Архимандрит феофан. У отца Феофана

Раннее утро. Свежесть, чистота. Тишина. Хрустит снежок под ногами — в Иоанно-Богословском Макаровском мужском монастыре в Саранске мы идем в синих сумерках к келье схиархимандрита Феофана (Данькова). В душе перед встречей со старцем — волнение, трепет, надежда. Найдем ли мы здесь то, что ищем? Исцеления души и тела, совета, утешения в скорбях.

Отец Феофан — духовник Макаровского монастыря, уже много лет служит молебен за болящих (отчитку от злых духов). Потом выслушивает страждущих, помазывает их освященным маслом и окропляет святой водой. За исцелением к нему давно уже потянулся поток людей — сначала в те места, где он служил раньше, а теперь в пригородную Макаровку летом ежедневно приезжает из разных городов по нескольку автобусов, да еще приходят местные — порой собирается до пятисот человек.

К нему иногда едут, как к любым врачам. Одна паломница ехала в Макаровский монастырь и спросила у таксиста: «А вы у отца Феофана бываете?» — «Конечно. Вот упал, что-то с рукой — скорей к батюшке полечиться».

Мы прибыли не в приемный день, по благословению, это дает надежду пообщаться с отцом Феофаном, ведь в свои приемные дни он окружен людьми. Подходим к его келье. Одна из нас читает молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Дверь отворяется, нас впускают. Правый угол центральной комнатки, она же и кухня, сплошь завешен иконами. Притягивают взгляд прекрасные портреты святых Страстотерпцев Царя Николая и Царицы Александры.

Седовласый батюшка благословляет каждую, и мы идем вместе с ним на полунощницу и Литургию в Михаило-Архангельскую церковь. Впереди нас бодро бежит монастырский кот.

В полутемном храме горят свечи. Пишем записки. Кроме нескольких священников, монахов и нашей маленькой группы никого нет. Некоторые из нашей группы сюда приехали не в первый раз, и монахиня за свечным ящиком встретила их как родных. Хорошо молиться в тишине полупустого монастырского храма, тихонько подпевая так замечательно звучащему мужскому хору.

К началу Литургии появилось еще несколько паломниц из Москвы. На чтении Евангелия и жития святого Парфения перед Причастием в углу храма послышались сдавленное рычание и хрип. «Бесноватая, она здесь живет», — просто пояснил кто-то. А где ей еще и быть, как не при храме. Любопытство заставило заглянуть за колонну. Женщина в длинной юбке и платке у стены усердно клала земные поклоны.

Как наполняется и умиротворяется душа на Литургии! Почему мы не ходим в храм на службы каждый день?

Хорошо молиться в монастыре, покойно. Это особый мир, кусочек неба на земле. Здесь утихает душевная боль, смягчаются скорби, залечиваются раны. Монастыри несут на себе отблеск божественной красоты, и Макаровский монастырь, иначе называемый еще Макаровским погостом, — не исключение. Это один из красивейших монастырей Святой Руси. Он стоит на высоком правом берегу Каменки. Главный храм в честь святого Апостола Иоанна Богослова — мощное сооружение, парящее в небе, господствует над местностью. Среди высоких деревьев стоят деревянные храмы, чем-то напоминая монастырь Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме. В храмах по очереди идут службы. По словам автора книги «Монастыри Мордовии» С.Б. Бахмустова, «неведомые мастера в бедной провинции создали кусочек Первопрестольной. Ни в Саранске, ни во всей Мордовии за все минувшие века не было сооружено ничего, что сравнялось бы в строгости, классичности, тонкости и красоте с Макаровским погостом».

На монастырской территории кругом — деревья, зелень летом, выложенные узорчатыми плитами дорожки, изящные беседки для отдыха, зеркальный монастырский пруд. Недалеко на высоком берегу построен Никольский скит. С дорожки вокруг храма в честь Святителя Николая сквозь крону деревьев открывается великолепный вид на домики на низком левом берегу реки, холмы, рощицы, дальние леса. Монастырь притягивает и соразмерностью, красотой усадебно-храмового ансамбля и благодатной молитвенной тишиной. Много трудов для восстановления сей дивной монашеской обители положил Митрополит Саранский и Мордовский Варсонофий, он постоянно заботится о ней.

После службы отец Феофан предложил нам с ним помолиться. Обрадованные, мы быстро написали записочки, передали батюшке и встали на колени, как он велел, «кучно», тесно прижавшись друг к другу. Старец долго читал тихим голосом молитвы, несколько раз называя наши имена. Из глаз неудержимым потоком текли слезы, рядом тоже всхлипывали. Как хочется очиститься от «всякия скверны»!

Потом батюшка выслушал всех по очереди, ответил на вопросы, помазал и окропил больные места. Что он кому говорил, останется тайной. Но могу сказать, что на вопрос о посетившей скорби он утешает: «Многими скорбями мы должны войти в Царствие Божие».

Страх, который был перед встречей, ушел. Отец Феофан — простой, приветливый, доступный, от него исходит доброта. По крайней мере, таким он мне показался. Хотя известно, что некоторым он назначает епитимии, не очень распространенные в современной церковной практике. Если человек не выполняет положенное ему правило, то батюшка исполняет его сам, чем быстро устыжает ленивого.

Сейчас отец Феофан уже почти не лечит «копием». Сказываются возраст и боли в руке. Но для нас он сделал исключение… Не буду говорить с восклицательными знаками, но после этого почувствовала какое-то облегчение, легкость во всем теле.

Потом отец Феофан, хотя и был очень уставшим — он недавно перенес операцию — ответил на вопросы. Таков его характер: он не отказывает в просьбе ни одному человеку, даже если падает от усталости. В храм он идет сам, а после молебнов за болящих его иногда под руки ведут назад.

— Отец Феофан, благословите на интервью.

— Благословляю. Но говорить я не умею.

— Тем не менее, расскажите о себе. Где вы родились, кто ваши родители, были ли они верующими?

— Родился я в июне 1935 года в селе Орловка Пензенской губернии в крестьянской семье, в миру Владимир Федорович Даньков. Отец — коммунист, в Отечественную войну погиб на фронте. А мама была верующей. Воспитывала нас, детей, с детства в вере, водила меня маленького в церковь. Брат как-то все это недопонимал, а я был убежден, что Бог есть. И уже не мог жить безбожно.

Меня недолюбливали за это, смеялись, говорили, что я ненормальный, а мне это не нравилось, я скорбел, унывал, что все против меня. А это плохо, не надо унывать. Надо все терпеть. У нас был сосед — старец отец Григорий, который откуда-то пришел и поселился у соседки. Меня отец Григорий полюбил. Он укрепил мою веру, научил крест носить.

— Это ваш первый духовный наставник. Каким он был?

— Отец Григорий был человеком очень духовным, все видел, каждого человека. К нему народ шел отовсюду. А потом стали его преследовать коммунисты-безбожники. Председатель колхоза вызвал его: «Ты чего там проповедуешь?». Отец Григорий зашел в правление, шапку снял. Они удивляются: «Дед, ты чего шапку снимаешь, в церкву, что ли, пришел?» — «А вон у вас правители на портретах без шапки, а вы все в шапках». Показывают ему на Ленина: «А это кто?» — «Да я не знаю, может, сам сатана». — «Поедешь в район!» Несколько раз так его возили. На телегу посадят и за тридцать километров старого человека повезут в район. Там его спрашивают: «Это говорил?» — «Говорил». — «А это говорил?» — «Говорил». Нашелся человек понимающий, сказал тем, кто его привез: «Если он так еще будет проповедовать, вы его хоть иголкой заколите, а ко мне больше не привозите». И повезли назад.

В селе коммунистам отец Григорий был как кость в горле. Решили выселить и его, и его хозяйку. Собрали собрание, клеветали на них, говорили-говорили, а одна встала и сказала: «Вы ее выгоняете, а у нее в семье двое головы положили — сын и муж погибли на фронте». Все замолчали и оставили их в покое.

Когда я подрос, пошел работать: пахал в колхозе, пас стадо, работал плотником. Ушел в армию. Там верующему человеку было нелегко, но Господь чудесным образом вывел меня оттуда. Когда я вернулся, пошел работать в церковь в селе Башмаково. Алтарником служил двадцать лет. В 1977 году в селе Журавки меня рукоположили в священника. Это было брежневское время. В церковь тогда не ходи, даже близко не подходи — работу потеряешь. Староста меня там преследовала за то, что я крестил людей. Я переживал.

Четыре года я там пробыл и на другой приход ушел, в село Каменный Брод. Там крести, венчай, сколько хочешь! Ко мне народ повалил! Я многих покрестил, повенчал, даже коммунисты иногда тайно крестились и венчались.

В Каменном Броде церковь небольшая, но знаменитая: Царь Иван Грозный ее строил, когда шел походом на Казань. Я понимаю так, что он великий Царь. Как он переживал, как он заботился о своем государстве! Пошел на казанцев и там освободил всех русских пленных и окрестил Казань. И сейчас там есть татары крещеные. Он Россию сделал сильным царством.

Когда я перешел служить в Каменный Брод, служащий там священник отец Никифор сказал людям: «Вон иеромонах Феодосий, теперь к нему обращайтесь». Отец Никифор проводил отчитку по требнику от злых духов. Но он стал старым, ослаб, ослеп и перепоручил это дело мне. Тогда я только принял монашество с именем Феодосий. По благословению нашего Епископа ездил в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, и там старец архимандрит Кирилл (Павлов) меня благословил на монашество и дал на постриг свои мантию, клобук, ризу, ремень. Двенадцать лет я в этом храме в Каменном Броде прослужил.

Когда открылся Санаксарский Рождество-Богородичный монастырь, я ушел туда в число братии. В то время туда пришел по благословению наместника монастыря архимандрита Варнавы ныне почивший схиархимандрит Питирим (Перегудов). Он говорил: «Матерь Божия меня благословила восстанавливать эту пустыньку». Отец Питирим был духовником Санаксарского монастыря, духовным отцом почившего схиигумена Иеронима и моим духовником. Мы с отцом Питиримом дружили давно. Он раньше служил в Свято-Успенской Почаевской Лавре. Я ездил к нему в Почаев, и он возил меня в Киево-Печерскую Лавру. Когда при хрущевских гонениях на Церковь Лавру закрыли и всех монахов разогнали, отец Питирим уехал служить в Моршанск, я и туда к нему ездил. Хрущева сняли, Лавру открыли, и отец Питирим вернулся в Почаев.

Два года я пробыл в Санаксарах. Там меня постригли в схиму с именем Феофан.

А потом Митрополит Саранский и Мордовский Варсонофий направил меня в Чуфарово восстанавливать Свято-Троицкий монастырь. В советское время в том монастыре сделали лагерь ГУЛАГа и туда ссылали верующих. Особенно священства там много было. Их там мучили. Зимой в сарай загонят человек сто и закроют, через неделю вытаскивают трупы. Потом одно время там находилось училище. Мы — несколько священников и дьякон — приехали в Чуфарово Великим постом в феврале: холодно, снегу везде навалено, негде голову приклонить — монастырь весь разрушен, церковь смели с лица земли. Стали потихоньку монастырь восстанавливать. Я служил молебны в Саранске, пожертвования отдавал наместнику, он приобретал для монастыря кирпич, доски. Сделали церковь из бывшей пекарни, корпуса начали строить. Восстановили монастырь. Какая радость была! Сейчас там еще строят собор, какой был раньше.

После этого я перешел в Макаровский Иоанно-Богословский мужской монастырь.

— Отец Феофан, кто исцеляется на ваших молебнах?

— Кто с верой приходит, тому подается здоровье.

— А много случаев исцелений?

— Бывают. Одна женщина подошла: «Меня посылают на операцию». Помолились, я ее помазал святым маслом, окропил святой водой. Она потом приехала: «Я пошла к врачам, а мне сказали: «У тебя нет ничего».

— К вам приезжают толпы народа. Вас это утомляет?

— Нет, мне хорошо, меня радует, что люди ищут исцеления и помощи у Господа, в Церкви.

— Отец Феофан, как часто надо причащаться?

— Причащаться надо чаще, каждую неделю и на двунадесятые праздники. Я часто причащаюсь. Как приезжают ко мне полечиться, перед этим всегда причащаюсь. После Причастия высокое давление у меня приходит в норму. И после земных поклонов падает давление, хотя вроде должно быть наоборот.

— Почему сейчас так много люди болеют? Сейчас многие люди мучаются, тяжко страдают от многих болезней долгие годы.

— За грехи. Вступает он в брак — жену надо, детей не надо, делают аборты. Это грех, вопиющий к небу об отмщении за него. У нас почти все население в этом грехе повинно. В царской России женился — вот тебе жена, живут, заводят детей, и все вырастают способные, здоровые, богоугодные. А сейчас мужик женился и запил, ему ничего не надо, жена корми его. Может быть, десять процентов от всего населения живут порядочно, а может, и этого нет. Вступают в беззаконные сожительства, детей воспитывают безбожно, дети растут непослушные. В царской России, если во всем городе и разойдется, то только одна семья. А сейчас очень много разводятся. Когда нет веры в Бога, живи, как хочешь. Погрешим — и больше ничего. Погрешим и за это получаем. Должна быть крепкая Православная семья, без этого Россия погибнет.

Мы отвратились от Бога, пошли ложным путем и получаем наказание за это.

Сейчас мало богатых людей, которые помогают другим. Но есть порядочные бизнесмены, они работают честно, с Богом, и у них все получается. А кто работает нечестно, без веры, у него ничего не выходит. Ко мне один такой пришел: «Батюшка, я организовал предприятие, а меня выгнали». — «А ты Богу веруешь, в церковь ходишь?» — «Нет». Я знаю одного, у него ферма, закупил триста коров, обрабатывает десять тысяч гектаров земли, и у него все в порядке, коровы у него чистые. Он меня приглашает молебен отслужить, освятить, сам в церковь ходит. А в других хозяйствах, я посмотрел, коровы привязаны, по уши в навозе, во дворе темно. У меня душа болит за это.

— Отец Феофан, у вас в келье на видном месте висят портреты Царственных Мучеников.

— Господь сподобил меня в монастыре на Ганиной Яме побыть, послужить там.

Господь нас карает за то, что произошло цареубийство. Почему Гитлер на нас восстал? Бог послал его как бич на Россию. Кто покаялся на фронте, кто омылся кровью — Господь их помиловал. Но один покаялся как правый разбойник, а другой поступил как левый, который злословил Спасителя: «если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк., 23,39). Тот и на фронте ничего не получил для своей души. Надо нам всем Царственным Страстотерпцам молиться. Тогда, Бог даст, Россия воссияет.

Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении (7 стр.)

Кроме преподавания канонического права архимандрит Феофан занимался проповедничеством.

К этому времени относится знакомство архимандрита Феофана с некоторыми представителями высшего света Санкт–Петербурга, и круг этих лиц с течением времени все более и более расширялся. Уже одно то, что он был в Иерусалимской Миссии, возвышало его, приводило к нему многих почитателей. “Но архимандрит Феофан обладал и прекрасными качествами ума и сердца, которые влекли к нему многих лиц из высшего светского круга.

Это – понимание религиозно–нравственных нужд собеседников и проникновение во внутреннее их души, бескорыстное и искреннее желание помочь им в деле спасения. Это – умение вести речь, возбуждать интерес к возвышенным религиозным истинам, умение ободрять, при сознании своих недостатков, и располагать к исправлению и покаянию” [201, с. 67).

Отец Феофан не был ригористом, он старался по возможности учитывать положение и звание лиц, умел вести беседу с великосветскими особами на французском языке, был любезен, общителен, но при этом никогда не поступался истиной. Именно поэтому многие из них обращались к нему за советами и наставлениями в вере и благочестии, некоторые даже делались его духовными чадами.

Архимандрит Феофан – ректор Олонецкой духовной семинарии (1855–1856)

В сентябре 1855 года архимандрит Феофан получил новое назначение – на должность ректора и профессора Олонецкой духовной семинарии. Он прибыл по назначению в тот момент, когда Олонецкий архиепископ Аркадий был вызван в Санкт–Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. “Да благословит вас, – пишет свои благопожелания архипастырь новому ректору, – всяцем благословением духовным в небесных о Христе Боге и Отце Господа нашего Иисуса Христа – в благоуспешном прохождении новых ваших должностей. Да радуется о вас Петрозаводск смиренный, яко о посланном к нему от Иерусалима” [126, с. 71–72].

В исполнении должности ректора семинарии архимандриту Феофану предстояло много дел и хлопот. Из‑за отсутствия преосвященного Аркадия на отца Феофана были возложены не только все дела по семинарии и духовному училищу, но и многие епархиальные.

Олонецкая духовная семинария в это время была еще совершенно неустроена, даже не имела своего здания. Об этом сообщает архимандрит Феофан в письме к одному из своих друзей: “Семинарии у нас нет. По праву сильного живем в корпусе, купленном для училища, а оно на квартире. Бурса семинарская тоже на квартире, – что весьма–весьма неудобно. Но что делать? Скоро, может быть, изыдет определение – строиться. Вы не можете вообразить, какие тут во всем неудобства” [167, с. 14].

Архимандрит Феофан, по поручению начальства, должен был заниматься организацией строительства здания для семинарии. Исполняя это поручение, он выбирает место для семинарского корпуса, составляет с архитектором план здания, нанимает подрядчиков, сам лично наблюдает за работами. “Прошедшая неделя, – пишет отец Феофан, – вся прошла в соображениях по плану семинарии. Г. Тухтаров решается наконец удовлетворить нашей нужде: привез план места и прежний эскиз здания, чтоб мы снова пересмотрели все и полнее рассказали, что и как нужно. Когда окончательно установились наши мысли, я начертал все карандашом с некоторыми пояснениями, пересмотрел все со своими и отвез к архитектору. К середине или четвергу следующей недели (5–й) он обещал набросать свой черновой эскиз всего и приехать к нам для новых совещаний” [126, с. 98].

Кроме постройки здания семинарии архимандрит Феофан много хлопотал относительно устройства Свирского духовного училища, которое было очень ветхо. Отец Феофан осмотрел его и нашел, что ремонтировать не имеет смысла, а следует ходатайствовать о том, чтобы отыскать новое здание, а пока перевести училище в частный дом. Он донес обо всем этом преосвященному Аркадию и потом с его согласия стал подыскивать для училища подходящий дом. Он нашел его на Лодейном поле и снял в аренду за 100 рублей в год на несколько лет, до устройства казенного здания.

Однако главной заботой, отвечающей высоким стремлениям души отца Феофана, было воспитание учащихся Олонецкой семинарии. Все силы он употребил на то, чтобы должным образом руководить вверенными его попечению юношами, стараясь, с одной стороны, предохранить их от свойственных юношескому возрасту опасностей и увлечений, а с другой – развить хорошие наклонности и внедрить добрые навыки, чтобы воспитанники по окончании курса семинарии были полезными членами Церкви и сынами своего Отечества.

Прежде всего он старался возбудить и укрепить в воспитанниках религиозность. Он внушал им любовь к храму и богослужению, прививал усердие к молитве, постам и другим церковным установлениям. В воскресные и праздничные дни он сам совершал богослужение, побуждая учеников участвовать в нем молитвами, чтением и пением на клиросе. При этом отец Феофан часто говорил в семинарском храме поучения об истинах веры и благочестия. Непременно присутствовал он на утренних и вечерних молитвах в семинарии, усердно молясь с юношами и тем подавая им пример.

Большое внимание обращал архимандрит Феофан на внеклассное чтение, причем советовал воспитанникам читать больше книг религиозно–нравственного содержания; впрочем, позволял читать произведения и светского содержания, но такие, которые не противоречат православно–христианскому учению.

Чтобы воспитанники в свободное от занятий время не находились в праздности, отец Феофан ввел в семинарии класс рисования и иконописи. Желающих учиться рисованию нашлось много, и для них он отвел особую комнату и сам руководил занятиями. “Имею надежду, – писал архимандрит Феофан архипастырю, – выучить несколько учеников рисованию без особых по сему хлопот. Оказалось, что есть жаркие охотники, и трое уже рисуют самоучкою, – один из высшего отделения копирует исправно. Я определил им заниматься, кроме свободных часов, форменно заниматься, под надзором сего ученика; в четверток после обеда переведем всех их (12 уч.) в отдельную комнату. Руководить буду сам, сколько рею” [126, с. 80].

Заботясь о нравственном развитии и образовании семинаристов, архимандрит Феофан не забывал и о физическом их воспитании.

Его внимание простиралось и на общие условия их жизни, он постоянно думал о здоровье своих воспитанников, об улучшении их одежды и всей окружающей обстановки. В письме к преосвященному Аркадию от 12 ноября 1855 года он писал: “Больница у нас не совсем исправна. Помещение… внизу, мрачно, тесно, воздуха чистого поддерживать почти нельзя… Предлагаю, что хорошо бы построить больницу, отдельную со всеми удобствами…” [126, с. 74]. Такое любвеобильное отеческое отношение архимандрита Феофана к воспитанникам естественно вызывало с их стороны искреннюю любовь и признательность.

Помимо семинарии, на архимандрита Феофана были возложены многие дела по епархии. Исполняя поручения в этой сфере, он должен был соприкасаться с жизнью и деятельностью приходского духовенства. В октябре 1855 года архимандрит Феофан определен членом Олонецкой духовной консистории. Наблюдение за немедленным и точным исполнением распоряжений преосвященного Аркадия и за общим ходом дел в местной консистории, частые в связи с этим беседы с секретарем консистории по делам епархии – все это отнимало немало времени у отца Феофана. Но и здесь он нашел сферы деятельности, имевшие близкое отношение к его высокой духовной настроенности и ко благу населения, – это, в первую очередь, проповедование слова Божия и выработка мер борьбы с расколом.

Проповедническая деятельность приходского духовенства Олонецкой губернии не стояла в то время на должной высоте. Желая помочь в этом деле, архимандрит Феофан составил план, который предложил на рассмотрение преосвященному Аркадию. “Можно распределить, – писал ему отец Феофан, – между священниками, способными составлять хорошие народные поучения, предметы христианского учения по частям небольшим, для составления поучений на них. Этим способом Олонецкая епархия в один или два года могла бы иметь полное собрание катехизических поучений, собственно своих. Их можно отпечатать и рассылать по храмам. Можно также изготовить собрание поучений на каждый год из чередных проповедей, выбирая из них лучшие. Тут открылись бы и способные проповедники. Думаю, что и ревность к составлению проповедей ожила бы, а то она очень слаба” [126, с. ЮЗ].

Заботясь об улучшении проповеднической деятельности приходского духовенства, отец Феофан и сам являл в этой области пример, достойный подражания. Не ограничиваясь проповедью слова Божия в семинарском храме, он выступал и в кафедральном соборе. По предложению архиепископа Аркадия архимандрит Феофан был назначен цензором проповедей Олонецкой епархии.

В этот период в епархии планировалось построение мужского монастыря. “В Данилове предполагается завести монастырь, – пишет архимандрит Феофан своему архипастырю – Не малая должна быть забота и о том, чтоб поместить туда монахов, не чуждых монашеского духа. Долгом считаю объяснить Вашему Высокопреосвященству свои на сей предмет мысли, – Сколько слышу, в Оптиной пустыни, Калужской губернии, монашество цветет. Есть там и старцы опытные; одного из таких старцев с учениками, ему преданными и им руководимыми, пересадить в Данилово. Настоятель тамошний – мудрый и ревнивый. К нему можно обратиться и, объяснив назначение Данилова монастыря, представить его опытности выбор. Между подвизавшимися там довольно и ученых (и писателей), если б в них оказалась нужда для будущего Данилова. Собирать же монахов–охотников, разночинцев, безвестных, думаю, не поведет к цели” [126, с. 103–104].

Источники:

http://econet.ru/articles/223-chudotvortsy-hh-veka-starets-feofan
http://xn--80aaaabhgr4cps3ajao.xn--p1ai/-public_page_19104
http://dom-knig.com/read_264197-7