Александр шмеман литургия. Православное богослужение

Александр Шмеман «Литургия смерти»: Смерти больше нет (Фото+видео)

Презентация новой книги протопресвитера Александра Шмемана «Литургия смерти» прошла 15 декабря в культурном центре «Покровские ворота». Этот текст никогда ранее не издавался, но его актуальность поразила и издателей, и читателей. Исследователи наследия отца Александра рассказали о том, как стала возможной публикация, и поделились своими впечатлениями о книге.

«Память о нем жива»

Публикация книги была приурочена к 30-летию со дня кончины протопресвитера Александра Шмемана. Открывая вечер, представитель Православной Церкви в Америке архимандрит Александр (Пихач) заметил, что востребованность новой книги (тираж расходится очень быстро) свидетельствует о том, что память об отце Александре жива. «Отец Александр всегда подчеркивал, что Евангелие начинается с радости, и кончается радостью. Его богословие вдохновлялось этим». Даже своей смертью протопресвитер засвидетельствовал радость. «Когда его земной путь подходил к концу, — рассказал архимандрит, — и совершалось таинство соборования, в положенном месте он сам произнес „Аминь. Аминь. Аминь“». А одна из прихожанок отца Александра Шмемана, присутствовавшая на вечере, вспомнила, что когда протопресвитер скончался, его супруга распахнула двери и пригласила всех войти со словами «Теперь смотрите на нашу Пасху».

В послании Архиепископа Вашингтонского Тихона, Митрополита всея Америки и Канады, зачитанном на встрече, говорилось о том, что православная церковь в Северной Америке существует во многом благодаря евхаристическому возрождению и получению автокефалии, которые вдохновлял отец Александр Шмеман.

Гость вечера профессор ПСТГУ Андрей Борисович Ефимов считает, что этим Шмеман продолжил линию митрополита Тихона (Белавина) в Америке.

«Когда святитель Тихон приехал, в Америке было 29 приходов. Через 17-18 лет было более 300 приходов. Примерно то же сделал отец Александр Шмеман. То, что провидел святитель Тихон (экзархат Русской церкви и национальные епископы, которые возглавляют национальные епархии), было через много лет реализовано отцом Александром. Главное действующее лицо в создании Американской Православной Церкви, как мне представляется — отец Александр Шмеман вместе с отцом Иоанном Мейендорфом».

«Это книга, которую он не написал»

Елена Дорман — переводчик и редактор сочинений отца Александра Шмемана.

Анна Сонькина — Дорман, Елена Дорман

«Это книга, которую он не написал, но очень хотел бы написать. Об этом есть записи в его дневниках. Кроме того, смерть была темой его лекций и семинаров». В архиве богослова даже нашли что-то вроде титульного листа с названием «Литургия смерти» и эпиграфом «Смерти больше нет». Но самого текста не было. Совсем недавно обнаружили запись летнего семинара о смерти, который провел отец Александр незадолго до своей кончины. Эти четыре лекции и составили книгу.

«Мне кажется, книга вышла в очень нужное время, — подчеркнула Елена Дорман. — У нас в обществе вопрос смерти стал, наконец, обсуждаться — и медицинском, и в этическом ключе, Как всегда отец Александр пришел нам на помощь вовремя».

Елену поддержала ее дочь, паллиативный врач Анна Сонькина-Дорман:

«Отец Александр очень здорово описывает то, что происходит в сегодняшнем мире. То отрицание смерти, которое создает очень опасную для людей ситуацию. Поскольку смерти как будто нет, люди на пороге смерти оказываются брошенными. Их бесконечно интубируют, реанимируют. Они умирают в больницах в ужасе и одиночестве, с опасностью отрицания Бога в этот момент».

Анна подтвердила, что сейчас тема смерти начинает обсуждаться открыто, и в этом российское общество ориентируется прежде всего на западный мир. Но запад, по ее мнению, идет к эвтаназии, то есть к концепции «прирученной, симпатичной смерти». Анна рассказала о том, что одновременно с книгой вышел номер журнала «Отечественные записки», целиком посвященный отношению к смерти — психологическому, философскому, медицинскому, этнографическому ее осмыслению. В журнале была опубликована одна из лекций, составивших книгу отца Александра.

«Когда мы пытаемся найти середину, мы понимаем, что нет варианта кроме христианского, — размышляет Анна. — Мы понимаем, что смерть ужасна и отвратительна, и она никогда не может быть приятной, потому что Бог смерти не создавал. Но при этом смерть абсолютно побеждена Воскресением Христа».

Очень своевременная книга

Ведущий вечера, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии» Сергей Чапнин согласился с переводчиком:

«Не случайно текст был в забвении 30 лет. Эта книга несет пророческое послание всем нам, Церкви XXI века. В книге очень много параллелей с современной культурой. Это вызов каждому из нас, нашей вере: как и во что мы веруем. Эта книга заставляет нас вспомнить о том, что такое смерть в свете Евангелия».

Богослов и публицист Андрей Десницкий продолжил эту мысль:

«Это книга не ответов, а вопросов». Ужас смерти сейчас с одной стороны пытаются замаскировать, с другой — приукрасить. Это бывает и в церковных похоронах: «Происходит вроде бы церковный обряд похорон, но не происходит встречи со смертью. А может быть иначе. Я помню, как отпевали молодую женщину, и ее муж сказал: „Во время отпевания я примирился с Богом“»

«У нас сейчас столько ответов на разные вопросы: как исповедоваться, как поститься, для православных девочек, для православных мальчиков, для православных старушек. Это настолько все поверхностно и несерьезно! А вот книга отца Александра — это попытка заглянуть в тот „сундук“, который мы называем Преданием. Из этого сундука сокровищами лишь иногда достают что-то прикладное. А еще чаще этим сундуком хвалятся: у нас же Предание! А отец Александр предлагает внимательно посмотреть, что же там есть. Ни к чему не прилепляться, ни от чего не отказываться. Это, мне кажется, имеет смысл для Церкви, которая говорит, что она на этом Предании живет. Не какими-то следствиями Предания, застывшими формами конца XIX века, а всем Преданием. Вот Шмеман заглянул в сундук с Преданием, не стал давать какие-то конкретные рекомендации, а предложил всем задуматься».

Библеист Михаил Селезнев говорит, что сочинения отца Александра Шмемана как будто «из нашей эпохи».

«Я имею в виду прежде всего отторжение того триумфализма, который был присущ русскому религиозному возрождению». Отец Александр вовсе не считал, как многие в то время, что все проблемы современного мира можно решить обращением в Православие. Более того, он считал, что и сама земная Церковь порой живет не в соответствии с евангельским идеалом. «Это было для него внутренней трагедией», — заметил Михаил Селезнев. Тем не менее, лейтмотив дневниковых записей отца Александра — это радость. Причем радость не как следствие благополучного стечения обстоятельств, а как выбор, умение с усилием отвернуться от проблем. Он также согласился с Десницким: «Если в этом мире можно о чем-то говорить серьезно, то только с вопросительной интонацией».

Иерей Сергий Круглов также отмечает: одна из главных мыслей Шмемана — то, что Православие это религия радости.

«Он заставляет задуматься об очень важных вещах. Что есть стержень нашей веры? Почему наша вера пасхальная? Вся эта книга — побуждение: думай, делай! Сейчас смерть опошлена. Отношение к смерти, а значит, и к жизни, стало плоским. Как ты относишься к смерти — так ты относишься и к жизни. А из жизни из-за этого уходит пасхальная радость. И в этом виноваты мы, христиане. Потому что мы соль земли…»

Поэт Ольга Седакова, высоко оценивает «Литургию смерти».

напомнила, что кроме секуляристского западного отношения к смерти, с которым полемизирует в своих лекциях отец Александр, есть отношение к смерти в традиционных культурах. Там смерти относятся не только негативно, но и как к освобождению, переходу в другой мир и так далее. И в этом ключе христианская смерть — это «прорастание того ожидания бессмертия, которое было в дохристианской культуре».

«Самое великое в этой книге для меня — напоминание о том, что общество состоит из живых и умерших, что на литургии мы молимся все вместе», — заключила Ольга Александровна.

Александр Кырлежев, богослов и комментатор книг отца Александра, изучает его творчество уже 30 лет.

«Шмеман видит разрывы между богословием, богослужением и благочестием. И из попыток осознать их и восстановить эти связи возникает литургическое богословие Шмемана», — объяснил он. Для ученого книга «Литургия смерти» — шаг к началу публикации архива автора: «Я впервые столкнулся с текстом, который не подготовлен к обнародованию самим Шмеманом. Это, конечно, нужно делать. Это все понадобится. Надеюсь, что появятся какие-то совсем уже молодые люди, которые продолжат эту логику и расширят литургическое богословие за пределы фамилии „Шмеман“».

Отвечая на вопрос корреспондента «Правмира» о том, почему литургическое богословие так и не стало полноценным научным направлением, Кырлежев отметил, что, по его мнению, у зарубежных богословов было недостаточно ресурсов и «контекста» (хотя ученики Шмемана активно применяют его идеи на практике), а в России сама атмосфера несвободы не располагала к исследованиям в шмемановском ключе. Возможно, вскоре ситуация изменится.

Группа

Литургика или Православное Богослужение

Информация

Другое

Действия

70 записей Показать все записи

СВЯТЕЙШИЙ ПАТРИАРХ КИРИЛЛ: НИКАКОГО «ЧИНА ОТПЕВАНИЯ НЕКРЕЩЕННЫХ МЛАДЕНЦЕВ» НЕ СУЩЕСТВУЕТ

«Недавно был благословлен и введен в практику чин отпевания некрещенных младенцев. В связи с этим возникают разногласия относительно Показать полностью… поминовения таковых за другими богослужениями. Действительно ли одобренный чин дает нам право поминовения младенцев, умерших без Святого Крещения, за Божественной литургией, на панихидах и заупокойных литиях?»

«В самом этом вопросе содержится ошибка, — разъяснил Предстоятель Русской Православной Церкви. — Никакого “чина отпевания некрещенных младенцев ” не существует. В прошлом году Священным Синодом было благословлено к употреблению “Последование об усопших младенцех, не приемших благодати святаго Крещения”.

Это последование содержит в основном молитвы об утешении скорбящих родственников умершего младенца, а также две фразы, в которых мы просим о благой участи для младенца. В чем может быть благость этой участи? Мы не знаем. Учение Церкви не дает ответа на вопрос о том, что уготовано справедливым и милосердным Богом для младенцев, умерших без крещения.

Если же прямо ответить на заданный вопрос, то: нет, одобренный чин не открывает возможность поминовения младенцев, умерших без Святого Крещения, за Божественной литургией, на панихидах и заупокойных литиях».

ЧИТАЙТЕ НОВОСТИ О ПРАВОСЛАВИИ НА САЙТЕ:
https://pravoslavie.ru/24/

Меня всегда беспокоит, что в многотомных системах догматического богословия, унаследованных нами, объясняются и дискутируются почти все понятия за исключением одного слова, которым начинается и оканчивается христианское Благовестие. Показать полностью…

«Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость» (Лк. 2:10) – с этого ангельского приветствия начинается Евангелие. «Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великой радостью» (Лк. 24:52) – так Евангелие оканчивается.

Богословское определение радости фактически отсутствует. Потому что нельзя определить смысл радости, которую никто не отымет у нас; здесь умолкают все определения. До тех пор, пока это переживание радости Царства во всей его полноте снова не возвратится в центр богословия, последнему будет невозможно иметь дело с миром в его действительно космическом измерении, с исторической реальностью борьбы между Царством Божиим и царством князя мира сего и, наконец, с искуплением как с полнотой, победой и присутствием Бога, ставшего всяческая во всем.

Требуется не просто литургическое благочестие. Наоборот, литургическое благочестие – один из самых больших врагов Литургии. Литургию не следует объяснять как эстетическое переживание или терапевтическое упражнение. Единственное ее предназначение – являть нам Царство Божие. Вот что мы напоминаем постоянно. Воспоминание, anamnesis Царства – источник всего остального в Церкви. Именно это старается принести в мир богословие. И оно приходит даже в «пост-христианский» мир как дар исцеления, искупления и радости.

/из доклада “Литургия и эсхатология”

Назначение таинства Покаяния – примирение человека с Богом в Церкви. Каждый грех действительно отделяет или отлучает нас от новой жизни. Каждый раз, когда мы грешим, мы уже не во Христе. Каждый раз, когда мы грешим, Показать полностью… мы изменяем своей природе, восстановленной Крещением и Миропомазанием. И только покаяние может нас вернуть в то состояние, которое мы потеряли.

Таинство Покаяния никогда нельзя понимать как «магию», как разрешение, то есть отпущение грехов, действительное само по себе, независимо от того, покаялся я или нет. Напротив, это таинство зависит от моего раскаяния. Покаяние – не простое перечисление грехов, «юридическая» операция, это прежде всего настоящий внутренний кризис совести.

Образ истинного покаяния мы видим в Евангелии в притче о блудном сыне. Блудный сын вспомнил все, что он имел в отчем доме и что он потерял, и тогда он всем своим существом захотел вернуться. Поэтому не правы те, кто объясняет таинство Покаяния как некую объективную силу. «Разрешение от грехов», произносимое священником, конечно, действительно, но если грешник не кается искренне, то оно к нему не относится. Что Бог хочет от нас – это сокрушенное сердце человека, который бы сказал: «Я получил так много, помню ту белую Одежду, которую получил в Крещении, и осознаю, как она теперь грязна».

Только когда нам грех по-настоящему отвратителен, только когда мы каемся, то есть по-настоящему хотим измениться, разрешение действительно так, как это именно объявлено священником, что Бог принял кающегося, примирил его с Собой и Церковью, что блудный сын вернулся и принят Отцом. Таково православное понимание таинства Покаяния в отличие от католического юридического понимания.

Во Христе Бог простил все грехи раз и навсегда, но это прощение относится ко мне, только если я всем сердцем желаю общения с Богом, жизни с Ним, жажду восстановления во мне той радости и того мира, без которых для христианина ничто не имеет значения и интереса.

/”Литургия и жизнь: христианское образование через литургический опыт”

Шмеман А. О Божественной литургии.

Автор: Александр Шмеман, протопресвитер

Название: О Божественной литургии.

Протопресвитер Александр Шмеман – церковный деятель, богослов, проповедник, родился в Таллинне 13.09.1921, был крещен в Храме Святителя Николая на ул. Вене, среднее образование получил в Париже. В 1945 г. окончил парижский Богословский Институт, был оставлен при кафедре церковной истории. В 1946 принял священство. В 1951 с женой и тремя детьми переселился в Нью-Йорк, приняв приглашение Свято-Владимирской Семинарии. В 1959 г. защитил в Париже докторскую диссертацию по литургическому богословию. С 1962 г. – декан Владимирской Семинарии. Почетный доктор ряда университетов, член Митрополичьего совета, неустанный проповедник по приходам, его голос нередко звучал по радио в передачах для России. Скончался 13.12.1983 в день преп. Германа Аляскинского.
Предлагаем вниманию читателей отрывки из книги прот. Александра «Евхаристия. Таинство Царства».
Божественная Литургия начинается с торжественного возгласа предстоятеля: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа и ныне и присно и во веки веков». С возвещения Царства, с благовестия о том, что приблизилось, началась проповедь Спасителя: «Пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царства Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте во Евангелие» (Мк. 1, 14-15). И с чаяния Царства, с моления об его пришествии, начинается первая и главная христианская молитва, дарованная нам Самим Христом: «Да приидет Царствие Твое…»
Царство Божие есть содержание христианской жизни. Царство Божие, по согласному учению Предания и Писания, есть знание Бога, любовь к Нему, единство с Ним и жизнь в Нем. Царство Божие есть единство с Богом как с источником жизни, как с Самой Жизнью. Царство Божие есть содержание вечной Жизни – «сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя» (Ин. 17, 3). Для этой подлинной и вечной жизни в полноте знания, единства и любви создан был человек. От нее он отпал в грехопадении, и через грех человека в мире воцарились зло, страдание и смерть, воцарился князь мира сего. Мир отверг своего Бога и Царя. Но Бог не отвернулся от мира – «и не отступил… вся творя дондеже нас на небо возвел и даровал нам Царство свое будущее…» (Евхаристическая молитва Литургии Св. Иоанна Златоуста).
Этого Царства ждали, о нем молились, его предвозвещали ветхозаветные пророки, к нему, как к своей цели и исполнению, направлена была священная история Ветхого Завета. Священная не человеческой святостью – ибо вся она полна падений, измен и грехов, – а тем, что через нее приуготовил Бог явление Своего Царства и победу его. И вот «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк.1, 15). Единородный Сын Божий стал Сыном Человеческим, чтобы возвестить и даровать людям прощение грехов, примирение с Богом и новую Жизнь. Своей крестной смертью и воскресением из мертвых Он воцарился: «Бог посадил Его одесную Себя на небесах превыше всякого начальства и власти, и силы, и господства, и всякого имени… и вся покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего» (Еф. 1, 20-22)… Христос воцарился, и всякий верующий в Него и возрожденный водою и Духом принадлежит Его Царству и имеет Его в себе. «Христос есть Господь» – таково древнейшее исповедание христианами своей веры, и в течение трех веков мир – в лице Римской империи – гнал их за отказ кого-либо на земле признать Господом, кроме единого Господа и Царя Иисуса Христа. Сам же Царь пришел во образе раба и воцарился в мире позором Креста. Нет внешних признаков этого Царства на земле. Оно есть Царство будущего века, потому что только в славе второго пришествия узнают все истинного Царя мира. Но для тех, кто уверовал и принял Его, оно уже теперь, в этом веке, несомненнее всех доказательств и явственнее всех очевидностей. «Господь пришел, Господь приходит, Господь придет!» – в этом триедином значении древнего арамейского возгласа «маранафа» заключается вся победная вера христиан, против которой бессильны оказались все гонения.
С первого взгляда все это звучит как некая благочестивая пропись. Но прочтите написанное выше еще раз и сравните это с верой и «переживанием» христианства у подавляющего большинства христиан, и вы убедитесь в том, что между сказанным тут и этим «переживанием» существует настоящая пропасть. Можно без всякого преувеличения сказать, что Царство Божие – ключевое понятие евангельского благовестия – перестало быть центральным содержанием и внутренним двигателем христианской веры. Прежде всего, в отличие от ранней Церкви, христиане последующих веков стали постепенно все меньше и меньше воспринимать Царство Божие как «приблизившееся». Под Царством они стали все больше разуметь «потусторонний», «загробный» мир, и то лишь по отношении к индивидуальной, «личной» смерти человека.
«Мир сей» и «Царство Божие», сопряженные в Евангелии, в некоем напряженном сосуществовании и в борьбе, стали мыслиться почти исключительно – в хронологической последовательности: сейчас только «мир сей», потом – только Царство, тогда как для первых христиан всеобъемлющей реальностью и потрясающей новизной их веры было как раз то, что Царство приблизилось и, хотя и незримое, и неведомое «миру сему», уже пребывает «посреди нас», уже светится, уже действует в нем…
Отодвинувши Царство на конец мира, в таинственную и непостижимую даль времени, христиане постепенно перестали ощущать его как чаемое, то есть как желанное и радостное исполнение всех надежд, всех желаний, самой жизни, всего того, что ранняя Церковь вкладывала в слова молитвы Господней: «Да приидет Царствие Твое…». Характерно, что в наших курсах догматического богословия, не могущих, конечно, просто обойти молчанием изначальное учение Церкви, – о Царстве Божием говорится предельно скупо, вяло и скучно, весь же центр тяжести в эсхатологии, то есть в учении о «конечных судьбах мира и человека», перенесен на учение «о Боге, как Судье и Мздовоздаятеле». Что же касается благочестия, то есть личного опыта отдельных верующих, то и тут тоже эсхатология сузилась до предельного индивидуализма, до интереса к своей, личной «посмертной» судьбе. В то же самое время «мир сей», о котором ап. Павел писал, что «проходит образ» его, и который для ранней Церкви был «прозрачен» для Царства, снова приобрел свою устойчивость и самостоятельность.
* * *
«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ин. 17, 3). В этих словах Христа – все христианство. Человек создан для знания Бога и в знании Бога его подлинная и потому вечная жизнь. Но знание это – не то знание, которым кичится наш разум, убежденный в том, что он может познать все, включая Бога, и не знающий, что как раз в потемнении ума и в распаде подлинного знания – вся глубина и непоправимость нашего падения. И что поэтому знание Бога, о котором как о вечной жизни, как о рае, говорит Христос, это не то рассудочное знание о Боге, которое, сколь бы ни было оно формально и объективно правильным, все равно остается в пределах и частью знания падшего и раздробленного, обессиленного грехом, утерявшего доступ к сущности познаваемого и потому переставшего быть – встречей, общением, единством. В своем отрыве от Бога, в своем буквально безумном выборе жизни не в Боге, а в себе и собою, Адам не перестал «знать о Боге», и это значит – верить той верой, про которую сказано, что «и бесы веруют и трепещут». Но он перестал знать Бога, и его жизнь перестала быть той встречей с Богом, тем общением с Ним, а в Нем – и со всем творением Божиим, о которых, как о сущности рая, рассказано в книге Бытия. А только этой встречи – с Богом Живым, с Богом как жизнью жизни – жаждет и не может не жаждать душа, ибо на последней глубине своей она сама и есть эта жажда: «Жаждет душа моя, – сказано в псалме, – Бога живаго…».
«Признаком» (лучше же сказать – присутствием, радостью, полнотой) знания Бога, то есть знания – встречи, знания – общения, знания – единства, является благодарение. Как невозможно знать Бога и не благодарить Его, так невозможно и благодарить Бога, не зная Его. Знание Бога претворяет нашу жизнь в благодарение, благодарение претворяет вечность в жизнь вечную. «Благослови душа моя Господа и вся внутренняя моя имя святое Его. ». Если вся жизнь Церкви есть, прежде всего, один сплошной порыв хвалы, благословения и благодарения, если благодарение это возносится и из радости и из печали, из глубины как счастья, так и несчастья, из жизни и из смерти, если само надгробное рыданье претворяется им в хвалебную песнь «Аллилуйя», то это потому, что Церковь и есть встреча с Богом, совершившаяся во Христе, Его – Христово – знание Бога, нам дарованное как дар чистого благодарения и райской хвалы. Христос «открыл нам райские двери». Ибо, когда все свершилось, когда воссияли прощение грехов и победа над смертью, когда «Серафим отступил от древа жизни», тогда остается только хвала, только благодарение. Благодарение, которое, прежде чем стать благодарением о чем-то, о «ведомых и неведомых, явленных и неявленных благодеяниях Божиих, на нас бывших», дается нам как именно чистое благодарение, как блаженная, райская полнота души, «зрящей лица Божьего доброту (то есть красоту) неизреченную», и в этом знании обретающей целостную радость того евангельского ребенка, не воскресив в себе которого не войти нам, по слову Христову, в рай Царства Божьего.

Источники:

http://www.pravmir.ru/aleksandr-shmeman-liturgiya-smerti-smerti-bolshe-net/
http://vk.com/orthodox_worship
http://somnet.ru/shmeman-a-o-bozhestvennoj-liturgii/