даже въ тѣ минуты, когда кажешься самымъ веселымъ. ” Очевидно, “душа его была мрачна” хронически, даже въ промежутокъ времени между успѣшнымъ предложеніемъ и свадьбой, и если онъ на людяхъ старался замаскировать свою мрачность манерами свѣтскаго человѣка, то въ моментъ творчества онъ не въ силахъ былъ лгать себѣ и изливалъ свою душу подъ прозрачною фикціей израильскаго мудреца или царя.

Впрочемъ, онъ не всегда прибѣгалъ и къ этому пріему. Въ числѣ “Еврейскихъ мелодій* есть нѣсколько такихъ, въ которыхъ при другомъ сосѣдствѣ никто не могъ бы усмотрѣть ничего восточнаго или библейскаго: это субъективная лирика чистѣйшей воды, и основной тонъ ея все тотъ же безпросвѣтно меланхолическій. Таково необыкновенное по простотѣ и искренности небольшое стихотвореніе “Солнце безсонныхъ”, обработанное для музыки многими композиторами: все уже пережито, но и воспоминанія о прошломъ только мерцають безсильными лучами, какъ меланхолическая звѣзда, а грѣть не могутъ.

Изъ любовныхъ стихотвореній, вошедшихъ въ циклъ “Еврейскихъ мелодій”, нѣтъ ни одного, которое было бы навѣяно наивной страстностью “Пѣсни пѣсенъ”, и всѣ они носятъ чисто сѣверный, меланхолическій характеръ, воплощая также несомнѣнно пережитые авторомъ моменты. Одно только, открывающее весь циклъ (“Она шла въ своей красѣ”), по отсутствію тяжелаго раздумья, рѣзко отличается отъ всѣхъ дальнѣйшихъ стихотвореній, несмотря на свое изящество и богатство образовъ; впрочемъ, оно и было присоединено къ остальнымъ лишь впослѣдствіи, и очевидно не слито съ ними единствомъ настроенія. Зато другое (“О, похищенная во цвѣтѣ красоты”), обращенное къ неизвѣстной умершей дѣвушкѣ, вполнѣ поддерживаетъ господствующій тонъ безнадежной грусти: на безвременную могилу, у журчащаго потока, печаль часто будетъ приходить, чтобы склониться изнеможенной головой и напоить свои тяжелыя мысли грезами; все прошло, – слезами не возвратить невозвратнаго, но это утѣшеніе не осушаетъ ни одной слезы.

Таковъ составъ разбираемой группы стихотвореній. Приступивъ къ ней чисто внѣшнимъ образомъ, какъ къ заданной темѣ, поэтъ недолго выдержалъ роль объективнаго виртуоза, а вложилъ тотчасъ же въ свой урокъ дорогія мысли и выстраданныя чувства. Это обезпечиваетъ “Еврейскимъ мелодіямъ” почетное мѣсто среди прочихъ лирическихъ произведеній Байрона, а слѣдовательно и во всемірной поэзіи.

Источники:

http://www.proza.ru/2015/01/14/1807
http://www.liveinternet.ru/users/gold-a/post306714649/
http://tolstoy-a-k.lit-info.ru/tolstoy-a-k/stihi/perevod/evrejskie-melodii.htm